Обладатель великой нелепости - Борис Левандовский

– И я… – хрипло каркнул Косой, пряча глаза. Правый снова стал неимоверно глубоко вращаться, словно пытался сменить орбиту.

Руки главного сжались в кулаки.

– Я сказал ПОЙДЕШЬ!

Без того тяжелая атмосфера квартиры, превратилась в плотную упругую массу, как вода на дне океанической впадины.

– Мы можем просто оставить ту комнату, от этого ничего не изменится, разве не так? – сказал Седой. – Здесь хватит даже одной канистры, чтобы спалить все к чертовой матери.

– Мы не станем ничего менять. Ничего! И все сделаем по намеченному плану, – размеренно произнес главный, стараясь взять себя в руки и не дать волне раздражения и страха захлестнуть его. Ситуация снова пыталась вырваться из-под контроля, и он едва удерживал ее в узде. Ладно, он с этими ублюдками разберется потом. А сейчас, главное…

– В чем дело? – он попытался произнести это как можно мягче и спокойнее. Однако какой-то безысходный ужас проникал в него все глубже и глубже холодными скользкими щупальцами.

– Неужели не понятно? – Боксер развел руками в стороны с видом человека, тщетно доказывающего на суде свою невиновность перед коллегией идиотов, увлеченно ковырявшихся в носу, пока сотня свидетелей подтверждала его алиби. – Разве не достаточно, что я уже рискую башкой, участвуя в этом поджоге… могут пострадать люди, даже погибнуть! Так ты еще хочешь, чтобы я добровольно сунулся в комнату с… с тем монстром…

Проявляя чудеса терпения и выдержки, главный сделал успокаивающий жест:

– Во-первых, никто не пострадает, если это тебя сейчас так сильно взволновало. В этом доме достаточно надежные стены и перекрытия – ты, кажется, забыл, что шеф руководит страховой компанией, а не борделем. И знает толк в этом деле. Все рассчитано. По-твоему, он полный дегенерат, чтобы устраивать пожар в целом доме? Вот видишь, я тоже так думаю. А во-вторых… я не говорил, что тебе обязательно нужно идти туда одному. Можешь взять с собой его, – главный указал на Седого, который все еще торчал в коридоре, ожидая вместе с Косым, чем закончится этот бунт.

– Нет… все равно не пойду! – замотал головой Боксер. – И никто меня не заставит. Ты сам видел это…

Главный сглотнул, уже понимая, что страх перед этой квартирой окончательно вырвал нити управления людьми из его рук.

И тогда он сказал фразу, которая еще каких-то полчаса назад вызвала бы истерический хохот у всех, в том числе, и у него самого.

– Хорошо… Мы пойдем туда все вместе… – если бы в тот момент хотя бы одна морда ухмыльнулась, он прибил бы зубоскала на месте. Но на всех лицах он прочел только несказанное облегчение.

Он указал Боксеру взять канистру, а сам направился вперед. В коридоре к нему присоединились двое остальных. Проходя через гостиную,

(«Господи, сколько все это будет еще тянуться? А запах… ты слышишь его?»)

главный подумал, с какими рожами те трое явятся к нему завтра, когда все это…

«А ты уверен, что все это действительно может закончиться?»

Он толкнул ногой дверь спальни, чтобы войти… и в следующий момент, когда четыре пары глаз первым делом метнулись к противоположной стене, у всех перехватило дыхание.

Мумия исчезла…

21 октября, 23:17

…Когда в квартире Германа трубку никто не снял, Алекс набрал номер мобильного телефона главного. Возможно, они уже завершили свое дело и теперь где-то на пути.

Черт возьми! Разве он не сказал, чтобы ему немедленно доложили, когда они закончат?! – ни на кого нельзя целиком положиться даже в такой мелочи!

Ах да… – Алекс хлопнул себя по лбу, – все правильно, он ведь набрал номер Германа. Это необъяснимое напряжение спутало все мысли. Конечно, его люди могут находиться еще в квартире (что-то слишком долго) – с какой стати им отвечать на звонок домашнего телефона?

Значит, они все еще возятся с этими зажигательными «бомбами».

(долго)

Сейчас главный возьмет свою мобилку, и он отменит операцию (но откуда это гнетущее чувство, что он опоздал и уже ничего нельзя…).

Пошел сигнал.

У Алекса защемило сердце – главный не отвечал.

Откуда-то издалека на него надвигалось нечто темное и бесформенное…

Алекс отключился и бессильно упал на стул.

Поздно…

Что-то стремительно приближалось.

Он продолжал сидеть и почти апатично прислушиваться к этому чувству.

Его рука внезапно метнулась к верхнему ящику стола.

Через мгновение дверь квартиры сотряс тяжелый удар…

21 октября, 23:16

Пока у всех троих за его спиной глаза продолжали медленно вылезать из орбит, главный в который уже раз за этот вечер попытался удержать себя на самом краю здравого рассудка. И снова ему это удалось, – что-то его поддержало, возможно, ответственность за троих людей, которые были рядом.

Его взгляд последний раз скользнул по пустой стене.

Все! Плевать на Алекса! С него хватит!

Главный развернулся к людям и толкнул ближайшего в грудь:

– В машину! Быстро!.. – его окрик вырвал их из кратковременной комы.

Началось движение, сперва сумбурное и неосмысленное – Косой первым бросился бежать через гостиную к коридору, но, зацепившись за угол софы, с криком и грохотом полетел кувырком. Боксер, следовавший за ним (все еще неосознанно сжимая ручку полной канистры), запутался в ногах Косого и тоже едва не упал; канистра вывалилась из руки, на ковролиновое покрытие гостиной, и из открытого горлышка заплюхкал бензин.

Главный с Седым оказались сразу за ними. Чтобы не создавать толчеи, главный пропустил Седого вперед, пока Косой, уже находившийся в коридоре, бросился к замку входной двери.

Главный скорее услышал, чем увидел, что дверь, наконец, распахнулась.

Он на секунду задержал взгляд на школьном портрете юного Геры, висевшем в гостиной…

Пяк Ефим… шестьдесят четвертый… Айвоседо Харитон… шестьдесят девятый…

Мальчишка на портрете смотрел прямо ему в глаза и словно телепатически размышлял: «А какая манда будет свисать с твоей «скамейки»?»

Господи, – взмолился главный, выскакивая в коридор, – Господи… Кришна… Святой Иуда… СПАСИТЕ НАС ОТ ЭТОГО ДЕРЬМААААА-А!!!

С момента, когда главный скомандовал «в машину!», и когда все четверо вылетели из квартиры – в объективном времени прошло всего семь секунд.

Никто, конечно, не заметил, что из трех канистр, оставшихся в коридоре, теперь было только две…

После нескольких томительных мгновений, пока Боксер лихорадочно пытался вытащить из кармана ключи от «лянчи», они, наконец, запрыгнули в машину.