Нечто в воде - Кэтрин Стэдмен

на флешке, почему она так много значила для человека в лесу или для тех, на кого он работал. Чего только не передумала. Все эти зашифрованные файлы – счета, информация о компаниях, имена, адреса? Я вспоминаю электронные письма, которые нашла в российском аккаунте тогда, на Бора-Бора. Фиктивные компании. Оружие. Похищенные данные. Не знаю, все может быть. К счастью, мне не представилось случая заняться расшифровкой файлов, и я благодарна Эдди, посоветовавшему мне отказаться от этой идеи. Если бы я прочла зашифрованную информацию, они бы не оставили меня в покое. Да и что бы я с ней делала?

После прихода полиции я больше не решалась звонить Эдди. К счастью, следующее интервью с ним назначили на начало месяца. Мы поехали к нему с Филом. Домой к Эдди Бишопу. На встрече присутствовал Саймон. И Лотти. Они с Эдди все-таки помирились, уж не знаю, как ему удалось. Саймон оказался прав, слезы – хороший признак. Эдди умеет быть чертовски убедительным, и Шарлотта казалась счастливой.

После съемки Фил отлучился, оставив нас с Эдди наедине. Лотти с детьми смотрели мультфильмы в другой комнате. Эдди вновь поблагодарил меня за то, что поговорила с его дочерью, обнял меня и прошептал на ухо:

– Все наладилось, дорогуша?

– Да, Эдди, все хорошо, – шепчу я в ответ.

– Рад слышать. Знаешь, ты теперь у меня в долгу. Я собираюсь как-нибудь попросить тебя об услуге. Ничего особенного, для тебя пара пустяков, – говорит он, с лукавой улыбкой выпуская меня из объятий.

– Будь с ним поосторожнее, Эрин. Опасный тип, – ухмыляется Саймон.

«Я тоже та еще штучка», – думаю я.

У Эдди я чувствовала себя как дома. Видела, что мне рады, меня принимают. Похоже, меня взяли в банду. Гм, услуга. Так и знала. Но ведь он меня спас и я перед ним действительно в долгу, верно?

* * *

Я сейчас живу у Алексы. По крайней мере, до конца недели. Сбежала из собственной жизни. Ни за какие коврижки не останусь одна в нашем доме в рождественское утро.

Алекса с отцом пригласили меня к себе. Они грохочут кастрюлями внизу на кухне. Сегодня на ужин будет окорок. Рождественская традиция. Новые традиции, новая жизнь. Они очень поддерживают меня после случившегося. С тех пор, как пропал Марк.

Знаю, о чем вы подумали: я сама начинаю верить в собственную ложь. Да, только лучше уж верить в ложь, чем в ту правду, что я увидела в глазах Марка в день его смерти.

Порой мне слышится, как он шуршит в темноте нашей спальни. Я сплю, оставляя включенным свет в коридоре, и держу возле кровати что-то тяжелое.

У меня будет ребенок. Наш с Марком. Я на двадцать первой неделе беременности, второй триместр. Уже появился животик. Согласно приложению в телефоне, ребенок размером с грейпфрут. Его крошечное сердечко бьется в три раза быстрее моего. Он сейчас живее своей матери. Я откуда-то знаю, что это девочка. Вот знаю, и все.

Внутриматочная инсеминация у Алексы прошла успешно. Спустя две недели после того, как меня навестила полиция, мы с Филом и Дунканом вновь собрались в приемной у доктора Прахани, чтобы заснять, как Алексе сообщат радостную новость. Чудесный был день. Ее беременность ненамного отстает от моей. Забавно получилось. Здорово, что у меня теперь есть подруга, с которой мы будем проходить этот этап нашей жизни. С Каро мы перестали общаться. Несколько телефонных звонков, чашечка кофе, не более. Она напоминает мне о том, какой я была раньше, а я не уверена, что понимаю себя прежнюю.

Наверное, я никогда не смогу рассказать Алексе всю правду, хотя мы очень подружились. Думая, что Марк просто сбежал, она советует мне не принимать все близко к сердцу. Еще говорит, чтобы я не злилась и не расстраивалась. Когда теряешь что-то очень дорогое, нужно не грустить, лучше радоваться, что это вообще было в твоей жизни. Сегодня ты фонарный столб, а завтра – собака. Надо брать пример с Алексы. Она умеет меня рассмешить – я уже сто лет не смеялась. Нужные люди приходят в твою жизнь как раз вовремя. Потом вспоминаю о Марке – ненужные тоже, ведь верно? Не всегда легко отличить одних от других. Может, когда-нибудь я все-таки расскажу Алексе правду. Посмотрим. Она ведь мне свою историю рассказала.

Я решила не трогать деньги, пока не родится ребенок. С кредитом за дом справлюсь. Смогу продать дом, как только мне передадут управление делами Марка – через два-три месяца. Хотя официально его признают мертвым только через семь лет.

Я подожду. Я терпелива. Буду работать, снимать дальше. Отблагодарю Эдди за его помощь. Швейцарские деньги начну тратить, когда родится моя девочка, а когда дочке исполнится семь и я стану официально свободна, мы сможем уехать из страны. Возьмем деньги и исчезнем. Я пока не решила, посмотрим. Знаю одно: нас ждет прекрасное будущее.

* * *

В семь тридцать девять Алекса окликает меня из кухни. Я наверху, отдыхаю в выделенной мне гостевой комнате. Она произносит мое имя только один раз. Громко и четко. Меня вдруг охватывает чувство, которого я не испытывала уже два месяца. Страх. Резкий, внезапный и сильный. Я понимаю по ее тону: что-то случилось. Звуки предпраздничной готовки стихают. Дом погружается в зловещую тишину. Иду на звук телевизора в уютную кухню. Над духовкой вьется аромат рождественского окорока в глазури из кленового сиропа. Алекса с отцом стоят неподвижно, спиной ко мне, и безмолвно смотрят в телевизор, закрепленный на стене. Когда я вхожу, они не оборачиваются. Замедляю шаг и потрясенно замираю рядом с ними. На экране новости «Би-би-си‑24», прямой репортаж с какой-то торговой улицы – возможно, Оксфорд-стрит. Улица пуста. Нет, не может быть. Вечером в канун Рождества на Оксфорд-стрит не бывает пусто. Потом вижу ограждение. Дорогу перегораживает полицейская лента. Прямо сейчас. Экстренный выпуск новостей.

Мы в ужасе наблюдаем, как от ярко освещенной рождественскими гирляндами витрины отделяется согнутая фигура. Человек бежит, слепо спотыкаясь, выбегает из укрытия и мчится через широкое открытое пространство дороги. Он направляется к ограждению, прочь от чего-то ужасного, чего мы не можем видеть. Внизу экрана идет бегущая строка. Чрезвычайная ситуация… есть жертвы. Двое нападавших… вооруженная полиция.

Если репортер что-то и говорит, то я его не слышу. Все звуки пропадают, когда в углу экрана появляются два фото. Личности нападавших установлены, и одна из них мне хорошо знакома.

Алекса поворачивает голову – хочет убедиться, что я вижу то же самое. На фото –