Мир не меч - 2 - Татьяна Апраксина

— Ну, насчет никто и ничего — это уж кто как, — глубокомысленно заметил дух пораженчества, при ближайшем рассмотрении оказавшийся тенником из Детей Дороги, связником между обоими штабами, сейчас отдыхавшим. Впрочем, половая принадлежность существа так и осталась для Рэни загадкой. — Вот северяне поймали крупную рыбу.

— Рассказывай, — потребовала Рэни.

— Х-ха, — усмехнулось отвратное Дитя Дороги, обнажая в улыбке полсотни мелких острых зубов. — Тебе рассказывать? Ты ж у нас левая рука Хайо, тебе и знать лучше!

— Правая, — на автомате поправила Рэни, потом вспомнила, что тенники сплошь леворукие, — ну, неважно, какая там рука, но я отдыхала. Так что давай, слушаем тебя внимательно.

— Они поймали засланца, — выдержав драматическую паузу, сообщил рассказчик. — Да не кого-нибудь, а Ардая из Теней Ветра. Он там у них прямо в штабе ветошью прикидывался и разведке лапшу на уши вешал. И даже едва не устроил диверсию, чуть все руководство не замочил, сразу...

— Что, сам глава клана? В северном штабе?

— Ага! — еще одна жизнерадостная ухмылка, словно связника успехи противника искренне радовали.

— Заливаешь, — предположили с дивана.

— А вот и нет! Кто не верит, может сам до северян прогуляться и спросить.

— Одна-ако... — хором воскликнула изумленная общественность.

— Это все, конечно, ужасно занимательно, но ситуацию на набережной для меня не проясняет, — вздохнула Рэни, отставляя недопитую кружку с кофе. — Ладно, пойду наверх.

— И к нам обратно — с новостями! — потребовало невозможное Дитя Дороги.

— Уже бегу, аж каблуки ломаю, — фыркнула Рэни, потопав подошвой берца по запыленному ковру.

Наверху, в кабинете Хайо, было привычно тихо, прохладно и свежо. После каждого совещания с перекуром, шумными дебатами и потреблением литров все того же кофе Смотритель, дергая щекой, восстанавливал приятную для него атмосферу с лесной чистотой воздуха, пепельницы исчезали со стола так же неожиданно, как и появлялись, а мебель сама собой вставала на места.

В кресле у окна полулежала донельзя хмурая и усталая Яра, растирала виски и болезненно морщилась. Хайо сидел на своем обычном месте во главе длинного широкого стола, отбивал пальцами дробь по краю карты — Рэни от порога узнала участок все той же клятой набережной, и мрачно смотрел в пространство.

— Мы достигли перевеса в силе, — не поднимая головы, сказал он. — Все обойдется. Это сражение мы выиграем...

Окончание фразы повисло в воздухе фальшивой нотой посреди песни. Уточнять Смотрителю не требовалось, Рэни и так прекрасно понимала ситуацию: бой на набережной может оттянуть на себя слишком много резервов, и тогда победит тот, у кого останется больше ресурсов, и вовсе не обязательно это будут силы «миротворцев». Время покажет; а пока оно не наступило, остается только ждать и надеяться на то, что судьба окажется благосклонна к тем, кто хочет чинить, а не ломать.

Ждать и надеяться — столь же неприятная вещь, как догонять, требует гораздо больше выдержки и мудрости, чем было у Рэни в запасе, и она наморщила нос, не зная, что делать. Заниматься своими прямыми обязанностями сейчас было бессмысленно; у нее давно все было обеспечено, готово и разложено по полочкам, с рутиной прекрасно справлялись помощники. Оставалось только сесть в кресло и расслабиться, но проще уж было взять в руки автомат и отправиться на набережную.

— Я все-таки одного не могу понять, — обронила вдруг в пространство Яра. — Зачем им это нужно? Запретное оружие... Им же здесь потом жить!

— Ты хочешь понять логику экстремизма? — зло усмехнулся Хайо.

— Я хочу понять этих людей. И тенников. Я хочу понять тех, кто готов убивать, когда в Городе достаточно места для всех.

— Это страх, — сказала Рэни. — Просто страх...

— Продолжи, пожалуйста, — Смотритель поднял на нее глаза, такие же непроглядно-тревожные, как ночь за окном.

— Это... ну, знаешь, как женщина яростно осуждает соседку, которая не тратит уйму времени, чтобы делать прическу и красить ногти, — Рэни задумчиво покосилась на свои руки, улыбнулась — ей уже две недели было не до маникюра. — Говорит очень много, очень зло о том, что нельзя же так, что надо по-другому. И, знаешь, она это говорит, только если видит, что у этой, без прически и ногтей, полным-полно кавалеров, а сама она, со всей своей прической, никому не нужна. Потому что она — злая, потому что с ней заговорить-то страшно...

— Прически, ногти... ничего не понял, — встряхнул головой Хайо.

— Я поняла, — сказала Яра. — Если понимаешь, что твой образ жизни — неправильный, что все действия не приносят желаемого, то многим хочется не измениться, а убрать того, кто об этом напоминает. По кому видно, что можно иначе и лучше, свободнее... тогда начинаешь искать в его образе жизни уязвимые места, чтобы ударить. Чтобы доказать себе, что он все-таки не прав, слаб.

— Барышни, вы меня с ума сведете, — Смотритель вздохнул. — Переведите, пожалуйста, в применении к нашим бандитам обеих рас. У кого там маникюр неправильный?

— Это совсем не сложно, Хайо, — бледно улыбнулась Яра. — Те, кто себя назвал «борцами с нечистью», они боятся. Они знают, что тенник сильнее человека, и видят, как тенники друг друга защищают. Все эти кланы, обычаи, запретные территории... Это тот образ жизни, на который они не готовы, потому что там очень много обязанностей перед своими, но они завидуют тем преимуществам, которые это дает. Силе, вере, своей культуре, которая не принимает посторонних, которую, как ни старайся — не поймешь. Они видят в этом угрозу для себя. И хотят уничтожить...

Яра кашлянула и потянулась к графину, Хайо плеснул в стакан воды и передал подруге. Золотоволосая девушка не любила долгих монологов.

— Ну, хорошо. Такая вот ксенофобия. А тенникам почему неймется?

— То же самое. Угроза образу жизни. Молодежь видит, что можно жить иначе, что вовсе необязательно замыкаться в своем кругу, в своих обычаях. Что мир гораздо шире, ярче и... гостеприимнее. А старшие на это не готовы. Для них это чума, зараза, которую можно уничтожить только вместе с носителями. Потому что пока есть люди, они будут жить по-своему, свободнее и проще. Это для старших — как камень в стену стеклянного дома. Потому что меняться они не готовы, не могут. Они закостенели в своих предрассудках...

— Посмотри, — добавила Рэни, — кто из кланов всегда был лоялен. Падающие в Небо и Дети Дороги. И те, и другие — неагрессивны. Они не бойцы по природе, они служат Городу, и этим довольны. А изначально непримиримые — Звезды Полуночи, Тени Ветра — это бойцы. Маги или фехтовальщики, неважно. Если им не с кем будет воевать, то рухнет вся их традиция и преемственность знания. В самих кланах не будет смысла...