Тёмный карнавал (Dark Carnival), 1947 - Рэй Брэдбери

Молли и дети спали. Спали и тысячи таких же, как они, – жертвы катастроф, болезней, пожаров, самоубийств, спали уже не живые, но и не мертвые, только потому, что он решил не дотрагиваться до косы. Только потому, что он не отважился косить спелую пшеницу.

Последний раз он взглянул на детей. Теперь он будет косить непрерывно, изо дня в день, без отдыха, без остановки. Будет косить всегда, косить вечно.

Ну вот и все, подумал он, пора приниматься за дело. Не попрощавшись, он повернулся, взял косу и, неся в себе растущую, переполняющую все его существо злобу, зашагал к полю.

Шаги его все убыстрялись, пока он не понесся длинными, упругими скачками. Колосья хлестали его по ногам, а он летел как одержимый по полю, сжигаемый неистовой жаждой работы.

Остановившись в густой пшенице он вскрикнул: "Молли" – и взмахнул косой. "Сюзи" – еще взмах косы. "Дрю" – еще взмах.

Не обернувшись на крик, донесшийся с пожарища, захлебываясь от рыданий, он срезал колосья, все учащая взмахи косы.

Лезвие шипело, выкашивая огромные клинья спелой и зеленой пшеницы, и Эр шел по полю с косой в руках, ничего не видя от слез, ругаясь, изрыгая проклятья, сотрясаясь от безумного смеха.

Взлет лезвия, сияющего на солнце, – и бомбы падают на Москву, Лондон, Токио…

Все громче свист косы – и разгорается огонь в печах Бухенвальда и Бельзена.

Под пение покрытой влагой косы слепыми солнцами лопаются и все выше вздымаются грибы атомных взрывов над Невадой. Хиросимой, Бикини, Сибирью…

Плач" колосьев, зеленым ливнем падающих на Землю, – взволновались Корея, Индокитай, Египет; Индия взволновалась; залихорадило Азию; проснулась в ночи Африка.

Лезвие неистово металось в море пшеницы, сверкая при каждом взмахе, с бешенством человека, потерявшего все, потерявшего столько, что ему уже наплевать на то, что он делает с миром.

Все это происходит неподалеку от развилки большого шоссе, ведущего в Калифорнию, вечно забитого несущимися машинами. Много лет пройдет, пока какой-нибудь разваливающийся на ходу автомобиль свернет на развилке, двинется по грязной, разрушенной дороге и заглохнет в тупике перед обугленными развалинами. Если кому-нибудь и вздумается спросить дорогу у человека, бешено, безостановочно работающего в поле, он не дождется ни ответа, ни помощи.

Долгие годы этот человек занят тем, что непрерывно выкашивает пшеницу. Он так занят тем, чтобы успеть скосить как можно больше, что уже не в состоянии отличить зеленый колос от спелого.

Дрю Эриксон со своей косой безостановочно движется по полю. Не угасают вспышки слепых солнц над землей, и не гаснет белый огонь в его бессонных глазах.

И так изо дня в день, из года в год.

Let's Play "Poison" 1946( Поиграем В "Отраву")

– Мы тебя ненавидим! – кричали шестнадцать мальчиков и девочек, окруживших Майкла; дела его были плохи. Перемена уже кончалась, а мистер Ховард еще не появился.

– Мы тебя ненавидим!

Спасаясь от них, Майкл вскочил на подоконник. Они открыли окно и начали сталкивать его вниз. В этот момент в классе появился мистер Ховард.

– Что вы делаете! Остановитесь! – закричал он, бросаясь на помощь Майклу, но было поздно.

До мостовой было три этажа.

Майкл пролетел три этажа и умер, не приходя в сознание.

Следователь беспомощно развел руками: это же дети, им всего восемь-девять лет, они же не понимают, что делают. На следующий день мистер Ховард уволился из школы.

– Но почему? – спрашивали его коллеги. Он не отвечал, и только мрачный огонек вспыхивал у него на глазах. Он думал, что если скажет правду, они решат, что он совсем свихнулся.

Мистер Ховард уехал из Медисон-Сити и поселился в городке Грим-бэй. Семь лет он жил, зарабатывая рассказами, которые охотно печатали местные журналы. Он так и не женился, у всех его знакомых женщин было одно общее желание – иметь детей.

На восьмой год его уединенной жизни, осенью, заболел один приятель мистера Ховарда, учитель. Заменить его было некем, и мистера Ховарда уговорили взять его класс. Речь шла о замещении на несколько недель, и, скрипя сердцем, он согласился.

Хмурым сентябрьским утром он пришел в школу.

– Иногда мне кажется, – говорил мистер Ховард, прохаживаясь между рядами парт, – что дети – это захватчики, явившиеся из другого мира.

Он остановился, и его взгляд испытующе заскользил по лицам его маленькой аудитории. Одну руку он заложил за спину, а другая, как юркий зверек, перебегала от лацкана пиджака к роговой оправе очков.

– Иногда, – продолжал он, глядя на Уильяма Арнольда и Рассела Невеля, Дональда Боуэра и Чарли Кэнкупа, – иногда я думаю, что дети – это чудовища, которых дьявол вышвыривает из преисподней, потому что не может совладать с ними. И я твердо верю, что все должно быть сделано для того, чтобы исправить их грубые примитивные мозги.

Большая часть его слов, влетавшая в мытые и перемытые уши Арнольда, Невеля, Боуэра и компании, оставалась непонятной. Но тон их был устрашающим. Все уставились на мистера Ховарда.

– Вы принадлежите к совершенно иной расе. Отсюда ваши интересы, ваши принципы, ваше непослушание, – продолжал свою вступительную беседу мистер Ховард. – Вы не люди, вы – дети. И пока вы не станете взрослыми, у вас не должно быть никаких прав и привилегий.

Он сделал паузу и изящно сел на мягкий стул, стоящий за вытертым до блеска учительским столом.

– Живете в мире фантазий, – сказал он, мрачно усмехнувшись. – Чтобы никаких фантазий у меня в классе! Вы у меня поймете, что когда получаешь линейкой по рукам, это не фантазия, не волшебная сказка и не рождественский подарок, – он фыркнул, довольный своей шуткой. – Ну, напугал я вас? То-то же! Вы этого заслуживаете. Я хочу, чтобы вы не забывали, где находитесь. И запомните – я вас не боюсь!

Довольный, он откинулся на спинку стула. Взгляды мальчиков были прикованы к нему.

– Эй! Вы о чем там шепчетесь? О черной магии?

Одна девочка подняла руку:

– А что такое черная магия?

– Мы это обсудим, когда два наших друга расскажут, о чем они беседовали. Ну, молодые люди, я жду!

Поднялся Дональд Боуэр:

– Вы нам не понравились – вот о чем мы говорили. – Он сел на место.

Мистер Ховард сдвинул брови.

– Я люблю откровенность, правду. Спасибо тебе за честность. Но я не терплю дерзостей, поэтому ты останешься сегодня после уроков и вымоешь все парты в классе.

Возвращаясь домой, мистер Ховард наткнулся на четырех учеников из своего класса. Чиркнув тростью по тротуару, он остановился возле них.

– Что вы здесь делаете?

Два мальчика и две девочки бросились врассыпную, как будто трость мистера Ховарда прошлась по их спинам.