Путь на эшафот - Виктория Холт

Ему было пятьдесят шесть лет, и с тех пор как он оставил пост канцлера, время для него словно остановилось. Мальчиком он оказался в доме канцлера Мортона, архиепископа Кентерберийского. Потом учился в Оксфорде, стал юристом, был членом парламента, читал лекции по теологии. Его считали блестящим молодым человеком. Но в нем было что-то от мученика. Однажды он чуть не стал монахом, но потом решил жениться. Маргарита спросила его как-то, не жалеет ли он о том, что не ушел в монастырь. Он засмеялся и сделал вид, что думает над ее вопросом, а потом заявил, что не жалеет. Все это было замечательно, потому что не было лучше отца, чем сэр Томас Мор. И не было никогда такой прекрасной семьи, как наша, думала Маргарита. Мы были счастливы, очень счастливы до того, как появилась Анна Болейн. Уолси восхищался сэром Томасом Мором, часто пользовался его услугами. С ним познакомился король и тоже полюбил его. Он просил его помощи в осуждении учения Лютера. И когда Уолси оказался в немилости, король обратился за помощью Мора.

– Мор будет канцлером. Ему должна быть передана большая государственная печать Англии, – объявил король. – Не было еще такого человека, который бы мне так нравился!

И Мор стал канцлером. Но он никогда не был приспособлен для того, чтобы служить при дворе. Ведь он всегда говорил, что служит Богу, а уже потом принцу. Мор всегда высказывал мнения, которые могли принести ему неприятности, потому что правдивость и честность были его второй натурой. Он был святым. Но, Боже, пусть он никогда не станет мучеником! Маргарита очень испугалась, когда отца назначили канцлером, ибо знала его отношение к разводу.

– Анна Болейн никогда не станет королевой, – часто говорила она своему мужу, Уиллу. – Как это можно, если Папа не санкционировал развод?

– Совершенно верно, – отвечал Уилл, – ты права, Мэг. Этого не может быть! Человек, у которого уже есть одна жена, не может жениться еще раз.

Маргарита беспокоилась и за Уилла тоже, потому что он интересовался новой верой, читал о ней тайком, все еще обуреваемый сомнениями. Это очень беспокоило ее, так как она не могла вынести, что ее дорогой отец и любимый муж придерживаются в этом вопросе разных взглядов. Она беседовала о Мартине Лютере и его идеях с отцом, который с удовольствием обсуждал с ней серьезные вопросы, полагая, что, хоть она и женщина, она вполне способна мыслить и рассуждать.

– Отец, – говорила она ему, – было время, когда ты был не согласен с Римом.

– Совершенно верно, Мэг. И вот почему. Рим не всегда ведет себя правильно. Но я считаю, что главные ценности в жизни могут быть сохранены только в том случае, если мы будем подчиняться Риму.

Она не осмелилась рассказать ему о том, что Уилл интересуется новой религией. Маргарет плохо разбиралась во всем этом, считая, что Уилл выступает за новые веяния потому, что он молод, а отец, пожилой человек, придерживается старых. Узнав об увлечении Уилла, она сочла это трагедией, но эта трагедия была ничтожна в сравнении с тем, что их ожидало.

Возвращение большой государственной печати было подобно удару грома, предвещавшего неожиданную для ясного летнего дня бурю. Потом наступило затишье, длившееся до апреля прошлого года, когда три епископа прибыли поутру к ним в дом и привезли двадцать фунтов стерлингов для одеяния – он должен был явиться в нем на коронацию той, которая стала королевой, но которую в этом доме таковой не считали и не могли считать. Он отказался от приглашения. Вспоминая об этом, Маргарита вздрогнула. Последствия этого отказа сказались через несколько дней. Мора обвинили в подкупе и коррупции. Странное обвинение по отношению к самому честному человеку во всей Англии. Однако ничего не могло показаться слишком странным, когда дело шло о таком известном человеке, каким был Мор, – ведь он отказался воздать должное Анне Болейн. Недавно ему было предъявлено еще одно, еще более страшное обвинение. Сумасшедшая монашка из Кента по имени Елизавета Бартон поразила в самое сердце сторонников Анны и обрадовала сторонников Катарины своими предсказаниями о том, что короля и королеву ждет ужасная судьба, если они будут продолжать попирать законы Господа. Монашка заявила, что настоящей королевой является Катарина. У нее были видения. Она была в трансе, когда предсказывала будущее. И эти предсказания передал ей святой Дух. А так как она была связана с королевой Катариной и императором Карлом, ее считали опасной. Но когда ее арестовали, то на допросе она заявила, что все выдумала. И тогда сэра Томаса Мора обвинили в том, что это он заставил монашку сказать, что у нее были видения, желая испугать короля, заставить его бросить Анну и вернуться к Катарине.

Маргарита вспоминала, как они сидели за столом, делая вид, что едят, и убеждая друг друга, что невиновность – самая лучшая защита. Мора вызвали в Совет. Его допрашивал новый архиепископ и герцог Норфолкский, у которого были холодные глаза и жестко очерченный рот. При этом присутствовал Томас Кромвель, чьи сильные руки выглядели так, что казалось, он может, не колеблясь, пустить их в ход, дабы получить желаемые ответы на свои вопросы. Его рыбьи глаза оставались холодными и выражали только хитрость. Но Мор, ее любимый отец, был не только хорошим человеком, а еще и очень умным. Он оказался умнее их всех, острее. С ним мог сравниться только Крэнмер, но Крэнмер в этом не участвовал, и правда восторжествовала. Разочарованные, они вынуждены были отпустить Мора, так как не смогли доказать его виновность. К тому же он буквально ошарашил их своими аргументами.

Уилл был с отцом и все рассказал Маргарите. Он сказал, что знал, что все будет хорошо, и радовался, видя, как весел отец.

Отец объяснил Уиллу, почему он весел. Он сделал первый шаг, а первый шаг всегда бывает самым трудным. Он уже так далеко зашел в своих отношениях с этими лордами, что повернуть обратно было бы стыдно.

Потому он и был весел – он вступил на путь, который, как он считал, был правильным, но на этом пути опасность подстерегала его повсюду. А что же было в конце пути? Это стало известно через год. Теперь он уже прошел значительный его отрезок, и печаль, царившая в доме, могла означать, что путь близится к концу.

Мерси выбежала в сад.

– Мэг! – позвала она. – Мэг!

Маргарита побоялась повернуть голову и посмотреть на нее – ее преследовали самые мрачные предчувствия. Она буквально оцепенела.

Хорошенькое личико Мерси раскраснелось от бега.

– Пора обедать, Мэг. О чем ты думаешь?.. Мы все ждем тебя. Папа послал меня за тобой.

Какие прекрасные слова, подумала Маргарита. Я еще никогда не слышала таких прекрасных и приятных слов: папа послал за тобой. Как это естественно. И она пошла с Мерси в дом.