Муос: Чистилище - Захар Петров

Ирод тяжело встал, завязал на поясе веревку с вложенным в ножны мечом, неуклюже закинул за спину арбалет и не спеша пошёл на выход, бесцеремонно переступив через кого-то спящего. Голосом, в котором смешались раздражение и страх, Ахаз кричал вслед:

— Ирод, подожди! Ты нас не так понял. Ты же не забыл, что я тоже ходил в бункер. Хананейский охранник мне чуть башку не снёс, а мой брат… вот он, мой брат, корчится и подыхает. Ирод, неужели это было всё зря?

Но Ирод уже давно вышел из помещения, и его шаги были едва слышны.

— Ну что ты сидишь? — капризно взвизгнула Соломея. — Что ты сидишь? Иди за ним, делай, что надо…

Ахаз встал, нехотя, как бы перебарывая себя, сделал несколько шагов к выходу. Но, подняв стоявший у стены арбалет, он обрёл уверенность и уже решительно и быстро выскочил из помещения.

Вера, симулируя кому, сумела кое-как отдохнуть и сконцентрироваться. Несмотря на то, что чистильщики общались на понятном им псевдорелигиозном сленге, Вера, в общем-то, смогла получить кое-какую важную информацию. Валаам — это, конечно же, не кто иной, как беглый начальник лаборатории Якубович. Якубович закончил свою работу по созданию недостающей детали, и чистильщики намереваются приводить в действие заряд. А значит, времени осталось в обрез — и это очень плохо. Даёт надежду лишь то, что не все чистильщики хотят столь быстрого «Великого Очищения», и это надо как-то использовать. Зачем Ахаз побежал догонять Ирода, Вера догадалась и была более чем уверена, что до Великого Очищения последний не доживёт и даже не увидит больше многоуважаемого Соломона, а равно и прочих ангелоподобных. «В любом случае — пора оживать» — подумала Вера, а вслух жалобно простонала:

— Пить!

— Очухалась, — без радости произнесла Соломея. Она нервничала, посматривая на выход. Но всё же схватила банку с несвежей на вкус и запах водой и стала лить с неё на Верины губы. Вера хватанула полглотка, открыла глаза и с предельной наивностью спросила:

— Где я?

— Заткнись уже… — гаркнула Соломея, начав грызть ногти.

Но вот вошёл Ахаз, кивнул Соломее. Несколько пар глаз наблюдали ссору и уход Ирода, а потом уход и возвращение Ахаза. Конечно же, они поняли, что произошло, но выражали при этом абсолютное равнодушие. В этой сырой грязной вонючей конуре, захламлённой мусором и заселённой человекообразными, каждый из которых давно переступил последнюю черту, апатия и мрачная безысходность повисли в провонявшем мочой и испражнениями тяжёлом воздухе. Несколько людей-теней поднялись и вышли; Вера подумала, что они уходят избавляться от трупа.

Настроение у Соломеи после возвращения Ахаза заметно улучшилось. Она нагнулась к Вере и с выражением не то жалости, не то отвращения к её теперешней внешности спросила:

— Как ты?

— Где я? — повторила Вера.

— Ты, подруга, в двух шагах от Царства Божия. И у тебя есть прекрасный шанс сделать эти два шага. Говорить можешь? Расскажи нам, кто такая будешь сама, и что, собственно, случилось с твоей рожей?

Вера начала излагать свою легенду, намеренно делая долгие и частые паузы с одышкой и закатыванием глаз. О том, что она дочь главы независимого поселения «Серово», которое отказалось добровольно войти в состав Республики. Армия Республики осадила это небольшое поселение с населением в полтора десятка человек, забаррикадировавшихся внутри старого бункера. Когда несколько месяцев осады не сломили голодающих серовцев, были вызваны инженеры и рабочие, принявшиеся за проламывание и разборку железобетонной стены. Однако действие стенобитных орудий и отбойных молотков нарушило и без того ослабевшую за десятилетия конструкцию. Произошёл обвал, который погреб под собой всех жителей селения и некоторых строителей-республиканцев. Она чудом выжила, однако надломанный край многотонной плиты перекрытия раскромсал ей лицо. Республиканцы были заинтересованы в том, чтобы кто-то из жителей выжил и мог им сообщить о местах нахождения когда-то принадлежавших Серово плантаций на Поверхности, их схронах в подземельях, а также о коммуникациях в этой малоизведанной части Муоса. Поэтому её доставили в Госпиталь, где кое-как зашили лицо. Охрану не выставили, так как не рассчитывали, что она уже через сутки после операции придёт в себя и сможет сбежать из Госпиталя. А она, конечно же, сбежала, потому что ей лучше смерть, чем жизнь в ненавистной Республике. А вообще, ей не хочется жить, и она бы наложила на себя руки, да только хотелось бы отомстить за погибших в Серово родителей, сестру и любимого, и за своё когда-то бывшее красивым лицо.

Часть Вериной легенды была правдой. Действительно, не так давно во время военно-инженерных работ по захвату поселения Серово на южной окраине Муоса произошёл обвал. Но если под обломками и остались выжившие, они уже умерли, так как никто их откапывать не собирался. Вторая часть рассказала не была столь правдоподобной, зато исполосованное швами ужасное месиво на месте Вериного лица не давало никакого повода думать, что эта девушка может быть специально подослана в приход чистильщиков. А образ несчастной и отчаявшейся, продуманный психологами, был наиболее удачным для потенциального неофита клана чистильщиков.

— Не отчаивайся, бедняжка, — почти ласково сказала Соломея. — Господь привёл тебя туда, куда тебе нужно, к таким же несчастным, как ты сама.

3

За несколько дней в приходе чистильщиков Вера окончательно пришла в себя. Отёчность с лица сошла, швы почти не кровоточили и не гноились. Зеркал чистильщики не держали, но по личным ощущением и по тому, что члены прихода Ахаза (приходами чистильщики называли вот такие небольшие группы) на неё смотрят без прежнего брюзгливого отвращения, Вера догадывалась о том, что и выглядеть она стала получше. Не зная точно, какова в этом была заслуга Джессики, Вера всё же мысленно благодарила за это только её.

Кормили Веру очень плохо: какие-то коренья, распаренные побеги подземных растений, да одна полугнилая картофелина в день. Впрочем, в первый же день Вере предложили и другую пищу. Не прошло и часа после возвращения Ахаза, как те трое, которых Вера посчитала за похоронную команду для Ирода, вернулись. Они принесли большой тряпичный свёрток, в котором Вера узнала куртку Ирода, наполненную чем-то. Очевидно, неокрепшие нервы кандидатов в свой клан чистильщики берегли, поэтому сверток развернули в противоположном от Веры углу. Там же начали разводить небольшой костер, но кое-кто из прихожан не стал дожидаться приготовлений. Они нетерпеливо хватали то, что было в свёртке, и жадно рвали это зубами. Верина догадка подтвердилась, когда Ахаз рыкнул на своих невыдержанных подопечных, и выхватил у одного из подростков то, в чём Вера узнала обрубленную по локоть человеческую руку. А чуть позже Соломея поднесла Вере кусок зажаренной на открытом огне печени. Вера отказалась, на что Соломея лишь с пониманием улыбнулась, как будто хотела сказать: «Ничего-ничего, придёт время — сама просить будешь». Но из-за отказа от человечины дневной рацион Вере никто увеличивать не собирался, поэтому она большую часть времени по старой диггерской методе отключала своё тело, настойчиво требовавшее калорий для поддержания жизни. Зато недостатка в религиозных лекциях и вдохновенных беседах Вера не имела. Больше всего старалась сделать из неё примерную чистильщицу Соломея.

Психологическая служба Инспектората обладала на удивление достаточно большим объёмом информации о клане чистильщиков: об их примерной численности, количестве групп, ареале обитания, об их взглядах и целях и даже о предполагаемом каннибализме «среди наиболее опустившихся групп». Чистильщики ставили перед собой цель уничтожить всё население Муоса, включая самих себя, так как считали, что именно задержка в вымирании человечества мешает Всевышнему свершить суд и создать новую землю и новое небо. Чистильщики понимали, что Республика — единственная реальная сила, которая может их изловить и уничтожить. Поэтому в прямые столкновения с республиканской армией они уже давно не вступали, республиканские поселения старались обходить стороной, готовясь к решительному походу — Великому Очищению. Почитаемый за пророка и воплощение архангела Гавриила сумасшедший ветеран Последнего Боя, прозванный чистильщиками Мелхисидеком, предсказал, что рано или поздно Господь пошлёт великое бедствие на нечестивую Республику, и именно тогда пробьёт час, когда окрепшие чистильщики нанесут этому оплоту хананеев последний удар, уничтожая взрослых и детей, мужчин и женщин, тем самым верша волю Господню. А до этого под страхом смерти Мелхисидек запретил своим последователям причинять какой бы то ни было вред Республике, и из разведданных это было известно Инспекторату. Поэтому непосредственной угрозы в чистильщиках не видели, считая дело их уничтожение далёкой и не самой актуальной перспективой.