Зона Посещения. Избиение младенцев - Александр Щёголев

– Как же хорошо снова стать Живчиком! Еще бы и Анна была рядом… – Он что-то смахнул пальцем с повлажневшего глаза.

Анной звали его жену, умершую мать Натали.

– Так уж вышло, что с русскими договаривался я, значит, мне первому и нырять, – продолжал Живчик. – У них, правда, сейчас глубокая ночь, но нас, я уверен, ждут. Пинк Флойд, гони «мочалку», я метнусь на разведку.

– «Мочалка» у меня, дядя Ганс, – сказал я и достал артефакт. – Пожалуйста.

– Живчик. Зови меня Живчиком… – Он постучал ладонью по нарисованному тигру. – Внимание всем! Наш портал – этот и только этот. В соседний не соваться, иначе канете без вести.

Подвалил Бодро и заявил:

– Если контакт состоится, то следом за вами – я.

– Слушай, адвокат, подотрись своими полномочиями. Решают на той стороне.

Живчик осторожно переступил порог раздевалки, оставив дверь открытой. Потом вдвинулся непосредственно в кабинку, сжимая руками губку…

Отсутствовал он полчаса. Люди уже начинали нервничать, но я почему-то был спокоен. Чувствовал – все там в порядке.

Отец положил маму на шезлонг, а сам сидел на корточках. Я присел рядом.

– Ты как? – спросил я по-русски.

– «Как». Смешной вопрос.

– Почему ты считаешь Эйнштейна виноватым?

– Я себя считаю виноватым! Если бы я не поперся в тот туман, то удержал бы маму. Искал тебя. А ты, кстати, побежал не кого-нибудь спасать, а его.

– Все это случайность, папа.

– Понимаю. Но в голове крутится и крутится.

– Я хотел тебя предупредить, что мы можем на какое-то время расстаться.

– Что еще стряслось?

– Не стряслось. Просто я могу не пойти с тобой в русскую Зону. Понимаешь, я…

– Хочешь остаться здесь? «Зона – мой дом» и все такое?

– Нет. Мы с Наткой думаем, а не сгонять ли в «кабинку номер два». «Джон-попрыгунчик» у нас есть…

– Два идиота! – застонал он.

– Папа, еще ничего не решено! Может, передумаем.

Эта новость отца совсем подкосила. Сказал мне только:

– Ты взрослый, Питер. Ты столько раз это доказал, что отговаривать тебя нечестно. Иди куда считаешь нужным и не оглядывайся.

– Главное, сам же понимаю – бред, опасное баловство.

– Сейчас напишу адрес… – Он вытащил блокнот и ручку. – Я не говорил ни тебе, ни… Марине. Не успел… В Москве есть район, называется Митино, так вот, у нас там квартира. Куплена мной через подставное лицо, но это надежный человек, я ему стопроцентно доверяю, мой единственный школьный друг. Как только там окажусь, сразу легализую собственность. Я ведь, Петя, давно уже готовил побег. Групповой, семейный. Но оно вон как станцевалось…

Я осторожно огляделся. Интерес к нашему разговору никто не проявлял, да и общались мы по-прежнему на русском.

– В общем, буду ждать тебя в Москве. Сколько Бог отпустит мне, столько и буду ждать.

У меня защипало в глазах и в носу, запершило в горле. Вот уж точно – станцевалось.

А потом вернулся Живчик. Он был не один: с той стороны портала появились трое энергичных бойцов в совершенно незнакомой форме. Вооруженные чем-то компактным, очень красивым на вид. Я-то думал, у них будут вечные «калашниковы»…

– Добрый день, леди и джентльмены! – объявил один из гостей таким зычным голосом, что никакой усилитель не нужен. На чистейшем английском. – Я – капитан Пчела, армия Российской Федерации. Давайте договоримся: никакой толкотни, пройдут все до единого, сколько бы это ни заняло времени. Ваши старшие сейчас установят очередь, а вы постарайтесь ее соблюдать. О’кей? Вопросы?

– Экипировку брать? – крикнул кто-то практичный. – Пробники, маркеры?

– Экипировки у нас хватит на всех, но вы берите, что считаете нужным, если вам спокойнее. Все, кроме оружия. Оружие придется оставить здесь.

– Еда? – еще крикнули. – Вода?

– Повторяю, все, кроме оружия. Питанием, конечно, вас обеспечат.

И началась формироваться стихийная очередь, потом к процессу подключился Эйнштейн со своими проводниками Колорадо и Унтерменшем, и дело закрутилось.

Мистер Бодро обратился к русскому:

– Господин капитан, сэр! Вас должны были предупредить насчет меня.

– Прошу прощения. Вы кто?

Ответил стоящий рядом Живчик:

– Тот самый китаец.

Бодро к этому времени уже стащил с головы свой парик, бывший, по сути, защитным шлемом от суггестии – вместе с бакенбардами и бородой.

– Я вам скажу как есть, сэр. – Капитан Пчела сделал каменное лицо. – Живчик меня предупредил насчет вас. Больше не предупреждал никто. Ни мое непосредственное начальство, ни прямое, ни Москва, ни Пекин. Для меня вы такой же беженец, как все эти люди, сэр.

– Как это возможно?

– Да как? Один чиновник задержал бумагу, второй переслал не в ту воинскую часть, третий испортил файл, а четвертого, который во всем разобрался, поймали на крышевании борделя. Как-нибудь так. Или по-другому. Если вы из Китая, должны понимать такие вещи лучше меня.

– Мое участие согласовано с вашим Министерством обороны и Министерством иностранных дел! Я вообще должен сейчас находиться не здесь, а в вашей Зоне, и наблюдать, как вы фильтруете мутантов.

– Правильно ли я понял, что вы хотите быть первым в очереди?

– Совершенно верно!

– Давлятов! – подозвал капитан одного из солдат. – Доставь этого господина на нашу сторону…

– Спасибо, сэр, – победно улыбнулся Бодро.

– …и проследи, чтобы он попал на карантин без задержки. Ни шагу в сторону из подготовленного коридора. И обязательно передай Мозголому, так мы психиатра прозвали, что человек поступил на обсервацию, а не на лечение, чтобы не получилось, как в прошлый раз. Да! К ветеринару, если пьяный, не веди, давай сразу в процедурный кабинет.

– Подождите! – кричал адвокат, когда его тащили в душевую кабинку. – Это какая-то ошибка…

Живчик и капитан Пчела долго смеялись.

– Я тебя попрошу, Андрей, – сказал Живчик. – Никогда не просил, ты знаешь, но сейчас особый случай. Вот этот человек, – он показал на моего отца, – Макс Панов.

– Тот самый? – спросил капитан с уважением, даже живот непроизвольно подтянул.

– У него погибла жена. Он хочет ее похоронить в России. Помоги. Проведи его мимо ваших карантинов, уж ты-то понимаешь, что все это формальность.

– Формальность, за которую трахают. Но я что-нибудь придумаю.

– Живчик, можно вас на минуту? – позвал я. Когда он приблизился, улыбаясь и дурашливо раскидывая руки (в отличном был настроении), я спросил прямо: – Вы ведь русский агент, не так ли?

– С чего ты взял?

– Очень просто. Спасение мутантов – это операция русской разведки. Значит, кто-то на нашей стороне помогал ее провернуть. Тот, кто первым пошел в сибирскую Зону, он и провернул. Пошел бы Антисемит, я бы сказал – он агент. Но пошли вы.

– Для тебя это важно?

– Было бы не важно, если б вы не были отцом Натки.

Живчик посмотрел на свою дочь, помогавшую Эйнштейну с малышами-аномалами:

– Если ты, мальчик, ее обрюхатишь и бросишь, я тебя убью.

– Договорились, – сказал я. – Но я не брошу. Скорее, она меня бросит, такой характер.

– Да, характер у девчонки сволочной… Я тебя понял, будущий зять, ты заботишься о безопасности Натали. Поэтому скажу как есть. Гангстер Носорог работал, как ты знаешь, на ЦРУ – под строгим присмотром своей мадам. Зато сталкер Живчик, тут ты угадал, работает на военную разведку русских, которая называется ГРУ. Это они вытаскивают из Хармонта «детей сталкеров». В моем лице получаем классического двойного агента. Русские вербанули меня давным-давно – на тех же алмазах, еще когда я самолично по Зонам мотался… Я думаю, вам нужно держаться от меня подальше, хотя бы первое время.

– Натка предложила мне свадебное путешествие, но я пока думаю.

– Чего думать, парень? Валите, конечно! В Бразилию, на Фиджи, на другой конец Земли…

– А если не Земли?

Последнюю фразу он не услышал: началась эвакуация. Он был нужен, и он спешно отвалил.

Мы обнялись с отцом. Отец заплакал. Я смотрел на него, и сердце сжималось. Какой же он старый, думал я, отчаянный сталкер Пинк Флойд, мечтавший разбить Стену… Подхватив с шезлонга мамино тело, он ушел в портал.

Увели «отмычку», которую я пощадил, сам не знаю почему. Пусть эту суку там допросят, может, и вправду будет полезен.

Откуда-то взялась Горгона, прижалась ко мне, взяв меня под руку. Долго молчали, наблюдая массовый исход людей. О чем было говорить? Все сказано, осталось только принять решение. Вереница беженцев быстро уменьшалась: мамы, папы, их аномальные дети. Сироты из «Детского сада» ушли отдельной группой.

И не осталось вокруг бассейна никого, кроме нас. Живчик тоже прыгнул в Сибирь, забыв про дочь, весь был в делах и заботах.

– Что ты собираешься сказать пришельцам? – все-таки спросил я у нее.