Колокола обречённых. Ч.1: Очищение молитвой - Pferd im Mantel

Умаялись, короче.

— Ну что, бойцы? — ехидно прищурился Политыч. — Всё, запал пропал?

— С непривычки-то пока тяжеловато… — ответил ему Срамнов. — Ну что, босс — завтра в дозор?

— Получается — в дозор. А могло и по-другому выйти…

— Это как так — по другому, Политыч? — привстал с табуретки Иван.

— А, так вы не в курсе! — заулыбался старик. — Алпатовцы в Тверь с поутряни собрались.

— Да ну, блин! — подскочили, как ужаленные, оба. — Рехнулись что ли?! Они хоть представляют себе, что там творится, в Твери?!

— А что делать, робяты? — развёл руками Политыч. — На Селе жрать уже нечего. Всё из магазинов-то, что было, подмели. Потом и газ уже подходит, заканчивается по домам. Транспорт нужен, топливо. Эти… генераторы тоже. Много всего нужно… Не от хороших дел идут на такое.

Политыч сказал и в доме повисла тишина.

— А мы, значит, в дозор?! — кольнул взглядом старика Ваня.

— А мы — в дозор, так. И слава Богу, я тебе скажу. Свои дела у нас.

— Так, Политыч, я, честно говоря, Гришу перестаю понимать. — сказал Фёдор. — Мы-то с Вано — там были, и всю ерунду эту видели. Чего Гриша нас-то не берёт?

— Дак я говорил ему это. — отмахнулся Политыч. — Он принципиально против. Занимайтесь своим делом, говорит. Вот так.

— А ну и ладно, Федь. — обратился к другу Иван. — Пусть идут, а мы посмотрим. Отстоим дозор — крышу надо крыть. Дрова потом получим уже наконец, наверное — рубить надо будет. Ну и в разведку, наконец уже.

— Ты, Политыч, давай на Вельшино перебирайся. — переключился на другую тему Фёдор. — Вон, напротив дом пустой. До холодов.

— Да я-то непротив, а что ваш Колычев скажет?

— А что он скажет?! Завтра поставим вопрос перед ним…

— Про людей к нам в группу говорил с Алпатовым? — спросил Политыча Иван.

— Да говорил, конечно. — ответил ему старик. — Да всё недосуг ему, сами, говорит, пока разбирайтесь.

— Ну понятно. — протянул Иван. — Так я и думал.

— А чего тебе не так? — перебил желавшего продолжить причитать Ивана Степан Политыч. — На довольствие записали — и на продовольственное, и на дровяное. Обожди: не до нас пока. Но дела будут. Я прикидывал уже с чего начнём. А на то и народу много не нужно — и сами, втроём пока, управимся.

— Ну поделись тогда, старшой, раз прикидывал. — пододвинул свой табурет вплотную к Политычу, Фёдор. — Оно может и нам полезно будет — знать-то. А то и подскажем что путное.

— Да за окно глянь, Федя. — показал пальцем на сгущающиеся на улице сумерки Политыч. — Вон уже что на улице. Темнеет. А мне ещё в Кушалино педали крутить — по темноте не больно хочется. Да и к шести завтра опять сюды — а када спать-то? Вот, завтра, на дозоре и поговорим обо всём.

— А и правда — темнеет. — согласился, хищно улыбаясь, Иван. — Ты, Политыч, давай оставайся лучше. Смысл тебе на Село ехать — какой? А у нас, вон, банька готова. Пойдём — попаримся, а заодно расскажешь. Снотворного примем помалу — и баиньки, а уж завтра — в дозор.

— Ниии, робята, не смущайте! — поднял обе руки старик. — Надо ехать. И так я вполне бездомный. Так и тут скитаться совращаете!

— А ты это зря так говоришь нам, Степан Политыч. — покачал головой Срамнов. — Вроде как — плохое тебе что-то предлагаем. Обидно даже как-то. Я думаю, как скоро мы теперь вроде как семья боевая, таких рассуждений быть не должно. Поэтому — мой, вернее — наш — дом, это и твой дом тоже. По-хорошему если, то вообще надо мне предложить тебе сюда, к нам, перебраться. Да тесновато у нас, если честно. Маленький домушка совсем. Но это мало что меняет, отец. И Вано верно говорит — смысла тебе на Село пилить нет никакого, так что — не обижай подчинённых, старшой. Вон диван — будь как дома, Политыч.

— Ну это ты, Федь… - зачесал голову обеими руками старик. — Я ж ведь ничего худого-то сказать не хотел. А и ты старика пойми — мыкаюсь по Селу, где примут, с Того дня. Я ж ить рассказывал… Худо оно, када свово дома-то нету.

Старик так расчувствовался, что на глазу блестнула скупая слеза. Словно злясь на себя за слабость, Политыч резко смахнул её, и молча, упёрся взглядом в пол.

— Ты не стесняйся нас с Иваном, Степан Политыч. — положил руку на плечо лесника Срамнов. — Я вон тоже, на грани живу, если честно. Мы, отец, вместе с тобой и о жене твоей скорбим, и о дочери. А сына своего, Виктора, ты подожди ещё, не хорони. Бог даст, жив он…

Политыч встал со своего кресла, и, как был, в носках, обнял Фёдора. Молча, глотая слёзы, старик всё крепче и крепче прижимал к груди молодого человека, годившегося ему в сыновья, хоть и знал его всего месяц или около того. Ваня, наблюдая эту трогательную сцену, махнул рукой, и подойдя, крепко обнял их обоих.

— Мы теперь одна семья, раз жизнь так распорядилась, мужики. — сказал он. — И ты, Степан Политыч, вроде как за отца нам теперь. Я вот отца своего и не помню — ушёл от нас с мамой он, когда я маленьким совсем был… А мамы уж восемь лет как не стало. У Федьки тоже вся семья не пойми где — дай Бог, живы и здоровы. И ты, Политыч, один теперь остался… Все мы, мужики, теперь поодиночке вроде как, а надо — чтоб вместе были, как одна семья. Так и надо — а нас трое уже. А как Христос сказал, где двое или трое собрались во имя Его, там и Он сам посреди них. Значит, с нами Бог, а с Богом ничего не страшно нам — всё переможем.

— Это ты хорошо сказал, Ваня. — утирая стариковскую слезу, сказал Степан Политыч. — Верно подметил. Так что, был один сынок у меня, а теперь трое будет. Божьей помощью да нашими молитвами, глядишь, и Витька найдётся.

— Семья. — словно заколачивая буквы в пол, проговорил, вытянув вперёд кулак, Фёдор.

— Семья. — хлопнул по руке друга своей ладонью, Иван.

— Семья. — накрыл своей рукой ладони друзей Политыч. — Все друг за дружку, и с Божьей помощью.

Наутро всех растолкал Политыч, ранняя птаха.

— Давайте, подымайтесь, робята, некогда спать! — бубнил, расталкивая храпящих после вчерашней баньки и бутылки «Кэптэн Морган», старик. — Шесть ужо! Да что ж с вами делать-то! Хоть водой поливай их.

— Эээ, не надо водой, Политыч! — потирая сонные глаза, пробубнил Иван. — Щас, сами повылазим…

Фёдор с Иваном встали, и в надежде умыться, начали топать босиком по дощатому полу, натыкаясь на стулья и друг на друга.

— Послал Господь подельничков! — дивился Политыч, наблюдая эту картину. — Конец Света на дворе, а они всё никак выспаться не могут. Разведчики, мать вашу! И как с вами, такими, в лес-то идти? Оболтусы!

— А вчера сынками называл… — пробормотал Ваня, натягивая штаны. В кухоньке раздался грохот — Фёдор, отправившийся к умывальнику, свалил что-то на пол.