Последняя черта (СИ) - Савченко Лена

— Я тоже, — как будто сорванным, не своим голосом ответила она. От когда-то звонкого, радостного, не осталось и следа. Ей хотелось бы спросить что происходило за это время, где Актёр — потому что он не уходил ночью все то время, пока Таша жила здесь, но не решалась. Говорить не хотелось ничего — только спрятаться подальше от всех, но делать этого не позволяла уже сама. Общение с друзьями было важно, чтобы окончательно не разбиться, не провалиться в себя. Таша тянулась на встречу яркой Алисе, теплому Лёхе, внезапно слишком заботливой Марципан, холодной на вид Меланхолии, беспокойной Изабель, сильному Герасиму, измученному Ворону, стальному Доктору и дотянуться никак не могла.

— Я... — она оглянулась за поддержкой на Алису, — Всё закончилось, правда?

Каста закусила губу.

— Не совсем. Вернее — всё только начинается.

Ташка побледнела, вернула себя на стул, поджала ноги и уставилась куда-то в пол.

— В каком смысле? — спросила спустя минуту, не меняя положения, даже не моргая — только теребила рукава толстовки.

«От-вет-ствен-ность» — снова напомнил себе Ворон и заставил себя открыть рот, тщательно подбирая слова.

— Тебе точно больше ничего не угрожает. Алису мы отбили в суде с помощью общественного резонанса. Был большой митинг. Актёр выступал с речью. Люди хотят перемен, а мы можем дать им революцию. Актёра убили, — он мог бы соврать, мог бы не договорить, но Таше не стало бы лучше. Рано или поздно сказать пришлось бы. — Но он точно хотел бы, чтобы всё продолжалось так.

Ворон чувствовал — сейчас нужно будет что-то сделать, и надеялся, что среагирует. Он, или Алиса, или кто-то ещё... Казалось, Таша сейчас сломается, согнётся под весом услышанных новостей напополам и внутри неё что-то предательски хрустнет.

— Отомстили... Отомстили, я вас спрашиваю?! — она птицей подорвалась с места. Алиса вздрогнула, на миг зажмурившись, — Не надоело?! Ворон, это бред чистой воды!

Голос опять стал звонким, хоть и хрипел немного — в нём пробивались так и невыплаканные до конца слёзы. Ей было больно. Каждое слово — пуля в грудь, выбивающая любое желание существовать дальше. Наверное, про Актёра она и сама поняла, но слишком боялась себе в этом признаться. Просто потому что больше не хотела любой боли, в какой угодно форме. Стояла нахохлившимся птенцом перед большой птицей и старалась яростно топорщить обломанные перья.

— Таш, успокойся, — глухо обронил Лёха, подойдя к ней со спины, положил было руки на плечи, но девушка дёрнулась, взглянула на него с почти ужасом и он отошёл, миролюбиво показывая, что больше не тронет.

— Вы хотите следом? За Актёром? За Диким?! — Ташка вскинула подбородок, всхлипнула, — Это идиотизм! Против кого вы собираетесь сейчас собираете митинг? Против них? Да нихрена! Вас просто рассуют по автозакам или пристрелят, а потом еще и трахнут на последок, перед стулом! Доктор! Док, скажи им!

Вошедший на кухню замер, тяжело сглотнул и Таша сама все поняла.

— Ты... Я считала тебя умнее.

— Тебе нужно успокоится, — проходя мимо Ворона, рыжий незаметно хлопнул его по спине, — Слышишь меня? В тебе говорит...

— Что во мне говорит?! Что? — она закашлялась, но продолжила, — Боль? Страх? Я устала! Я, блять, сколько... четыре, четыре дня сидела там и слушала, как они обсуждают, в каких позах и по сколько за раз меня будут ебать!

Её, в итоге, так и не тронули. Хотели ещё в первые часы, даже раздели, но потом припёрся какой-то мужик, раздал тумаков и Ташку оставили. Заставили записать видео — она не хотела, решила, что хотя бы попробует побороться, но сломалась после пятого удара тяжёлого сапога в живот. А большего от неё и не требовали — заходили оставить еды, поглазеть, раздеть взглядом и выйти.

— Хватит, я вас прошу, — обессиленно прошептала Таша, обводя друзей взглядом, — Перестаньте. Не нужно. Я не хочу и вас терять... Хоть вы останьтесь.

— Уже ничего не сделать, — вынес приговор Доктор, —  Всё уже происходит. По сети разлетелась речь Актёра, дело Алисы... Люди уже говорят.

— Мы можем просто прекратить, — предприняла последнюю попытку девушка, —  Именно мы. Просто... Просто потеряться!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не вариант, — всё-таки добил Алексей, — Нам уже никуда не деться. Даже если прекратим — сильно засветились.

— Это выше нас, Таш, — наконец, смог выдавить из себя глухие, сухие аргументы Ворон. — Разве мы это начали? Разве завершение что-то изменит? Они также убивали бы. Нас, не нас, свой народ. Также трахали бы.

Эта чёртова непрекращающаяся ночь откинула Ворона обратно, на несколько недель назад, и он стоял сейчас такой же мрачный, бледный, с застывшей болью в чёрной глубине глаз, как и в тот день, когда вернулся от ментов. Только шапочки не хватало.

— Я клянусь, пока я жив, никто больше не причинит тебе вред, — сорвалось с языка прежде, чем он осознал, что сказал, почему и зачем. Но слов было не вернуть. — Если ты не хочешь свободы, то у тебя её и не будет. Живи, Таша. Живи в том мире, который тебя устраивает.

Невесть откуда взялись силы и решимость — Таша шагнула вперед и по внезапной тишине разлетелся звук пощечины. Щека должна была бы гореть, но ненависть к себе у Ворона разгорелась сильнее.

— Я хочу жить в мире, где будете вы. — Убито высказалась Ташка, — Все вы, ясно? Свободный или нет — не важно. И не смей меня за это осуждать! — глядя Ворону прямо в глаза, — Даже не пытайся!

Как-то не заметно за её спиной нарисовался Доктор, посмотрел на Ворона то ли укоряюще за резкие слова, то ли, наоборот, понимающе. Второго, пожалуй, было больше. Док и сам готов был сказать, пообещать подобное.

— Никто и не собирается, — мягко до невозможности сказал он.

Таша кивнула, продолжая вглядываться в Ворона, стараясь разобрать только одной ей известное нечто. Ей хотелось спросить хотя бы совета — как жить всё-таки? Без Дикого, без Актёра в этом противном, мерзком мире? Как продолжать существовать в обычном ритме? Но решила придержать язык за зубами — всё равно бы пернатый не ответил. Поэтому, когда Док легко подтолкнул её к выходу — послушно пошла, понурив плечи.

— Блять, — Герасим потёр ладонями лицо, — Вы —  как хотите, а я, пожалуй, пойду проветрюсь. Меня всё это дерьмо в могилу сведёт раньше ментов... Из, пойдешь?

Хакерша отмерла, потеряно завертелась, кивнула и парочка скрылась с глаз долой.

— Ворон, — серьезно сказала Меланхолия, даже не поворачивая головы в его сторону, — Если ты не сдержишь это обещание — я тебя на лоскутки порежу. Нехер такими словами разбрасываться.

— Я сам себя порежу, — сдавленно отозвался Ворон, — если не сдержу.

Меньше всего хотелось смотреть на Алису. Но больше всего на свете хотелось, чтобы она оказалась рядом. Или хотя бы влепила ещё одну пощёчину, чтобы он уж точно почувствовал.

— Смотри мне, — Мел остро прищурилась и сверкнула холодной сталью глаз, — Я предупредила.

— А всё равно страшно за неё, — тревожно пробурчала Марципан. Она всё никак не могла заставить себя прекратить смотреть на открытую дверь, где Таша до этого скрылась, — Вдруг не выдержит?

— Выдержит, — Лёха тоже выглядел помятым, — А если не сможет — подхватим. Знаете, что меня в этом дерьме радует? Они просто обсуждали.

Его передёнуло и Алексей легко стукнулся головой о стенку. Алиса согласно кивнула — ничего сказать так и не смогла. Почему-то на неё свалилось ужасно давящее чувство вины — как будто всем этим она действительно делала только хуже, хотя еще днём ранее была убеждена в абсолютно противоположном. Каста прикрыла глаза, молча прошла, по пути потянув Ворона за собой и скрылась в спасительной темноты спальни. Даже свет включать не хотелось. Остановилась, чувствуя дыхание пернатого позади и вымученно улыбнулась сама себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я же говорила — отпустят.

Пощёчины не последовало, и Ворон тут же обхватил её талию, зарылся носом в волосы, обнял, наверное, даже сильнее, чем обнимал Ташу. Казалось, совсем недавно делал то же самое, а всё равно чертовски не хватало.