Царь царей - Уилбур Смит

спокойствие во время путешествия и вид цветущих дождевых земель дадут ей некоторое утешение. Билл предложил сразу же приступить к работе, и Райдер послал его с благодарностью.

В дне езды от шахты они услышали, как пастушьи мальчики перекликаются друг с другом высоким певучим голосом, которым они обычно общались на больших расстояниях. Они распространяли новости о своем приезде и о том, что у миссис Шафрон родилась девочка.

Патч вышел им навстречу. Он суетился вокруг ребенка и, казалось, был в восторге от рассказа Шафран о коронации, но первая мысль Райдера была о шахте. Патч смог доложить, что Билл уже устроился и доказал, что стоит на вес чистого серебра. Второй пласт был вскрыт и производил руду превосходного качества. Когда Райдер сказал ему, что у них есть деньги на новую порцию ртути, Патч захлопал в ладоши.

“Может быть, нам еще удастся это сделать, мистер Кортни! Я могу отправиться в Массовах завтра же, - воскликнул он. - Три дня из каждых пяти здесь я думаю, что мы были сумасшедшими, чтобы попытаться, но я думаю, что вы могли бы доказать свою правоту в конце концов.- Он заколебался. “У нас, конечно, достаточно людей, готовых взяться за кирку сейчас, когда у них есть для этого силы.”

- Что ты имеешь в виду, Патч?- Спросил Райдер.

“Я все думал, как вам сказать, мистер Кортни, - сказал он и почесал подбородок, - но через минуту вы сами все увидите. Чума крупного рогатого скота распространилась от Асмары до Адовы, и урожай был плохим. Не хватало еще животных, чтобы как следует пахать землю. Люди голодают.”

Эмбер положила руку на плечо Патча. “А кто-нибудь из них приходил к нам?”

Если он и заметил, что это было первое, что она сказала С тех пор, как они встретились, или тени под ее глазами, патч не обратил на это внимания.

- Смотрите сами, Мисс Эмбер.”

Пока он говорил, они поднялись на холм, который должен был привести их к большому плато над шахтой и лагерем.

- О Господи” - сказала Эмбер.

Перед ними, вокруг кухонного здания и навесов, построенных Эмбер во время сезона дождей, а также за широкой спиной холма, среди колышущейся травы стояли небольшие группы мужчин, женщин и детей. Они посмотрели вверх, когда Эмбер и остальные появились на горизонте. Все они выглядели ошеломленными, изможденными и измученными. У некоторых детей вздулись животы. Другие лежали неподвижно, словно у них не осталось сил даже поднять головы. Она предположила, что их было не меньше сотни.

Эмбер услышала, как Шафран ахнула, и ее собственные глаза защипало от горячих слез. Она подумала о роскоши Аддиса, об этих жареных волах, об изобилии рыночной площади, и ее охватил горячий прилив гнева и стыда. Тиграй страдал и умирал с голоду даже тогда, когда вокруг них в такой красоте цвели цветы; это казалось ужасно жестоким.

Эмбер узнала жену Патча, Марту, и других женщин лагеря, которые двигались среди них, предлагая пригоршни хлеба из своих корзин и наполняя кружки водой из шкур, которые они несли на плечах.

“Они начали прибывать неделю назад, Мисс Эмбер, со всего Тиграя, и каждый раз это одна и та же история: бандиты или солдаты забирают то, что у них есть, а скот гибнет толпами, - сказал Патч, почесывая щетину под подбородком. - Юный Тадессе и моя хозяйка занимались организацией помощи, пока вы не вернулись. И я говорю вам сейчас, что сожалею о каждом грубом слове, которое я вам сказал, Когда вы воровали мои бутафорские дрова для этих убежищ и были так строги со своими припасами. Женщины всю ночь по очереди пекут хлеб, и священник молится здесь вместе с ними каждый день. Это, кажется, дает им некоторое утешение.”

Эмбер не ответила ему, но пошла по низкой траве, чтобы присоединиться к марте. Пока Менелик и Рас Алула враждуют, из Аддиса не придет никакой помощи. Теперь все зависело от них.

Шафран смотрела, как уходит ее сестра. Она ни на секунду не сомневалась, что забота об этих людях остановит ее сестру, скорбящую по Пенроду, но, по крайней мере, это заставит ее работать и не даст ей полностью раствориться в этом горе. Какое-то мгновение она была благодарна за чуму, но потом спохватилась и покачала головой. Ребенок заурчал.

- Иногда, Пенелопа, твоя мать совсем нехороший человек, - прошептала она девочке. Затем вместе с Райдером и Патчем она последовала за Эмбер к лагерю.

***

Пенрод тихо покинул колонию на следующий день после того, как победил троих мужчин, пытавшихся ограбить их. Он попрощался только с Фаруком, который велел ему сохранить перевод Руми, и с торговцем шелком, который подарил ему королеву из слоновой кости из своего шахматного набора. Мужчины произнесли несколько прощальных слов, но с обеих сторон они были очень добры.

Пенрод прошел десять миль до Каира, размышляя о жестокости вчерашнего дня. Его навыки бойца, казалось, не страдали от недостатка использования, и его разум был яснее, а чувства острее, чем когда-либо прежде. Он не испытывал никакого гнева во время драки и убил человека, который угрожал его собственной жизни, не испытывая ни удовольствия, ни чувства вины. Он действовал так, как должен был, защищая людей, о которых заботился, и это делало его сильнее. Кипящая ярость, которая так долго была его спутницей, покинула его, гордость смягчилась состраданием, и он увидел окружающий мир с новой ясностью. Однако когда он добрался до города и услышал вокруг себя гул голосов, покушение на свои чувства шума и цвета, он снова ощутил ту радость, которую испытал в лазарете и на крыше под солнцем. Это заставило его улыбнуться. Он перекинул свой узелок через плечо и пошел искать Якуба.

Пенрод обнял его и с удивлением увидел, что его старый друг заливается слезами. Появился Аднан, недоумевая, что это за шум, и Пенрод был потрясен, увидев, что мальчик, за которым он гнался по крышам, теперь был юношей, высоким и стройным, с черными как смоль волосами, подстриженными довольно длинно.

Убедившись, что он не призрак, они снова принялись изображать Пенрода европейцем. Якуб держал наготове сундук со своими старыми пожитками, включая несколько ценных вещей. Золотые булавки и запонки, а также 18-каратные карманные часы "полуохотник", подаренные ему Эмбер. Пенрод остался дежурить. Остальное он попросил Аднана продать. Потом