ФАНТАСТИКА. 1966. Выпуск 1 - Д. Биленкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В пищеводе — два, в прямой кишке — почти три, в мозге — два и одна десятая. В саркофаге — близко к нулю.
(Саркофаг. Тоже мне название!)
— Хорошо. Игорь, взяли анализы?
— Берем. Но результаты будут не раньше, чем через пятнадцать минут.
— Знаю. Мы не будем ожидать. Видимо, уже нельзя больше понизить температуру. Давайте на этом остановимся. Теперь, как мы условились, испытаем две программы: с периодическим включением на большую производительность и непрерывное прокачивание с малой объемной скоростью. По часу на каждый вариант. Что вы скажете, товарищи? Юра?
— Давайте начнем со второго. Я думаю, кубиков триста в минуту хватит?
— Да. Другой вариант, наверное, такой: пять минут — восемьсот миллилитров, потом десять минут перерыв. Нет возражений? Принято. Тогда я пойду посижу в кабинете.
Иду по коридору. Бодрюсь, нужно делать вид. Наконец дверь.
Устал. Совсем никудышный: два часа посидел на стуле, поволновался — и скис.
Лечь. Закрыть глаза.
Голова тихонько кружится. Музыка. Мыслей нет.
Проходит. Можно смотреть. Потолок с трещиной. Люстра.
Пыль на ней. Портрет Павлова. Угол стола. Вот так бы и умереть: закружилось, тоненький звон. Провал.
Так не бывает. Вспоминается другое.
Ночи в больнице. Сухой, распухший язык. Жар, дышать трудно. Громкий разговор санитарок в коридоре. Какой-то Коля пьянствует и изменяет. “Пропадите вы с ним!” Позвать врача, пожаловаться. Неловко. Черт с ними, потерплю. Скоро улягутся на стульях и захрапят. Деликатность. Хорошо, что нас только двое. У соседа гипертонический криз. Тоже не спит. Головные боли. Вздыхает, ворочается. Молчим.
Разговаривают, проклятые!
Весь мир противен. Черствые, самодовольные врачи. Глупые, привередливые больные. Безграмотные сестры с подведенными глазами.
Говорят, что где-то есть лаборатории, населенные одержимыми учеными. Композиторы сочиняют нежную и героическую музыку. Есть любовь.
Все врут. Есть только одышка. Жажда. Толстый язык. Селезенка, как большой камень, перемещается в животе при каждом повороте.
Не хочу. Глупые бредни недоросля: какие-то модели, анабиоз. Зачем? Бог, дай мне подышать! И забери меня. Нет, не в рай, не в ад. Просто никуда.
Не забрал. Доктора хорошие. И сестры милые, отзывчивые девушки. Цветы принесли, торт.
А сейчас мне отлично. Дышать легко. Приятная слабость делает тело вялым и легким. И мысли с чуть затуманенными переходами.
Опыт идет хорошо. Собака заснула без всяких патологических сдвигов в составе крови. Значит, в клетках за это время не накопилось вредных продуктов. Важное условие пробуждения. И левый желудочек не переполняется. Очень боялся. Мороки было бы…
Самое трудное впереди — оживить.
Будем постепенно нагревать на плазме. Потом добавим крови, как только в венозной жидкости будет мало кислорода.
Боюсь, что сердце будет слабо сокращаться, а АИК плохо приспособлен для параллельного включения.
Много еще нужно сделать. Начать да кончить. Времени мало. Сил мало. Лежать бы вот так на диване. Слушать малиновый звон.
Малиновый звон — это не то. Это в церквах. Пасха. Детство. Целую неделю звонили на нашей колокольне. Я там бывал маленьким мальчиком. Удивление: мир, оказывается, такой большой!
Как это бесконечно далеко!.. Мама. Мамочка. Кажется, при жизни я ее так не называл. Сантименты! Но все равно — самое дорогое. Идеал. Хорошо, что не дожила.
Болезнь ужасно меняет психику. (Зачем “ужасно”? Не нужно сильных выражений.) Больные видят все через свои страдания. Безразличное становится плохим. Просто плохое — отвратительным. А хорошее не замечается. Все люди раздражают. Зависть. Эгоизм. “Доктор и сестры обязаны быть отзывчивыми, хорошими. Деньги получают”. Даже я ловил себя на этом.
Нет, не допускать. Все время следить за собой, не спуская глаз. Создать следящую систему, как в технике…
Стук. Подняться, сесть. Не показываться лежащим.
— Войдите! Ах, это вы…
Юра, Вадим. Свои… Пожалуй, самые близкие? Одни из самых. Есть Люба, есть Леня. И все? А что, разве мало? Многие ли имеют столько? Друзья — это редко.
— Да вы лежите, чего вскочили! Вот раб приличий!
— Про тебя этого не скажешь.
Это неверно. Только так, сверху. Мимоза, когда касается его самого.
Юра:
— Мы принесли вам кофе.
Верно: тарелка, что-то закрыто марлей. Как в лучших домах.
— Спасибо. Садитесь. Как там?
Пью с удовольствием. Именно то, чего мне не хватало.
— Ничего еще не случилось. Всего сорок минут, как перешли на стационарный режим.
— Как анализы?
— Напряжение кислорода в оттекающей плазме понизилось до сорока миллиметров ртутного столба. Температура в прямой кишке — плюс два.
— Какой обмен? Прикинули?
— А как же! Чтобы Юра да не сосчитал! Примерно около трех процентов нормы. Да, Юрка?
— Все-таки плазма с трудом обеспечивает доставку кислорода.
— Когда будет повышенное давление, тогда обеспечит. Много кислорода пойдет через кожу. (Это я так думаю, я так хочу.) — Неизвестно, как еще это отзовется на тканях, которые будут в поверхностных слоях, с высоким парциальным давлением кислорода…
— При низкой температуре ничего.
(Но это нужно еще проверить. А успеем ли мы?)
— Моча есть? Я что-то не обратил внимания.
— Ни капли. Как только перешли на стационарный режим с низкой производительностью — как отрезало. Искусственная ночка необходима.
— Это так и предполагалось. А что, ребята, не отвыкнут органы работать после долгой стоянки? Как вы думаете?
Молчат. Соображают, можно ли откровенно сказать. Мне предстоит это проверить — отвыкнуть.
— Ну что скрывать — мы этого не знаем. Нужно, чтобы в целости сохранились сложные молекулярные структуры, которые обеспечивают специфическую функцию клеток — сокращение сердца, секрецию мочи.
(Спасибо — разъяснил.)
— Хорошо бы провести хотя бы несколько дополнительных опытов.
Это Юра говорит, задумчиво. (Хорошо ли?..)
— Мы не будем проводить этих опытов. Просто не успеем.
(Больница. Задыхаюсь. Нет. Проверите потом. Если не подтвердится, то просто выключите АИК.) Не нужно обсуждать этих общих вопросов. Давай детали.
— Скажите лучше, что нужно изменить и доработать.
Обрадовались:
— О, мы многое изменим! (Пауза, удовольствие на лице Юры. Творец.) — Во-первых, у нас скоро будет мембранный насос с электромагнитным приводом, который обеспечит синхронную работу с сердцем. Во-вторых, налаживается автоматика к АИК — регулирование производительности по потребности в кислороде в зависимости от давления в венах, артериях. Можно задать разные программы управления — включаться с перерывами или непрерывно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});