Хрустальный грот - Мэри Стюарт

Три дня осада крепости шла обычным порядком. Там, где было можно, Амброзий подвел осадные машины и попытался разбить укрепления. Ему и в самом деле удалось пробить внешний вал в двух местах, над остатками того, что все еще звалось римской дорогой. Но потом его остановил внутренний вал, а его войска оказались как на ладони у защитников крепости, и Амброзий отступил. Когда он понял, сколько времени займет осада, и увидел, что уже за эти три дня часть его бриттских войск тихо снялась и ушла, словно псы, почуявшие след саксонских зайцев, он понял, что с этим пора кончать. Он послал к Вортигерну парламентера, предложил условия сдачи. Вортигерн, который, должно быть, видел уход бриттских отрядов и хорошо понимал положение Амброзия, рассмеялся и отправил посланца назад, не сказав ничего в ответ, но зато отрубив посланцу кисти рук и привязав их ему на пояс в кровавой тряпице.

Посланец ввалился в шатер Амброзия после заката третьего дня осады. Он еще сумел устоять на ногах до тех пор, пока не передал единственный ответ Вортигерна.

— Они говорят, государь, что ты можешь сидеть здесь до тех пор, пока твое войско не растает и ты не останешься без рук, как и я. У них много еды, государь, я сам видел, и воды тоже…

— Это он сам приказал? — только и спросил Амброзий.

— Королева, — ответил посланец. — Это была королева…

Тут он рухнул к ногам Амброзия, и из сочащегося кровью узелка на поясе вывалились его кисти.

— Тогда мы выжжем это осиное гнездо, с королевой и со всеми прочими! — сказал Амброзий. — Позаботьтесь о нем.

В ту же ночь, к вящей радости гарнизона, с римской дороги и из проломов во внешнем валу убрали осадные машины. Вместо этого в проломах навалили груды хвороста и веток, а армия стянулась в кольцо у подножия холма; вперед выставили лучников и солдат, которые должны были приканчивать тех, кому удастся выскочить. И в тихий час перед рассветом был отдан приказ. Со всех сторон на крепость посыпались стрелы, обмотанные горящим тряпьем, пропитанным маслом. Это не заняло много времени. Строения в крепости были в основном деревянные, и все было забито телегами, припасами, скотиной, конями и фуражом. Вскоре все заполыхало. А когда крепость занялась, подожгли и хворост, наваленный вдоль наружных стен, так что все, кто прыгал со стены, встречали на своем пути еще одну стену огня. А за ней — стальную стену солдат.

Говорят, что все время, пока крепость горела, Амброзий сидел на своем белом коне и смотрел на пожар, и в свете пламени конь его казался красным, точно Дракон у него над головой. И Белый Дракон, развевавшийся на вершине башни на фоне затянутого дымом неба, тоже сделался красным, как пламя, а потом почернел и рухнул.

Глава 2

Пока Амброзий осаждал Довард, я был все еще в Маридунуме. Я расстался с Горлойсом по дороге на юг и еще немного проводил его — он поехал навстречу моему отцу.

Вот как это вышло. Всю первую ночь мы скакали во весь опор, но погони за нами не было, так что на восходе солнца мы свернули с дороги и расположились на отдых, ожидая, когда нас догонят люди Горлойса. Они присоединились к нам утром: в Динас-Бренине все были близки к панике, так что им удалось уйти незамеченными. И подтвердили то, что Горлойс высказал в качестве предположения: Вортигерн собирался не в свою крепость Каэр-Гвент, а в Довард. Они говорили, что он отправляется по восточной дороге через Каэр-Гай к Бравонию. Так что когда мы проедем Томен-и-Мур, нам больше нечего будет бояться.

Теперь нас было человек двадцать, и ехали мы не торопясь. Моя мать со своим военным эскортом опережала нас примерно на день, но они с носилками двигались медленнее. Нам не хотелось догонять их и, быть может, завязывать бой, в котором могут пострадать женщины. Горлойс сказал мне, что их все равно доставят в Маридунум в целости и сохранности. «Но, — добавил он в своей обычной грубоватой манере, — эскорт мы на обратном пути встретим — откуда им знать, что король уже на востоке? Воином меньше у Вортигерна — воином больше у твоего отца. В Бремии разузнаем о них, а встанем там и подождем их».

Бремия была всего лишь кучкой каменных хижин, воняющих торфяным дымом и навозом. Черные дверные проемы были занавешены от ветра и дождя шкурами либо мешковиной. Из-за этих занавесок выглядывали испуганные глаза женщин и ребятишек. Мужчин не было видно, даже когда мы остановили коней посреди селения и со всех сторон сбежались тявкающие шавки. Это удивляло нас — до тех пор, пока я, зная местный говор, не окликнул женщин, выглядывавших из ближайшей хижины. Успокоив их, я спросил, что слышно нового.

Женщины, дети да несколько стариков окружили нас и, перебивая друг друга, взахлеб принялись рассказывать.

Во-первых, отряд моей матери провел здесь вчерашний день и ночь и только сегодня утром по настоянию принцессы тронулся в путь. Мне сказали, что она заболела и провела полдня и ночь в доме старосты, где за ней ухаживали. Ее монахини пытались убедить ее свернуть в монастырское поселение в горах недалеко оттуда, где можно было бы отдохнуть, но она отказалась. К утру ей, похоже, стало лучше, и отряд двинулся дальше. «Это простуда, — говорила жена старосты. — Госпожу лихорадило, и она немного кашляла, а к утру ей, похоже, сильно полегчало, а до Маридунума всего день езды, так что они решили, что будет лучше сделать, как она хочет…»

Окинув взглядом убогие хижины, я подумал, что в самом деле лучше провести еще несколько часов в носилках, чем торчать в этой дыре. Я поблагодарил женщину и спросил, где ее муж. На это она ответила, что все мужчины ушли к Амброзию…

Она неправильно истолковала мой изумленный взгляд.

— А ты не знал? В Динас-Бренине объявился пророк и предрек, что скоро явится Красный Дракон. Принцесса мне сама это сказала. И видно было, что солдаты напуганы. А теперь он высадился. Он уже здесь.

— Откуда вы знаете? — спросил я. — Мы не встречали никаких гонцов…

Она взглянула на меня как на дурака или на сумасшедшего. Как, я не видел Огненного Дракона? Когда тут узнали, что сказал пророк, вся деревня поняла, что это был знак. Мужчины вооружились и ушли. Если солдаты вернутся, женщины и дети скроются в холмах, но всем известно, что Амброзий умеет переноситься с места на место быстрее ветра, поэтому они не боятся…

Женщина все говорила, а я переводил ее слова Горлойсу. Мы встретились глазами — обоим пришла в голову одна и та же мысль. Мы еще раз поблагодарили женщину, заплатили ей сколько положено за заботы о моей матери и поехали вслед за мужчинами из Бремии.

К югу от деревни есть развилка: главная дорога сворачивает на юго-восток и идет мимо золотых копей, через холмы и глубокие долины к широкой пойме Уая, откуда легко можно добраться до переправы через Северн и дальше на юго-запад. А другая, менее наезженная, идет прямо на юг. По ней всего день езды до Маридунума. Я еще раньше решил, что в любом случае поеду на юг вслед за матерью и поговорю с нею прежде, чем вернуться к Амброзию; теперь же, когда до меня дошли вести о ее болезни, я обязательно должен был сделать это. А Горлойс поедет прямо навстречу Амброзию, чтобы сообщить ему, куда направился Вортигерн.