Дом с призраками. Английские готические рассказы - Александр Чамеев

— Загвоздка в том, мистер Уилсон — то есть мистер Купер, я хотел сказать, — что в лабиринтах все устроено внешне одинаково, нарочно чтобы сбить с толку. Но если вы пойдете за мной, я вас приведу куда надо. Вот смотрите, я здесь кладу свою шляпу, чтобы знать, откуда мы вышли. — Он возглавил процессию, и через пять минут благополучно вывел ее к той же шляпе. — Чудное дело, — изрек он с глуповатым смешком, — голову готов прозакладывать, что положил шляпу на ежевичный куст, а теперь, извольте видеть, вдоль этой дорожки ничего и похожего на ежевику нет. Если позволите, мистер Хамфриз, — вас ведь так звать, сэр? — я кликну одного из ребят, чтобы пометил дорогу.

В ответ на громогласные призывы явился Уильям Крэк. Путь до честной компании дался ему с трудом. То его голос слышался (и сам он мелькал) на внутренней аллее, то — почти одновременно — на внешней. Как бы то ни было, он наконец присоединился к остальным. Полезного совета от него получить не удалось, и его приставили к шляпе, которую Клаттерем счел необходимым вновь поместить у отправной точки, на сей раз на земле. Но и эта стратегия победы не принесла. После без малого трех четвертей часа бесплодных блужданий Хамфризу пришлось, пространно извиняясь перед мисс Купер, протрубить отступление, так как миссис Купер явно устала и нуждалась в том, чтобы подкрепить свои силы чаем.

— Во всяком случае, пари у мисс Фостер вы выиграли, — сказал он, — в лабиринте побывали, а я обещаю без промедления составить удобный план и нанести для вас маршрут.

— Это-то и надобно, сэр, — вмешался Клаттерем, — начертить план и держать его наготове. Нехорошо будет, если кто зайдет сюда и не сможет выйти, а тем временем хлынет ливень; здесь можно плутать часами, разве что, с вашего позволения, мне сделать просеку к самому центру. Я вот что думаю: нужно свалить парочку деревьев в каждом ряду по прямой линии, чтобы середка просматривалась. Правда, это будет уже не лабиринт; не знаю, как уж вы распорядитесь.

— Нет, пока не стоит. Сперва я изготовлю план и дам вам копию. Позднее, при случае, я подумаю о том, что вы предложили.

Стыд за сегодняшнее фиаско так донимал Хамфриза, что он не утерпел и вечером предпринял еще одну попытку пробраться в центр лабиринта. Он вышел туда с первой попытки, отчего еще больше разозлился. Неплохо было бы приняться за составление плана тотчас, но уже темнело, так что не стоило и ходить за карандашом и прочими принадлежностями.

На следующее утро Хамфриз, захватив с собой доску для рисования, карандаши, циркули, чертежную бумагу и все прочее (часть необходимых вещей он позаимствовал у Куперов, а часть нашел в шкафу в библиотеке), расположился в середине лабиринта, куда добрался с той же легкостью, что и накануне вечером. Но за намеченное занятие он взялся не сразу. Теперь, когда не было уже ежевики и сорных трав, скрывавших из виду колонну и шар, открывалась возможность разглядеть последние во всех подробностях. Колонна оказалась самой обыкновенной — как в любых солнечных часах. Нельзя было сказать того же о шаре. Как уже говорилось ранее, впервые бросив взгляд на тонкую гравировку, состоявшую из фигур и надписей, Хамфриз решил, что перед ним небесный глобус, теперь же стало ясно: рисунок на сфере совсем не тот. Одна лишь знакомая фигура — крылатый змей, Дракон — окружала шар по… экватору, сказал бы Хамфриз, если бы речь шла об обычном, земном глобусе. Зато большую часть верхней полусферы закрывали распростертые крылья непонятного существа, чья голова была скрыта кругом, соответствующим полюсу или верхушке шара. Присмотревшись к буквам, расположенным вдоль этого круга, Хамфриз прочел слова: princeps tenebrarum.[139] Большая область на нижней полусфере была покрыта штриховкой и обозначена как umbra mortis.[140] Поблизости виднелась горная цепь и долина, из недр которой вздымалось пламя. Надпись гласила (для вас это неожиданность?): vallis filiorum Hinпот.[141] Рядом с Драконом, сверху и снизу, было изображено множество фигур, похожих на обычные символы созвездий, но все же отличных от них. Так, нагой человек с дубинкой в руках назывался не Геркулесом, а Каином. Другой, до середины туловища погруженный в землю и в отчаянии простиравший руки, оказался Кореем, а не Змееносцем, а третий (который висел на своих волосах, запутавшихся в густой кроне дерева) был Авессалом.[142] Тут же Хамфриз заметил человека в длинном одеянии и высоком колпаке; стоя в круге, он заклинал двух косматых демонов, паривших за его пределами. Заклинатель носил имя Остан-маг[143] (персонаж, Хамфризу неизвестный). Согласно общему замыслу, здесь были собраны, по всей видимости, прародители зла (не обошлось, возможно, без влияния Данте). Хамфризу подумалось, что прадедушка в данном случае проявил своеобразный вкус, но, впрочем, этот предмет он вывез, вероятно, из Италии и даже не потрудился рассмотреть получше. Если бы старик ценил эту диковинку, то ни за что не выставил бы ее здесь на произвол ветра и непогоды. Хамфриз постучал по шару и убедился, что он полый и с довольно тонкими стенками, потом отвернулся и углубился в свой план. Протрудившись полчаса, он решил, что без путеводной нити не обойтись, вынул моток бечевки, одолженный Клаттеремом, конец ее привязал к кольцу, укрепленному на верхушке шара, и проложил бечевку по аллеям к самому выходу. С помощью этого приспособления Хамфриз к завтраку сделал набросок, а после полудня был готов и более точный рисунок. Незадолго до чая к Хамфризу присоединился мистер Купер. План заинтересовал его чрезвычайно.

— Так это… — произнес мистер Купер, положил руку на шар и тут же ее отдернул. — Ого! Держит тепло, мистер Хамфриз, просто поразительно. Я думал, что этот металл — это ведь медь? — то ли изолятор, то ли проводник — не помню, как это называется.

— Солнце весь день жарило вовсю, — сказал Хамфриз, воздержавшись от обсуждения научных вопросов, — но я не заметил, чтобы шар нагрелся. Нет, он, по-моему, вовсе не горячий.

— Странно! Я просто обжигаюсь. Все дело, по-видимому, в различии темпераментов. Осмелюсь предположить, что вы по конституции человек зябкий, а я — нет, в этом вся разница. Все это лето я спал, верьте не верьте, практически in status quo[144] и по утрам принимал абсолютно холодную ванну. И так изо дня в день… Позвольте помочь вам с этой веревкой.

— Все в порядке, спасибо, но, если вы соберете карандаши и другие разбросанные вещи, я буду вам весьма признателен. Ну вот, ничего, надеюсь, не забыли. Можно возвращаться.

На обратном пути Хамфриз смотал бечевку.

Ночь выдалась дождливая.

К превеликому сожалению, оказалось, что — то ли по вине Купера, то ли нет — одну вещь они вечером все же забыли, а именно план. Как и следовало ожидать, дождя он не пережил. Оставалось одно: вновь приняться за вчерашние труды с самого начала (на сей раз они не грозили затянуться). Бечевка была проложена вновь, и работа закипела. Вскоре, однако, в дело вмешалась помеха в лице мистера Калтона с телеграммой из Лондона. Прежний начальник Хамфриза желал получить от него какие-то сведения. Он вызывал его ненадолго, однако срочно. Особенно досадовать не стоило: как раз через полчаса отходил поезд и, если не случится задержки, к пяти, в крайнем случае к восьми, можно было вернуться домой. План Хамфриз отдал Калтону, велев отнести его домой, а сматывать бечевку не имело смысла.

Поездка прошла гладко, а вечер и вовсе замечательно, потому что в библиотеке обнаружился шкаф с редкими книгами. Наверху, в спальне, Хамфриз с удовольствием убедился, что слуга не забыл отдернуть занавеску и открыть окна. Поставив лампу, Хамфриз подошел к окну, откуда открывался вид на сад и парк. Лунная ночь была великолепна. Спокойствие природы не могло продлиться больше двух-трех недель: на пороге стояла осень с ее звонкими ветрами. А пока дальние леса были погружены в безмолвие; покатые лужайки искрились росой; казалось, еще немного — и засияют красками цветы. Серебристый луч выхватил из полутьмы карниз храма, изгиб свинцового купола, и Хамфриз вынужден был признать, что старомодная архитектурная причуда облеклась в эту ночь подлинной красотой. Короче говоря, лунный свет, запах леса, глубокая тишина и полное оцепенение вокруг вызвали к жизни мысли о прошлом, не отпускавшие Хамфриза долго-долго. Отвернулся он от окна, чувствуя, что наблюдал зрелище в своем роде совершенное и непревзойденное. Гармонию нарушало только деревце ирландского тиса, тонкое и черное, выступавшее, как сторожевой пост, из кустарника у входа в лабиринт. Неплохо было бы от него избавиться, подумал Хамфриз. Удивительно, что кому-то пришло в голову посадить его именно в этом месте.