Перелом. От Брежнева к Горбачеву - Олег Гриневский

В Москве по— прежнему царила суета и витал дух перемен. Правда, не известно, каких. Мидовское руководство готовилось к встрече Горбачева и Рейгана в Женеве, и я понимал, что ему не до меня и не до Стокгольмской конференции. Тем не менее, к министру пробиться удалось. Он позвал Корниенко и сказал:

— Давайте обсудим, что происходит в Стокгольме и нельзя ли использовать наметившийся там прогресс для женевской встречи.

Я рассказал о предложении Берри и подчеркнул, что, на мой взгляд, это зондаж, которым надо воспользоваться. Судя по всему, США не пойдут на то, чтобы поставить под контроль самостоятельную деятельность своих ВМС, включая выходы кораблей из портов США и мероприятия по противолодочной обороне. Однако можно добиться распространения мер доверия на самостоятельную деятельность ВВС и те военно— морские учения и передвижения судов, которые связаны с операциями сухопутных войск в Европе. А вопрос о самостоятельной деятельности ВМС нужно попробовать перенести на второй этап конференции. Я мог бы обговорить такую комбинацию с Берри, и, если она пройдет, это станет весомой договоренностью в Женеве. Для Стокгольма это был бы настоящий прорыв.

Корниенко, который хмуро слушал, сказал скрипучим голосом:

— Это химера. Наши военные никогда и ни при каких условиях не пойдут на это. Вы, Гриневский, должны знать это лучше, чем кто— либо другой.

Я хотел было заметить, что у военных есть разные мнения на этот счет, но вмешался Шеварднадзе.

— Давайте порассуждаем. Разве сейчас мы контролируем их флот и авиацию? Нет. Тогда в чем же дело? Почему не согласиться с тем, что есть? Надо серьезно поговорить с военными.

Но Корниенко упрямо стоял на своем. Программа встречи в Женеве, говорил он, уже сверстана. Она будет сконцентрирована на трех основных вопросах — демилитаризация космоса, пятидесятипроцентное сокращение СНВ и размещение РСД в Европе. По всем этим вопросам у нас и так достаточно проблем с военными, чтобы начинать теперь еще и спор по ВМС. Мы его все равно не выиграем, но можем потерять кое — что при выработке позиции по стратегическим вооружениям.

А когда выходили из кабинета, он прямо сказал, тыча мне пальцем в грудь:

— Запомните: вопросы Стокгольмской конференции в Женеве обсуждаться не будут ни на каком уровне. И ничего конкретного в привязке к Стокгольму в Женеве не будет. С американцами уже все обговорено.

Короче говоря, мне дали ясно понять, чтобы я не высовывался. Новые директивы в этой ситуации просить было бесполезно. Да и две недели перерыва — срок очень короткий. В общем, приходилось уезжать в Стокгольм с пустыми руками.

ГОРБАЧЁВ ЗНАЕТ ВСЁ ПРО АМЕРИКУ

Утром 4 ноября в Москву прилетел Шульц. Стояла морозная солнечная погода. Город был украшен красными флагами и транспарантами, славящими мудрую политику ЦК КПСС, — страна готовилась отмечать очередную годовщину Октябрьской революции. Но госсекретарю так и не удалось увидеть праздничную столицу. Шесть часов провел он в этот день в особняке МИД на улице Алексея Толстого, ведя жесткий диалог с Шеварднадзе.

А на следующий день в 10 часов утра его принял Горбачев. Как говорили люди из его близкого окружения, Генсек был явно раздражён: до встречи в верхах остаётся всего две недели, но так и неясно, чем конкретно она завершится.

— От американцев слышны лишь общие рассуждения, — сердился он, — А нам не нужна лишь ознакомительная, протокольная встреча с президентом. Нужно иметь что— то более реальное, чтобы убедить скептиков в Политбюро в целесообразности встречи с Рейганом.

Поэтому Горбачёв собирался поглубже прощупать Шульца. А чтобы подчеркнуть рабочий, деловой характер встречи, принимал американского госсекретаря не в Кремле, а в своём рабочем кабинете в ЦК на Старой площади.

Беседу Горбачёв начал напористо и энергично. Американцев он удивил обвинив их, что они полностью дезинформированы о положении в Советском Союзе и не понимают, что там происходит. А вот он, Горбачёв, хорошо знает всё про Америку. Знает даже, что Шульц работал в одной компании с Уайнбергером в Калифорнии до того, как оба они стали членами правительства США. И, как бы в доказательство, взял со стола лежащую перед ним книгу на английском языке «Соединённые Штаты в 1980 году» — сборник статей учёных Гуверовского института в Стэнфорде. 

И тут Шульц решил обозначить главную тему предстоящего саммита — положение с правами человека в СССР. Но сделал это не прямо в лоб, как это делали обычно американские политики, а начал издалека. В наше время, принялся рассуждать он, наука и новые технологии быстро развиваются. «Мы покинули эру индустриализации и вошли в то, что можно назвать эрой информации. Закрытые общества не имеют будущего в эту эру. Люди должны обладать свободой выбора, передвижения, эмиграции и путешествий... Советская экономика должна радикально измениться, чтобы войти в эту новую эру».

Но Горбачёв видимо понял, куда клонит хитрый американец, и потому отделался шуткой:

— Хорошо бы Вам возглавить наш Госплан, — произнёс он, хитро улыбаясь. — У Вас явно больше идей, чем там у наших чиновников.

Тогда Шульц попытался перевести разговор в другое русло, сославшись на высказывание Рейгана, что для СССР и США лучше говорить друг с другом, чем друг о друге. Но не тут— то было. Горбачёв стоял на своём и стал горячо перечислять «американские иллюзии».

Американцы, говорил он, глубоко заблуждаются, когда считают, что у Советского Союза слабая экономика и потому гонка вооружений ещё больше ослабит её. Они напрасно надеются, что США сильнее в области новых технологий и смогут достичь превосходства путём осуществления СОИ. Они ошибаются, когда думают, что СССР больше заинтересован в женевских переговорах и что он старается нанести ущерб американским интересам в третьем мире. «Это всё иллюзии, подчеркнул Генсек. Советский Союз знает, как ответить на эти вызовы».

Горбачёв не скрывал своих эмоций и, когда говорил о необходимости поиска договорённости между нашими странами в области ядерных и космических вооружений. При этом особый упор делал на критике СОИ. Однако все его попытки завязать конкретный разговор, нащупать возможные области договорённости на встрече с Рейганом ни к чему не привели. Шульц вёл диалог в общем плане, сопровождая его ни к чему не обязывающими заявлениями о важности предстоящей встречи в верхах.

В общем, эту четырехчасовую встречу трудно назвать переговорами. Скорее, это было взаимное предъявление претензий, чем попытка найти решение проблем, разделяющих Советский Союз и США. Всё упиралось в СОИ. Из потока общих слов можно было лишь прийти к выводу, что обе стороны будут готовы обсуждать в Женеве разоружение, региональные конфликты и двусторонние отношения. Было также ясно, что американцы будут делать упор на положении с правами человека в СССР.