Соблазнение строптивой - Шарлин Рэддон

– Тебе придется самой отправиться за помощью, милая. Таттл потерял слишком много крови, у него не хватит сил, а я, как ты сама сказала, не смогу идти. Есть что-нибудь, чем можно связать Хендрикса?

– Нет, ничего такого нет.

Ее начала охватывать паника. Отправиться одной? Через этот адский лабиринт… одной? Она с силой втянула воздух в легкие и медленно выдохнула его.

– Перетащи Хендрикса в штрек, – посоветовал Таттл. – Оставь его у одной стены, а нам помоги добраться до другой. Оставь нам его револьвер, чтобы мы держали его на прицеле, пока не подоспеет помощь. Мы справимся.

Хотелось возразить: «А что, если я заблужусь и не найду выхода наружу?» Но Дженна не могла такого сказать. Ничего не оставалось, кроме как последовать их советам. Она запретила себе думать о долгих, казавшихся милями, ярдах темноты и мышах или крысах, которые могут встретиться по дороге.

Сколько сейчас времени? Получил ли Макколи записку с требованием прийти на шахту? Придет ли он? Может быть, ради Рембрандта. Только не ради нее.

– Будь очень осторожна, Юджиния, – сказал отец. – Я говорил тебе о дренажных ответвлениях, но есть и другие. Одно из них заканчивается на расстоянии дюжины ярдов от первого штрека естественной пропастью, которую нам не удалось преодолеть. Если потеряешься в этом штреке, велика опасность разбиться насмерть.

– Может, ей лучше дождаться Макколи вместе с нами? – спросил Таттл. – Мне не нравится, что женщина будет бродить по этим тоннелям одна.

– Думаешь, мне нравится? – отозвался Рембрандт. – Господи, парень, она же моя дочь! Дочь, которую я до недавнего времени считал погибшей. Нам больше ничего не остается. Что, если Бренч не получил записку? Без неотложной помощи Хендрикс умрет… и из тебя кровь льется, как из недорезанной свиньи. Говоря начистоту, Таттл, ты тоже долго не протянешь.

Дженна подняла руку.

– Все нормально. Я справлюсь.

Строгое предупреждение отца и последовавший короткий спор прояснили рассудок. Теперь она снова мыслила рационально.

– Если запомнишь все, что я тебе расскажу, так и будет, – уверил ее Рембрандт. – Придется очень внимательно сосредоточиться на направлении. Запутаться можно из-за боковых ответвлений. Можно даже оказаться в шахте Мэрфи.

– В шахте Мэрфи?

– Да, мы пытались уйти западнее и соединились с шахтой братьев Мэрфи. Она заброшена уже больше года. Их штреки меньше по высоте и ближе к поверхности, чем наши. Один из них проходит так близко от ручья в каньоне, что вода постоянно затекает внутрь. Однажды весной они потеряли двух людей, когда растаяло много снега и штрек затопило.

Рембрандт замолчал, чтобы достать из кармана трубку и кисет с «Одиноким Джеком» – ему нужно было успокоиться.

– Но вход в шахту Мэрфи открыт. Просто держись восточнее, когда выберешься из нее, и придешь к «Серебряному слитку». Что бы ты ни делала, не паникуй и не беги. Не забывай, что каждый твой следующий шаг может таить в себе опасность, если свернешь не в тот штрек. Как думаешь, справишься?

Стены снова попытались сомкнуться над ней. Хотелось закричать, что она совсем не уверена, что справится. Вместо этого Дженна глубоко вдохнула, беря себя в руки, и сказала:

– Обязана справиться, правда?

Ответом ей было молчание.

Спереди рубашка Хендрикса сильно пострадала от огня, но заднюю часть можно было использовать. Дженна разорвала ее на полосы, переплела их между собой и связала маршалу руки и ноги. Слид жалобно стонал, когда его переворачивали, тащили и связывали, но молодая женщина не обращала внимания на его страдания.

В темноте она сняла нижнюю сорочку и снова надела рубашку. Скомканную сорочку она отдала Таттлу, чтобы он мог зажать рану, хотя это не слишком помогло остановить кровотечение.

– Как вы узнали, что я на шахте? – спросила она агента.

– Я опасался, что вы отпустите своего мексиканского друга, стоит мне только отвернуться, и потому следил за вами. Я узнал Лонгена – его разыскивают в Канзасе за ограбление банка. Когда вы поехали с ним, я отправился следом. – Таттл печально улыбнулся. – Похоже, мне следует перед вами извиниться.

– Извинитесь лучше перед Мигелем. И он испанец, а не мексиканец. – Дженна еще некоторое время постояла, склонившись над детективом, растроганная тем, что он пытался спасти ей жизнь. – Если я выберусь отсюда и вовремя приведу подмогу, мы будем квиты, – сказала она.

Улыбка Таттла стала шире. На щеке у него была грязь, а к губам приклеились несколько крупинок песка. Детектив вытер окровавленную руку о штанину и протянул ее Дженне.

– Больше чем квиты. Она пожала руку.

Устроив мужчин настолько удобно, насколько позволяли условия холодного штрека, Дженна зажгла еще одну свечу, капнула воском на сухое место на полу и установила ее туда.

– Я возьму с собой две, а остальные пусть будут у вас, чтобы вы не сидели в темноте.

Рембрандт кивнул. Дженна спрятала под рубашку вторую свечу, засунула в карман брюк несколько спичек и взяла подсвечник. Она сделала все необходимое. Пришло время отправляться в путь.

Однако она не могла сдвинуться с места.

Дженна всмотрелась в бледное изнуренное лицо отца. Жгучий гнев и злость, с которыми она жила пятнадцать лет, притупились, и осталась только горечь. Она успела узнать Рембрандта с тех пор, как приехала в Парк-Сити, его никак нельзя было назвать бессердечным человеком, каким она считала своего отца. У нее еще было много вопросов. Ей хотелось облегчить душу.

Просто уйти сейчас казалось жестоким и неправильным. Но что можно было сказать? Глухой стон Хендрикса напомнил, что сейчас не время для разговоров.

Дженна взяла подсвечник, прикрывая пламя рукой. У них будет время потом. Нужно верить в это. Она шагнула в черноту штрека.

– Юджиния!

Она медленно повернулась и посмотрела на отца.

– Меня никто так не называл с тех пор, как мне исполнилось десять лет, и я уже могла поколотить почти любого мальчишку-сверстника.

– Хорошо… Дженна. Мне просто вспомнилось… – Он смолк, потом снова заговорил: – Чаще всего, думая о тебе все эти годы, я вспоминал о том, как ты раньше встречала меня, когда я возвращался домой. Ты помнишь?

Она помнила, но ничего не сказала в ответ.

– Ты подбегала и прыгала мне в объятия, – сказал Рембрандт. – Твои маленькие ручки обвивались вокруг моей шеи, и ты дарила мне большой мокрый поцелуй, а потом требовала, чтобы я поцеловал тебя в ответ. Мне… мне очень не хватало этого.

Последняя искра гнева и сопротивления вспыхнула и погасла. К горлу подкатил комок. Он действительно помнил. Он думал о ней все эти годы. Дженна подавила желание всхлипнуть.