Царица Проклятых - Энн Райс

Когда в современном мире дух поселяется в доме и предсказывает будущее, используя голосовые связки пятилетнего ребенка, никто не верит в это, кроме очевидцев. Это не становится основой для религии.

Человечество словно бы получило иммунитет к подобным вещам; возможно, оно достигло более высокого уровня, на котором выходки духов больше его не одурманивают. И хотя религии сохраняются – старые религии, закрепившие свои позиции в более темные времена, – они быстро теряют свое влияние на образованных людей.

Но об этом мы поговорим позже. Пока что я продолжу описание свойств ведьмы, так как это имеет отношение ко мне и моей сестре, а также к тому, что с нами произошло.

В нашей семье это наследственное. Возможно, это физическая особенность, ибо она переходит только по женской линии и всегда обусловлена сочетанием зеленых глаз и рыжих волос. Как вы знаете – так или иначе, вы узнали об этом с того момента, как вошли в этот дом, – моя дочь Джесс была ведьмой. Работая в Таламаске, она часто использовала свою силу, чтобы утешить тех, кого мучают призраки и духи.

Призраки, естественно, тоже духи. Но, без сомнения, это духи тех, кто когда-то был человеком; в то время как те духи, о которых говорю я, людьми не были. Однако полной уверенности в этом быть не может. Очень старый земной призрак может и забыть, что он в свое время был живым; возможно, самые злобные духи – призраки, и поэтому они так изголодались по плотским утехам. Когда они вселяются в какого-нибудь несчастного, они начинают изрыгать непристойности. Плоть для них мерзка, и они хотели бы, чтобы мужчины и женщины считали эротические наслаждения и злобу в равной степени опасными и порочными.

Но дело в том, что, принимая во внимание склонность духов ко лжи, совершенно невозможно выяснить, почему они поступают так, а не иначе, если они сами уклоняются от ответа. Может быть, их одержимость эротикой – просто обрывки мыслей мужчин и женщин, которые всегда чувствовали себя виноватыми в подобных вещах.

Однако я возвращаюсь к своему рассказу. В нашем роду ведьмами были в основном женщины. В других семьях эта способность может переходить как к женщинам, так и к мужчинам. Иногда она в полную силу расцветает в ком-либо без всякой, казалось бы, очевидной причины.

Так или иначе, мы принадлежали к очень старому семейству ведьм. Мы могли насчитать пятьдесят поколений, до так называемого Времени до прихода луны. То есть мы претендовали на то, что наша семья существовала с незапамятных времен, когда луна на ночном небе еще не появилась.

В легендах нашего народа говорилось о приходе луны и сопутствующих наводнениях, грозах и землетрясениях. Было ли так на самом деле, я не знаю. Мы также верили, что наши священные звезды – это Плеяды, или же Семь Сестер, что все благословения исходят от этого созвездия, но почему – я не знаю или же не помню.

Сейчас речь идет о древних мифах, о верованиях, которые к моменту моего рождения были уже стары. А те, кто общается с духами, по вполне очевидным причинам становятся большими скептиками.

Но даже сегодня наука не может ни отрицать, ни подтвердить легенды о Времени до прихода луны. Появление луны и ее гравитационного поля используется теоретиками, чтобы объяснить изменение расположения полюсов и поздний ледниковый период. Может быть, в старых легендах есть доля истины, которая когда-либо прояснится для всех нас.

Итак, мы происходили из старинного рода. Наша мать была могущественной ведьмой, и духи открывали ей множество тайн, читая по своему обыкновению мысли других людей. И она умела воздействовать на беспокойные души усопших.

В нас с Мекаре ее сила, казалось, удвоилась, как часто случается с близнецами. То есть каждая из нас была вдвое сильнее матери. А наша общая сила была практически неизмерима. Мы с колыбели разговаривали с духами. Они окружали нас во время детских игр. Будучи близнецами, мы разработали собственный секретный язык, которого не понимала даже наша мать. Но духи его знали. Духи понимали все, что мы говорили; они даже умели отвечать нам на нашем тайном языке.

Поймите, я рассказываю все это не из гордости. Она здесь ни при чем. Я рассказываю вам об этом, чтобы вы поняли, чем мы были друг для друга и для нашего народа до того, как на наши земли пришли солдаты Акаши и Энкила. Я хочу, чтобы вы поняли, как родилось это зло – создание тех, кто пьет кровь!

Наш великий род с незапамятных времен обитал в пещерах горы Кармел. А наши люди всегда разбивали лагеря в долине у подножия горы. Они пасли коз и овец. Но иногда они охотились; а также выращивали некоторые злаки – для изготовления наркотиков-галлюциногенов, которые мы принимали, чтобы войти в транс (это было частью нашей религии), и для варки пива. Дикую пшеницу, произраставшую там в изобилии, они просто скашивали.

Наша деревня состояла из круглых домиков из глиняных кирпичей под соломенными крышами, но другие деревни выросли в небольшие города, а в некоторых войти в дом можно было только через крышу.

Наш народ производил очень необычные гончарные изделия, которые возили на продажу в Иерихон, на рынок. Оттуда они привозили ляпис-лазурь, слоновую кость, благовония, зеркала из обсидиана и прочие красивые вещи. Конечно, мы знали и другие города, такие же большие и прекрасные, как Иерихон, но эти города ныне полностью погребены под землей, и, возможно, их уже никогда не найдут.

Но в целом мы были простым народом. Мы знали, что такое письменность – то есть саму концепцию. Но нам и в голову не приходило ею пользоваться, ибо слова обладали великой силой, и мы не смели записывать свои имена, проклятия или известные нам истины. Если кто-то узнает твое имя, то он сможет вызвать духов, чтобы проклясть тебя; в трансе он сможет покинуть свое тело и прийти к тебе. Кто знает, какую силу можно вложить в его руки, если он сможет написать твое имя на камне или на папирусе? Даже тем, кто этого не опасался, письменность казалась чем-то как минимум безвкусным.

А в больших городах письменность в основном использовалась для финансовых записей, которые мы, конечно же, могли хранить в памяти.

Фактически все знания нашего народа хранились в нашей памяти; жрецы, совершавшие жертвоприношения богу быка – в которого мы, кстати, не верили, – передавали свои традиции и верования по памяти, а молодых жрецов обучали при помощи зубрежки и стихов. Естественно, семейная история тоже рассказывалась по памяти.

Однако картины мы рисовали; они покрывали все стены храмов быка в деревне.

А моя семья, всегда проживавшая в пещерах горы Кармел, испещряла стены потайных гротов рисунками, которых никто, кроме нас, не видел. Таким образом мы делали своего рода записи. Но очень осторожно. Например, я никогда не рисовала ни себя, ни сестру, пока не разразилась катастрофа и мы с сестрой не стали тем, кто мы есть сейчас.

Но, возвращаясь к нашему народу, мы были мирными деревенскими жителями – пастухами, ремесленниками, торговцами. Когда воины Иерихона отправлялись на войну, к ним иногда присоединялась наша молодежь, но исключительно по собственной воле. Им хотелось приключений, хотелось стать солдатами и таким образом прославиться. Некоторые ходили в города, чтобы посмотреть большие рынки, великолепие царских дворов, величественные замки. А кто-то ездил в порты Средиземного моря, чтобы увидеть огромные торговые корабли. Но по большей части наша деревня вела ту же жизнь, что и на протяжении нескольких предшествующих столетий. И нас, сам не ведая о том, защищал Иерихон, потому что он был магнитом, притягивавшим к себе силы врага.

Никогда, никогда не охотились мы на людей, чтобы пожирать плоть! Такого обычая у нас не было! Не могу передать вам, каким отвратительным явлением представлялся бы нам подобный каннибализм – поглощение вражеской плоти. Ведь мы действительно были каннибалами, но поедание плоти имело особое значение: мы поедали плоть своих усопших.

Маарет сделала паузу, словно хотела, чтобы каждый уяснил значение этих слов.

Мариус снова увидел образы двух рыжеволосых женщин, стоявших на коленях перед погребальной трапезой. Он ощутил теплое полуденное дыхание, почувствовал торжественность момента. Он постарался отогнать эти мысли и сосредоточиться только на лице Маарет.

– Поймите, – снова заговорила Маарет, – мы верили, что при смерти дух покидает тело, но мы верили также, что, после того как уходит жизнь, в останках сохраняется крошечное количество силы. Например, личные вещи человека содержат частицу его жизненной силы, равно как и, естественно, его тело и кости. И конечно, когда мы поедали плоть наших усопших, мы поглощали и эти частички.

Но подлинная причина поедания усопших крылась в другом. В наших глазах это был достойный способ отдать дань уважения останкам любимых. Мы принимали в себя тела тех, кто дал нам жизнь, тела, породившие наши собственные тела. Таким образом цикл как бы завершался, а священные останки наших возлюбленных были спасены от чудовищного, кошмарного разложения в земле, или же от зубов диких зверей, или от сожжения наравне с топливом или отбросами.