Прощай ХХ век (Память сердца) - Татьяна Андреева

Я проснулась в шесть часов утра с ощущением, что лежу в луже. У меня отошли воды. Появился дежурный доктор, осмотрел меня и сразу отправил в операционную. Ситуация была сложная, мог погибнуть ребенок и мне сделали кесарево сечение. Когда я пришла в себя от наркоза мне сказали, что у меня родилась прекрасная здоровая девочка, и показали белый кулечек, из которого виднелось розовое личико с закрытыми глазками и обиженно опущенными уголками губ. Мне казалось, что ничего прекраснее я в жизни не видела. Я рассмеялась, потому что дочка до смешного была похожа на мужа. После этого Машу унесли, а меня перевезли на первый, послеоперационный, этаж. Сначала я заснула, но вскоре проснулась, в предчувствии чего-то плохого. На этот раз подо мною была лужа крови. Я лежала в палате одна, под капельницей, и стала звать сестру, кричать, потому что еще не могла вставать. Кричала с остановками минут сорок, до хрипоты, пока ко мне не пришла недовольная сестричка. Но, обнаружив кровотечение, забегала, принесла мне пузырь со льдом и поставила капельницу для переливания крови. Кто знает, что было бы со мной, если бы ко мне пришли позже…

Как мало мы знаем о себе, о своих человеческих возможностях и способностях! Каким образом мать распознает плач своего ребенка среди криков и писка других младенцев, когда их на общей каталке развозят по палатам, чтобы матери их накормили грудным молоком? Ведь двери в палаты закрыты и детей не видно. Я отличала крик своей дочки мгновенно, как только каталка появлялась в начале коридора, — он был похож на скрип! Какой мощной должна быть программа, заложенная в женщине на воспроизведение рода человеческого, чтобы откуда-то брались силы вставать на второй день после большой полостной операции и быстро восстанавливаться! Я еще еле двигалась сама, но уже неотступно была рядом со своим ребенком, ухаживала за ним, кормила грудью, держала на руках. Чувствовала необъяснимую радость, глядя на беспомощное некрасивое тельце, на тоненькие ручки и ножки, хаотично ищущие опоры в воздухе, на пульсацию тонкой кожи на беззащитном, едва закрытом изнутри неразвитыми мышцами, животике, на лысую головку со сморщенным личиком. Задыхалась от нежности, видя полную незащищенность младенца, я узнала, что наивысшее счастье — это моя абсолютная связь с моей малышкой и наша зависимость друг от друга.

Любовь к моей девочке возникла у меня еще до ее рождения, когда я начала ощущать ее движения, повороты, когда она вдруг выставляла локоток, или упиралась в живот ножкой, и снаружи появлялся отчетливо видимый бугорок. Уже тогда я начала разговаривать с ней, ласкать ее, петь ей нежные песни. А когда моя девочка пришла в этот мир, моя жизнь изменилась кардинально. На второй план отошли все иные заботы и тревоги, не связанные с малышкой. Пока я не родила, я не знала, что важнее этого для меня ничего на свете нет. Лишь родив, я узнала и в полной мере ощутила свое земное предназначение — продолжить жизнь, передав своей дочке все лучшее, что накопилось в моей душе и в моем разуме, сохранилось в теле. Как бы я берегла свое здоровье, если знала бы это раньше!

Счастье рождения позднего ребенка ни с чем не сравнимо. В зрелых годах мне уже не нужно было заниматься самоутверждением, уже не так, как в юности интересовали меня дружеские встречи и гулянья. Вся жизнь моя сосредоточилась на семье и ребенке. Моя настоящая, материнская жизнь началась с рождения моей Маши. Я забыла обо всем — о науке, работе, друзьях, и полностью погрузилась в воспитание и взращивание своего чада. Каждую свободную минуту я брала свою девочку на руки, прижимала ее к сердцу, укачивала, успокаивала, любовалась ею. Какой же она казалась мне красавицей! Не было ни одного сантиметра ее ангельских ручек и ножек, пальчиков и пяточек, пухленьких, перетянутых чудесными складочками, которые я не целовала бы помногу раз на дню. Наверное, каждая мать помнит дивные очертания детской щечки, плеч и тельца, чище которых нет ничего на свете! Младенцы — совершенны! Мне было жаль каждого уходящего часа, каждого прошедшего дня, уносящего с собой образ моей маленькой дочки, который уже никогда не повторится. А каждый новый день сделает ее еще немного старше и приблизит те дни и годы, когда я сначала стану не очень ей нужна, а потом и вовсе не нужна.

С двух месяцев начались проблемы с грудным молоком, у меня его было мало. По неопытности я купила Маше отечественную детскую смесь «Малютка», и чуть не испортила здоровье своей девочке. В этой смеси было слишком много сахара, и у Маши мгновенно начался сильнейший диатез. Кожа на лице покраснела и пошла мелкими трещинками, на сгибах рук и ног появились мокнущие ранки. Я была в отчаянье. Даже переход на импортное детское питание не сразу помог.

Тут стоит рассказать о так называемой «бабке», к которой я с горя обратилась в первый и последний раз в жизни. Тогда еще не было такого количества экстрасенсов и других шарлатанов разных мастей, как сейчас. Но существовали редкие «бабки», женщины способные помочь с разными детскими проблемами — нежеланием ребенка спать по ночам, излишней нервностью и раздражениями кожи. Кто-то из знакомых посоветовал мне обратиться к такой «бабке» и указал адрес, где ее можно было найти. Жила она в старом деревянном доме неподалеку от нас и я отправилась к ней на прием, толкая перед собою коляску с Машей. На мой звонок она долго не отвечала, и когда я уже отъехала метров на пять в обратную сторону, вдруг приоткрыла дверь. Каково же было мое удивление, когда я увидела неприветливую женщину средних лет, совсем не походившую на старуху. С порога она стала кричать, что ей надоело, что все к ней «шляются», и что милиция ее замучила проверками и угрозами, и что она давно ничем таким не занимается. Я стала просить ее помочь и хотела подъехать поближе. Но она остановила меня, и, бросив взгляд на коляску через плечо, сказала: «Здоровая у тебя девка, иди отсюда». С этими словами я и ушла. На следующий день кожа у Маши очистилась. Правда, через некоторое время признаки диатеза появились вновь, но уже не так сильно выраженные, и стали поддаваться лечению.

Однако чтобы избавиться от диатеза окончательно, мне пришлось в кормлении Маши соблюдать строгую диету, которая привела к тому, что ребенок был все время голоден и требовал пищи каждые три часа. На ближайшие два года пришлось забыть о сне. Сережа работал, а я, находясь в декретном послеродовом отпуске, занималась ребенком. Спать доводилось только урывками, так как между кормлениями нужно было еще эту еду приготовить. (Временами мне казалось, что я уже никогда в жизни не высплюсь).

Сначала я кормила ребенка импортной молочной смесью «Бона». Но, когда Маше исполнилось пять месяцев, я стала давать ей более полноценную пищу, включающую специальный кефир, принесенный из детской молочной кухни, парное мясо с рынка, дважды прокрученное на мясорубке и разделанное на маленькие шарики, которые варились на пару, а затем в растертом виде добавлялись к жидкой овсяной каше на воде. Кроме того, давали мы Маше одно тертое яблоко в день, протертые супчики из кабачка и картошки, овсяную кашу без сахара и соли. Это подействовало на ребенка отлично, она сразу поправилась, стала пухлым и веселым человечком, отличающимся завидным аппетитом. Любовь к еде у Маши сохранилась до сих пор.