Новый порядок 2 (СИ) - Dьюк Александр Александрович

Не знаю, когда именно Пауль вынес из хранилища Ложи возвратники и передал один из них Месмеру. Последняя ревизия была как раз в марте, а следующая намечалась только в октябре. У заговорщиков было около полугода на реализацию их планов. А при содействии хорошо скоординированной и организованной сети сообщников Месмер мог очень быстро перемещаться между столицей, Анрией и, например, Шамситом.

— То есть вы все-таки считаете…

— Гаспар, — Манфред потер пальцами переносицу. — Ты последний, от кого я ожидал чего-то подобного.

— У меня есть доказательство существования Машиаха, — сказал менталист. — Память Карима ар Курзана.

— А где гарантии, что она не подправлена?

— Я ручаюсь, воспоминания подлинные.

— А где гарантии, что ар Курзана не обманули? Сам подумай головой: никто ни разу не видел этого великого Учителя, воплощенный дух Революции, вестника Бури, что поразит коронованных тиранов, самой Идеи Нового порядка, что разрушит старый мир, и… — примо антистес замер на вдохе, нерешительно покрутил ладонью в воздухе и безнадежно махнул ей: — Еще около сотни ярких и красочных сравнений и эпитетов, придуманных Жаном Морэ, пока он сидел и от скуки строчил свои злобные каракули.

— Морэ видел его, — сказал Гаспар.

— И он, по совершенно случайному стечению обстоятельств, мертв, — издевательски заблестел глазами Манфред. — Кто еще его видел? Штерк, с которым Энпе была тесно связана последние несколько месяцев? Представь себе, он тоже мертв. Ван Геер, Хесс, Ашграу, Зюдвинд, Финстер, Адлер? Может быть, Гирт ван Блед? Давай вызовем их на допрос и… Хотя подожди. Не вызовем — они же все мертвы, — зло и цинично усмехнулся Манфред. — Вот потому я и говорю: никто из ныне живущих не видел великого Машиаха…

— Райнхард видел его, — перебила Аврора.

Чародей посмотрел на нее исподлобья, расплываясь в ехидной ухмылке. У чародейки зарделись щеки. Она почувствовала себя малолетней дурочкой, которую строгий папа застукал за чем-то совсем уж срамным и пошлым.

— Тот загадочный вигилант, который постоянно был на шаг впереди и собственноручно перебил почти всех, кто видел этого Машиаха, да? — уточнил примо антистес. — Ну что ж, давай его спросим.

Манфред сделал очень красноречивую паузу, уставившись на чародейку. Аврора почувствовала, что начинает гореть со стыда и давиться обидными слезами.

— Ах да, не спросим, — Манфред изобразил печаль в голосе. — Он же обещал быть послушным мальчиком, но бросил тебя и сбежал. Аврора, я совсем тебя не узнаю! Что с тобой, где твое убийственное очарование, которое намертво приковывает к тебе мужчин? Неужели…

Чародейка всхлипнула. Сейчас она согласилась бы на настоящие розги, охотно отстегала бы себя до кровавых полос, чтоб неделю на задницу не сесть, лишь бы не терпеть унижения крайне болезненной порки моральной.

К счастью, Манфред вовремя остановился. Он делал это не ради извращенного удовольствия, а педагогического эффекта. В основном и обычно.

— С другой стороны, — произнес чародей, — у нас есть менталист, бывший магистр-дознаватель Комитета Равновесия, один из лучших, мастер гипноза и внушения, который три года назад попал под подозрение в приверженности нехорошим взглядам и в связях с дурной виолаторской компанией. И прежде чем подозрения стали уверенностью, магистр Эрвин Месмер героически пал во имя Равновесия на ответственном задании. А через год в партии Энпе появляется таинственный великий революционер по кличке «Машиах», которого никто не видел, но он есть. А еще этот менталист разжился талисманом возврата и мог скакать по всей Ландрии и ее окрестностям, как угорелый заяц под альбажем с листьями коки. Тебе не кажется это немного подозрительным, великий ты мой, ужасный и упрямый сыщик?

— А если из самого Месмера удастся что-нибудь вытянуть? — спросил менталист.

Месмер оказался очень нехорошим… Альбертом. Предпочел сломать себе мозг, нежели прекрасно проводить время с бывшими коллегами. Бальтазар из него, конечно, кое-что вытянул, но это сущие крохи, не значащие почти ничего. Аша, дорогая моя, не поверишь, как я ненавижу преданных кому-то или чему-то, кроме меня, людей! С ними постоянно столько мороки и проблем…

— А как вы уговорили поучаствовать во всем этом его высочество Мекмед-Яфара?

— Это было самым простым, — с наигранной скромностью признался Манфред. — Мы с Фридой тайно прибыли в Анрию дней десять назад. Надо было видеть мою дорогую сестрицу, вынужденную терпеть нечеловеческие условия нищенских гостиничных номеров за какие-то сто крон в сутки. Еще смешнее было смотреть на ее попытки сойти за ничем не примечательную гражданку Империи… — рассмеялся чародей и тут же оборвал себя: — Но не в этом суть. Как-то выяснилось, у нее нашлись друзья, у которых нашлись друзья, у которых есть друзья, которые подсматривают, подслушивают, поднюхивают, что происходит в Анрии.

Через них и удалось выяснить, что помимо альбарской, поморской, сверской, эдавийской и кто знает, какой еще разведки, в городе действует и кабирская. Ее агенты через имперских агентов в кабирском посольстве связались с агентами анрийского отделения жандармерии и предложили сотрудничество в связи с предстоящей встречей посольств. А уже через наших агентов в жандармерии об этом узнали мы и сами связались с кабирскими агентами. Они согласились сотрудничать на паре условий и в обмен на пару небольших услуг. Вот, например, Фрида обещала разморозить их несдержанных, невоспитанных боевиков почти без ощутимых последствий для здоровья.

Кабирцы поделились с нами тем, что происходило при дворе султана и в Шамсите с начала года. Мы, в свою очередь, поделились с ними кое-какими соображениями и обоюдно пришли к заключению, что его высочеству грозит опасность на предстоящей встрече. И когда его высочество прибыл в Анрию за пару дней до симпозиума, я не придумал ничего умнее, как просто все ему рассказать.

— Это сработало? — недоверчиво нахмурил брови Гаспар.

— На удивление моей скептически настроенной сестры — да, — улыбнулся Манфред. — Его высочество оказался тем еще авантюристом. И когда я, Майсун, Аша и Адиса показали ему пару простеньких фокусов, он был полностью очарован силой магического искусства. Настолько, что даже пригласил Ложу в Кабир. Да, это всего лишь ничего не значащий каприз и частная инициатива особы султанской крови, но кто знает… — пожал плечами примо антистес. — Если моя дорогая сестра отвлечется от молоденьких девушек и вспомнит, что когда-то ее влекли молоденькие юноши… Н-да, — прервал он размышления. — В общем, шах согласился ради смеха поменяться со мной местами. А что было дальше и чем все закончилось — вы прекрасно знаете и без меня.

Наступило молчание, которое нарушал лишь треск прогорающих дров в камине.

— Значит, все кончилось? — решилась прервать его Аврора.

Манфред отвлекся от созерцания огня.

— Разумеется, нет, — сказал он, постукивая пальцем по виску. — Оно никогда и не кончится. На самом деле мы с вами, дети мои, пытаемся сдержать извержение вулкана, которое уже началось. Это настолько же эффективно и продуктивно, насколько бессмысленно и бесполезно.

— Тогда зачем? — спросил Эндерн.

— Кто-то же должен, — развел руками Манфред. — Кругом столько прозревших, что в стране и мире что-то не так. Столько понявших и осознавших, что нужно срочно что-то думать и что-то решать. Столько благодетелей, которые точно знают и готовы что-то делать, пока не поздно, пока мы все свернули не туда, хотя мы давно уже прошли точку невозврата. Такое уже было сорок лет назад. Тогда кругом тоже была уйма прозревших, понявших, осознавших благодетелей-спасателей, которые точно знали, что нужно делать. Но как только дело дошло до делания, тут и выяснилось, что каждый прозрел, понял и осознал по-своему. И вместо того, чтобы спасать отечество и мир, спасатели предпочли устроить драку, выясняя, чей путь спасения правильнее. Привело это лишь к горечи, катастрофе, а проигравшими оказались все. Вот поэтому и стоит сдерживать вулкан, чтобы не начался хаос. Хаос хаосу рознь. Есть такой, из которого в конце концов возродится что-то новое и прекрасное. Но гораздо чаще за хаосом, особенно устроенным под громким и притягательным для доведенного до отчаяния, а оттого доверчивого большинства лозунгом, следует хаос еще больший, не способный породить вообще ничего.