Икона - Фредерик Форсайт

— Но это дело может потребовать немедленного действия.

— О черт. Вы пьёте?

— Не на службе.

— Значит, они там, в МВД, делают успехи. Кофе?

— С удовольствием, день был длинным.

Генерал Петровский улыбнулся:

— А когда он бывает коротким?

Он позвал ординарца и велел приготовить кофе для двоих. Затем начал читать. Ординарец принёс кофе и вышел. Монк налил себе сам. Наконец генерал Петровский поднял голову.

— Откуда, чёрт побери, это пришло?

— От британской разведки.

— Что?

— Но это не провокация. Все проверено. Вы можете перепроверить утром: Акопов, секретарь, оставивший на столе манифест, мёртв. Как и старый уборщик Зайцев. Как и британский журналист, который в действительности ничего не знал.

— Я помню его, — задумчиво произнёс Петровский. — Выглядело как бандитское нападение с убийством, но никакого мотива. Чтобы убить иностранного журналиста?… Вы думаете, это была «чёрная гвардия» Комарова?

— Или долгоруковские киллеры, нанятые для этой работы.

— Так где же этот таинственный «Чёрный манифест»?

— Здесь, генерал. — Монк постучал пальцем по кейсу.

— У вас есть экземпляр? Вы принесли его с собой?

— Да.

— Но согласно этому докладу, его передали в британское посольство. Оттуда в Лондон. Как он попал к вам?

— Мне его дали.

Генерал Петровский смотрел на Монка, не скрывая подозрений.

— И как, чёрт возьми, МВД получило экземпляр?… Вы не из МВД. Откуда вы? СВР? ФСБ?

Две названные им организации являлись российскими Службой внешней разведки и Федеральной службой безопасности — преемниками Первого и Второго главных управлений бывшего КГБ.

— Нет, сэр, я из Америки.

Генерал Петровский ничем не проявил испуга. Он только смотрел пристально на своего посетителя, ища признаки угрозы, ибо его семья находилась в соседней комнате, а этот человек мог оказаться наёмным убийцей. Но он смог определить, что у самозванца не было ни бомбы, ни оружия.

Монк заговорил, объясняя, как чёрная папка, лежащая в его кейсе, попала в посольство, оттуда в Лондон, затем в Вашингтон. Как манифест прочитали не менее сотни людей, входящих в оба правительства. Он не упомянул о совете Линкольна: если генерал Петровский предпочитает думать, что Монк представляет правительство США, то в этом нет вреда.

— Как ваше настоящее имя?

— Джейсон Монк.

— Вы действительно американец?

— Да, сэр.

— Ну, ваш русский чертовски хорош. Итак, что же в этом «Чёрном манифесте»?

— Среди всего прочего Игорь Комаров вынес смертный приговор вам и большинству ваших людей.

В наступившей тишине Монк расслышал произнесённые за стеной по-русски слова: «Вот хороший мальчик». По телевизору показывали «Тома и Джерри». Татьяна заливалась смехом. Петровский протянул руку.

— Покажите, — сказал он.

В течение тридцати минут он читал сорок страниц, разделённых заголовками на двадцать глав. Прочитав, он отшвырнул манифест.

— Чепуха.

— Почему?

— У него ничего не выйдет.

— До сих пор выходило. Личная армия черногвардейцев, превосходно вооружённых и получающих хорошую оплату. Большие по численности, но менее обученные части молодых боевиков. И достаточно денег. «Крёстные отцы» долгоруковской мафии заключили с ним два года назад сделку: средства на проведение предвыборной кампании в размере четверти миллиарда американских долларов за полную власть над этой землёй.

— У вас нет доказательств.

— Доказательство — сам манифест. В нём упоминается о вознаграждении тем, кто предоставлял средства. Долгоруковская мафия захочет получить «свой фунт мяса»16. После истребления чеченцев и изгнания армян, грузин и украинцев в этом проблемы не будет. Но они не удовлетворятся этим. Захотят отомстить тем, кто преследовал их. Начиная с коллегии, в ведении которой находится управление по борьбе с организованной преступностью. Им потребуются рабы для новых трудовых лагерей, для добычи золота, соли и свинца. Кто лучше годится для этого, как не молодые люди, которыми вы командуете, СОБР и ОМОН? Конечно, вы не доживёте и не увидите этого.

— Он может и не победить.

— Верно, генерал, он может и не победить. Его звезда начинает заходить. Несколько дней назад его разоблачил генерал Николаев.

— Я видел. Подумал: чертовски неожиданно. Имеет это отношение к вам?

— Возможно.

— Здорово!

— Теперь коммерческие телевизионные станции прекратили трансляцию выступлений Комарова. Его журналы не выходят. Последний опрос показал, что его рейтинг составил шестьдесят процентов против семидесяти в прошлом месяце.

— Да, его рейтинг падает, мистер Монк. Может быть, он не победит.

— А если победит?

— Я не могу выступить против самих президентских выборов. Хоть я и генерал, но я всего лишь служу в милиции. Вам следует обратиться к исполняющему обязанности президента.

— Парализован от страха.

— Я всё равно не могу помочь.

— Если он посчитает, что не сумеет победить, он может напасть на государство.

— Если кто-то нападёт на государство, мистер Монк, государство защитит себя.

— Вы когда-либо слышали слово sippenschaft17, генерал?

— Я не говорю по-английски.

— Это по-немецки. Можно записать ваш домашний номер телефона?

Петровский указал на телефон, стоявший рядом. Монк запомнил номер. Он собрал свои папки и положил их в кейс.

— Это немецкое слово, что оно значит?

— Когда группа немецких офицеров организовала заговор против Гитлера, их повесили на струнах от рояля. По закону «sippenschaft» их жены и дети были брошены в лагеря.

— Даже коммунисты не были столь жестоки, — сердито сказал Петровский. — Семьи лишались квартир, возможности учиться, но только не лагеря.

— Он же, вы знаете, помешанный. Под личиной культурного и воспитанного человека скрывается безумец. Но Гришин выполнит все его приказания. Я могу идти?

— Лучше идите, пока я не арестовал вас.

Монк подошёл к двери.

— На вашем месте я бы принял некоторые меры предосторожности. Если он победит или увидит, что проигрывает, вам, может быть, придётся сражаться за вашу жену и ребёнка.

И он ушёл.

Доктор Проубин напоминал маленького возбуждённого школьника. С гордостью он подвёл сэра Найджела к схеме размером три фута на три, приколотой к стене. Было очевидно, что он создал её сам.

— Что вы об этом думаете? — спросил он.

Сэр Найджел смотрел на схему, ничего в ней не понимая. Имена, десятки имён, соединённых горизонтальными и вертикальными линиями.

— План монгольского метрополитена без перевода? — предположил он.

Проубин ухмыльнулся:

— Остроумно. Вы смотрите на пересекающиеся линии родословных четырёх королевских династий Европы. Датской, греческой, британской и российской. Две из них существуют до сих пор, одна лишилась трона, а одна прекратила своё существование.

— Объясните, — попросил Ирвин.

Доктор Проубин взял большие красные, синие и чёрные карандаши.

— Начнём сверху. Датчане. Они — ключ ко всему этому.

— Датчане? Почему датчане?

— Позвольте мне рассказать вам правдивую историю, сэр Найджел. Сто шестьдесят лет назад в Дании правил король, имевший нескольких детей. Вот они. — Он указал на верх схемы, где стояло имя короля Дании, а под ним на горизонтальной линии располагались имена его потомков. — Итак, старший мальчик стал наследным принцем и наследовал трон своего отца. Больше он не представляет интереса для нас. А вот младший…

— Принц Вильгельм был приглашён стать королём Георгом Первым в Греции. Вы упомянули об этом, когда я был у вас прошлый раз.

— Великолепно! — восхитился Проубин. — Какая память! Так вот, он здесь снова. Его отправляют в Афины, и он становится королём Греции. Что он делает дальше? Он женится на великой княгине Ольге из России, и они производят на свет принца Николая — принца греческого, но этнически полудатчанина-полурусского, то есть Романова. Теперь оставим на время принца Николая, все ещё холостяка. — Он отметил имя Николая синим карандашом и указал снова на датчан вверху. — У старого короля имелись и дочери, две из которых очень хорошо устроились. Дагмар поехала в Москву, чтобы стать российской императрицей, сменила имя на Марию, перешла в православную веру и родила Николая Второго, царя Всея Руси.

— Убитого вместе со всей семьёй в Екатеринбурге.

— Именно так. Но посмотрите на другую. Александра Датская приехала в Англию и вышла замуж за нашего принца, который стал Эдуардом Седьмым. Они произвели на свет сына, ставшего впоследствии Георгом Пятым. Понятно?

— Так царь Николай и король Георг были двоюродными братьями?

— Точно. Их матери — родные сестры. Итак, когда во время первой мировой войны король Георг обращался к царю «кузен Ники», он был абсолютно точен.

— Кроме того, что всё закончилось в 1917 году.

— Да, так случилось. Но теперь посмотрим на британскую линию. — Доктор Проубин привстал и обвёл красным имена короля Эдуарда и королевы Александры. Затем красный карандаш опустился и обвёл имя короля Георга Пятого. — Так вот, у него было пятеро сыновей. Джон умер ребёнком, остальные выросли. Вот они здесь: Дэвид, Альберт, Генри и Георг. Вот этот последний нас и интересует, принц Георг. — Красный карандаш обвёл имя четвёртого сына Георга Пятого, принца Георга Виндзорского. — Далее. Он погиб в авиакатастрофе во время второй мировой войны, но оставил двух сыновей, которые живы до сих пор. Вот они. Мы должны сконцентрировать внимание на младшем. — Красный карандаш спустился на нижнюю линию, чтобы заключить в кружок имя второго английского принца. — А теперь проследите линию в обратном направлении, — сказал доктор Проубин. — Его отцом был принц Георг, дедом — король Георг, но его прабабушка была сестрой матери царя. Две датские принцессы, Дагмар и Александра. Этот человек связан с династией Романовых через брак.