Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь. - Филип Фармер

Имея богатый опыт встреч с такими растениями, люди знали, на какой дистанции выпущенные дротики уже не представляли опасности. Они скакали вокруг рощи, постепенно приближаясь к деревьям с подветренной стороны. Туземцам также было известно, сколько снарядов имело каждое дерево. Они обменивались короткими фразами — очевидно, считали хлопки. Вождь стоял в стороне и тоже считал. Внезапно он прокричал какой-то приказ, и всадники направили «лосей» к роще. А тем временем растения, словно вымуштрованные солдаты, готовились заменить отстрелявшихся сородичей другими, с полным боекомплектом.

Однако возникла пауза, которой туземцы поспешили воспользоваться. Всадники подъезжали к деревьям почти вплотную и ловко бросали арканы из лыка. Кое-кто промахивался, но большинству удавалось зацепиться за ветвь или щупальце. «Лоси» отбегали, веревки натягивались, и петли сжимались. Подгоняемые седоками животные вытаскивали деревья за пределы досягаемости дротиков. Концы арканов крепились к колышкам позади седел. Оборвалась только одна веревка, и растение осталось лежать в десяти шагах от шеренги деревьев.

«Лоси» остановились, седоки попрыгали на землю и подошли к упавшим растениям. Стараясь держаться подальше от извивавшихся щупалец, они освободили арканы и снова залезли в седла.

Так повторилась несколько раз, а затем роще позволили уйти к каналу. Туземцы достали из сумок кремневые ножи и начали срезать зеленые щупальца. «Лоси», чувствуя себя теперь в полной безопасности, набросились на беспомощные растения. Они хватали щупальца зубами и отдирали от стволов.

Все племя, включая женщин и детей, столпилось вокруг добычи. Одни срубали каменными топорами ветки, другие собирали их, а третьи укладывали вязанки на волокуши и спины животных.

Анана спросила юного Нарго об отравленных дротиках. Он с усмешкой ответил:

— От гвонав ты станешь такой же твердой, как дерево.

Женщина не знала, что означает слово «гвонав». Возможно, Нарго говорил о разновидности яда или называл этим термином дротик.

После того как растения лишились ветвей, мужчины осторожно собрали дротики, похожие на тонкие четырех дюймовые иглы с пушистым оперением.

На острие поблескивал слой голубовато-зеленого вещества.

Несколько дротиков привязали к копьям вместо наконечников. Остальные снаряды сложили в сумки из сыромятной кожи.

Заготовив фураж, караван отправился в путь. Анана оглянулась и увидела, что роща хвойных растений добралась до берега канала и выстроилась вдоль него. Из нижней части каждого ствола высунулся толстый зеленовато-белый патрубок, через который дерево засасывало воду. Задние ряды охраняли пьющих сородичей.

— Ты, наверное, здорово повеселился, придумывая их, — сказала она Уртоне.

— Да, делать этих убийц было интереснее, чем теперь наблюдать за ними, — ответил тот. — Говоря по правде, создание Лавалитового мира развлекло меня больше, чем вся последующая жизнь на нем. Через четыре года мне стало скучно, и я решил завоевать другие вселенные. За десять тысяч лет я лишь изредка навещал его. Время от времени, как ты знаешь, полезно вспомнить прошлое.

— Когда ты был здесь в последний раз?

— Кажется, пятьсот лет назад.

— Значит, ты предпочел Лавалитовому миру другие?

— Конечно, — с гордой улыбкой ответил Уртона. — Мне удалось захватить еще три мира, и я расправился с их создателями. Ты помнишь своих кузенов Бромиона и Антамона? А эту сучку Эфинту? Теперь они мертвы, и я, Уртона, управляю их мирами!

— Даже сейчас? — усмехнулась Анана. — А эта дырявая шкура — твой трон? Дядя, опомнись! Пока ты лишь пленник дикарей, и вместо почестей тебя ожидают смерть и пытки.

— Замолчи! — взревел Уртона. — Или я убью тебя! Как ты смеешь смеяться надо мной, дикарская подстилка! Я еще вернусь сюда и уничтожу этих жалких подонков! Я уничтожу их мир! Я не оставлю от него камня на камне!

ГЛАВА 13

Анана задумчиво покачала головой.

— А ведь я когда-то была такой же, как ты. Теперь мне стыдно вспоминать тот период в моей жизни, но даже тогда я чувствовала, что веду себя недостойно и мерзко. Наверное, это во мне говорили остатки совести и где-то под слоем грубости и самодовольства мерцала искорка души. А потом эта искра разрослась в огромное пламя, которое раздул леблаббий по имени Кикаха. Конечно, жаль, что он не Владыка. Но Кикаха оказался настоящим человеком, и в этом он выше тебя и меня.

А что касается этих жалких звероподобных дикарей... Они таскают тебя за собой на веревке и даже не знают, что взяли в плен Владыку своего унылого и безумного мира. Ты называл этих людей подонками, однако они человечнее тебя. Просто по твоей прихоти они немного отстали в развитии...

Уртона мрачно проворчал:

— О чем, во имя Ткача, ты говоришь?

Анане захотелось ударить его, но она сдержалась.

— Я вижу, тебе этого никогда не понять. Хотя кто знает? Мне ведь эта истина стала доступна. Правда, я довольно долго жила среди простых людей.

— Ты забываешь, что леблаббиев создали мы. Твой недоделанный Кикаха совсем задурил тебе мозги. Жаль, что распался наш Совет. На тебя бы быстро наложили проклятие, а то и убили бы в назидание другим.

Анана смерила его презрительным взглядом.

— Не задирай нос, дядя. Ты тоже потомок искусственных людей. Наших предков вырастили в биолабораториях — вспомни, что об этом говорил Шамбаримен. Мы, Владыки, были созданы существами, намного превосходившими нас в развитии. Затем нам удалось сделать то же самое, и теперь мы считаем себя выше любого леблаббия. Но это иллюзия, Уртона! Мы создали их по своему подобию. Так почему же они ниже нас? Эти существа ничем не отличаются от нас, просто они еще не знают, что живут в искусственных мирах, созданных Владыками. Однако писатели-фантасты или художники тоже создают миры, хотя и не могут выйти за рамки собственного знания. Они слагают свои вселенные из элементов известного, изменяя лишь порядок, числа и координаты. Но разве эта перестановка делает их творцами?

Мы называем себя создателями Вселенных, но на самом деле ничем не лучше поэтов, писателей, художников и скульпторов. Нам никогда не стать богами. Хотя некоторые из нас уже причислили себя к их числу.

— Избавь меня от своих лекций, — проворчал Уртона. — Мне плевать на твои попытки оправдать свою животную похоть.

Анана пожала плечами:

— Ты безнадежен, Уртона. Но в каком-то смысле ты прав — нет времени для споров, мы должны думать о побеге.

— Да, — подхватил Маккей. — Как бы нам отсюда удрать?