Сказание о Мануэле. Том 2 - Джеймс Кейбелл

Она положила ладонь на его неподвижную руку и ощутила, как та холодна' и как распухла. Она плакала, видя поверженного тирана, который, по крайней мере, не всегда был по отношению к ней недобр. Страстью был наполнен его взгляд, когда он сказал: – Вот и кончился поединок между нами. Если бы смог, я поприветствовал бы победителя… Мелицента, я ведь до сих пор считаю вас с Перионом глупцами. Мир, в котором мы живем, довольно сносен, и здравый смысл требует, чтобы мы испробовали каждое лакомство, которое этот мир нам предлагает. Однако он – лишь поле для вашей безрассудной страсти, и все, что в нем есть, – как удовольствия, так и страдания – лишь препятствия, которые ваше всепоглощающее безумие оставляет без внимания. Мне не понять этой мании. Тем не менее мне бы этого хотелось. Я всегда больше тебе завидовал, чем тебя любил. И всегда моим желанием было не завоевать любовь Мелиценты, а скорее любить Мелиценту так, как она любит Периона. Вот, думаю, почему я отложил в сторону приобретенную мной игрушку.

Казалось, сказанное озадачило его самого.

– Дорогой друг, эта причина одна из самых благородных. И вы поступили по-рыцарски. По крайней мере, ваш поступок достоин моего Периона.

Так как женщины склонны к прямоте, то возможно, она не поняла, почему Деметрий рассмеялся. Он же сказал:

– Я хочу служить тебе, и я всегда, так или иначе, служил тебе. Да, по-моему, я всегда хотел вернуть тебя Периону. Между тем наблюдение за вашей страстью, хотя и причинявшее боль, настолько забавляло меня, что я изо дня в день откладывал собственное преображение на завтра. – Он скривился от боли. – Мой сын Орест, который вскоре станет моим преемником, уже вызван сюда. Я прикажу, чтобы он сразу же отправил тебя в лагерь Периона… Это рядом с Квезитоном.

– Я не могу оставить вас, мой друг, до тех пор… В его улыбке ясно читалось окончательное решение.

Деметрий заметил:

– У мертвой собаки нет зубов, чтобы служить прекрасной страсти. Мои женщины слишком ненавидят тебя. Ты должна прямо сейчас отправиться к Периону, пока еще жив Деметрий Анатолийский, или уже не выйдешь отсюда никогда.

У нее не было слов. Она плакала скорее не от счастья, что наконец возвратится к Периону, а от печали, что Деметрий умирает. Как любая женщина, она помнила лишь о том, что этот мужчина по-своему любил ее. И, как любая женщина, она не могла не гордиться силой Периона.

Затем Деметрий сказал:

– Я должен изведать сомнительное изгнание. Я был силен и храбр, я громко смеялся, я много пил, но Небеса более не хотят, чтобы Деметрий существовал. Я не могу предаваться унынию, поскольку слишком скоро покину все то, что любил. Я прощаюсь со всеми развлечениями и забавами, с победами в сражениях, с богатыми нарядами из меха и шелка, с шумными пирушками, с музыкой, с тщеславным блеском самоцветов и ярким солнечным светом. Я прошу у каждого лишь сострадания и прощения…

– Я печалюсь, в основном, потому, что должен оставить Мелиценту одну в этом опасном краю, беззащитную перед злобой тех, кто хочет причинить ей вред. Я был знаменитым воином, я был могуч и мог надежно ее защитить. Но Судьба нанесла мне смертельный удар. Необходимо, чтобы я ушел туда, где грешники, неважно, в коронах или в лохмотьях, ищут незаслуженного милосердия. Я прощаюсь со всеми, кого любил, со всеми, кому принес горе, а главное, с тобой, дорогая Мелицента, и в основном у тебя я прошу сострадания и прощения…

– О глаза, волосы и губы Мелиценты, которую я любил так долго, что не испытываю сейчас чувственного желания. Однако на смертном одре я взываю к чистой душе Мелиценты – единственному противнику, которого я, Деметрий, никогда не смог победить. Я был хищным зверем, и, как зверь, я приходил в ярость, видя, что ты так непохожа на меня. И сейчас я, умирающий зверь, прошу у тебя не любви, поскольку это дело прошлого. Я прошу у тебя жалости, которую я не заслужил, и прощения, которого не достоин. Побежденный и бессильный, я прошу у тебя, о душа Мелиценты, сострадания и прощения…

– Мелицента, возможно, когда я умру и ничего не останется от Деметрия, кроме могильного камня, ты поймешь, что я любил, даже когда ненавидел, то божественное, что есть в тебе. Поскольку ты – женщина, ты когда-нибудь возьмешь в свои ладони лицо твоего любимого, как никогда не брала мое, Мелицента, и беззаботно расскажешь ему о моей глупости; и поскольку ты – женщина, ты потом вздохнешь и не откажешь мне в сострадании и прощении.

Она, которая была щедра на милосердие, дала ему и то, и другое. Появился Орест, а за ним по пятам следовал Агасфер, и Деметрий отослал Мелиценту в Сад Женщин, чтобы сын и отец смогли поговорить наедине. Она оставалась там около получаса, как и велел ей наместник, в последний раз повинуясь его извращенной воле. «В последний раз! Разве это не странно», – подумала Мелицента.

Это была не только радость, которой так давно не знала Мелицента. Скорее, это было новое восприятие мира. Мир казался Мелиценте прекрасным.

И в самом деле, Сад Женщин в это утро доставлял наслаждение всем органам чувств. Цветущий жасмин образовывал живые изгороди; дорожки были посыпаны свежими опилками, перемешанными с шафраном, киноварью и перемолотой в порошок слюдой; на деревьях зрели плоды, а под ними струились ручейки. Светило солнце, а со всех сторон раздавалось птичье пение. На деревьях резвились павианы, священные животные Луны. Тут же стояла фигура женщины, высеченная из черного камня, у которой были покрытые эмалью глаза и три ряда грудей, а нижняя часть тела была невидна. На сверкающем пьедестале грелись на солнце хамелеоны с раздутыми зобами. Вокруг Мелиценты благоухали розы и левкои, нарциссы и амаранты, фиалки и лилии.

Таков был мир, в котором жила Мелицента, знающая, что Перион ее любит.

Этот мир казался Мелиценте прекрасным. Он был создан для Вечной Любви, чтобы люди могли здесь достойно служить любви. Были здесь и боль, которую надо терпеть, были и время, и бренность, и лишения – но все это существовало лишь для того, чтобы любовь могла над этим посмеяться; пара морей, которые любовь могла раздвинуть; поверхностная мудрость, которую любовь отрицала; придуманные людьми законы, на которые любовь не обращала внимания, – все это не более, чем физические препятствия. Преодолев их, влюбленные получали право войти, рука об руку, в рай, где правит Вечная Любовь.

Вот о чем думала Мелицента, которая знала, что Перион ее любит.

Она сидела на каменной скамье и расчесывала свои золотистые волосы, не обращая внимания на появившуюся седину. К ней подошел павлин и стал наблюдать за ней блестящими глазками. Он наклонял свою сверкающую голову то в одну сторону, то в другую, словно дивясь еще одному сияющему, красочному существу, которое казалось таким счастливым.