В стране наших внуков - Ян Вайсс

— Ты не поверила бы, Яна, но он даже различает цвета, клянусь в этом всеми знаками Зодиака.

(Это выражение она подхватила у отца.) Она хотела рассказать историю с белыми и красными пионами, но, вспомнив о красном, ничего не сказала…

— Так давайте играть в краски, — предложила Яна.

Еник, как ни странно, согласился.

— Вот что, — стал он выспрашивать девочек, делая вид, что экзаменует их. — Кто из вас скажет мне, как выглядит белый цвет?

Подумав немного, Гана ответила: — Белый — как бумага. Белый — как снег.

Яна добавила: — Белый — как молоко. Белый — как пена.

— А у меня белый фартучек, — воскликнула Аня удивленно и начала тут же снимать его, как будто хотела отдать свой фартучек Яну. Ян развеселился:

— Ну вот, теперь вы мне объяснили. Теперь вы мне открыли глаза! Чего ни один учитель на свете не мог сделать, чего не в состоянии была бы сделать даже вся Академия… впрочем, ладно. Это я только так…

Сестры не поняли ни одного словечка из того, что он говорил.

— Ты тоже играешь на рояле? — спросила Ганичка и подошла к инструменту.

— Сыграй лучше ты что-нибудь! — попросил он.

— Ну, хорошо!

Она уселась за рояль и стала в терциях выстукивать известную детскую песенку. А Аня, заслышав знакомую мелодию, вдруг запела голоском, тоненьким и ровным, кaк ее косички:

Когда на небе погаснет луна.И взойдет утренняя заря,Я спущусь с тобой в «Наутилусе»На самое дно морское.Я увижу подводные сады,Где цветут чудесные живые цветы,Рыбы плавают с фонариками на носуИ сами светят себе в глубину…

— У тебя хороший голос, — одобрительно заметил Ян.

Обрадованная его похвалой, Аня запела «Колыбельную»:

Прежде чем ты закроешь, мой сынок,Розовые лепестки своих век,Взгляни последний разокИз окошечка на луну!Наш папа там ходитПо морям из песка и лавы,В кратере Криштофа БернардаДля воздушного корабля ангар будет строить.

— Ну, а дальше? — спросил Ян, когда Аня умолкла.

— Дальше я не знаю, — заявила певица.

— Тогда слушай! — сказал он. — Я спою конец.

Ян сел к роялю, положил руки на клавиатуру и стал сам себе аккомпанировать. Его голос звучал, совсем как у взрослого, словно он уже выходил из детского возраста:

Серп луны, ты растешь потихоньку,Все кругом так ясно и просто,Ты увеличиваешься на небе,А у нас растет любовь к папе.И, прежде чем луна снова начнет убывать,Прежде чем она совсем исчезнет,Пусть наш папа с Луны поскорееЖивой и здоровый вернется к маме.

Три сестрицы в одинаковых фартучках сидели на диване рядком и, затаив дыхание, с умилением слушали.

— Ну что? — обратился к ним Ян, кончив играть и петь. — Ведь так?

И, не дождавшись ответа, он снова повернулся к роялю и заиграл легкий менуэт Моцарта.

Сестер удивляло, что, играя, он не смотрит ни вниз, ни перед собой, а глядит вверх, на потолок. Словно он играл кому-то, кто находился над ним, словно слушатели парили над его головой. Лицо его выражало при этом блаженство и какую-то отрешенность. Только изредка, не прерывая игры, он обращался к девочкам и говорил:

— Моцарт. Вы видите его? Как будто все освещается вокруг. Я мог бы не есть и не спать. Видите, видите, как загораются огоньки…

Однако музыка без слов продолжалась слишком долго. Яна уже не могла дольше усидеть на одном месте. Она потихоньку слезла с дивана и сделала несколько шажков в сторону. На полках, вделанных в стены шкафов, стояло множество интересных вещиц, которых Яна еще никогда в жизни не видела и не знала, для чего они служат. Ян продолжал играть, а она тем временем незаметно, шаг за шагом отходила все дальше от рояля и все ближе подбиралась к этим вещичкам. Если Анины глаза всегда выражали удивление, то на носике Яны было написано любопытство. Аня только с изумлением глядела на мир и на самое себя, а Яна сгорала от любопытства, чем заполнен этот мир; ей страшно хотелось брать в свои руки частички этого мира и расспрашивать, что это и для чего оно служит.

На стене довольно низко, но все же выше ее роста висела гитара — вот провести бы по ее струнам всеми пальцами! А что лежит в этих угловатых коробках и пузатых футлярах, куклы там или игрушки, а может быть, музыкальные инструменты?

Чего только она не отдала бы за то, чтобы заглянуть в них! На одной из полок были расставлены модели геометрических фигур — куба и шара, пирамиды, конуса и других, — модели, сделанные из блестящего материала и; проволоки. Для чего они?

Что с ними делать? Как с ними играть?

Гана с беспокойством следила за любопытной сестренкой и издали делала ей знаки руками, чтобы она не совала всюду своего носа, а села и слушала музыку. Яна остановилась теперь перед глобусом и не могла удержаться, чтобы не дотронуться пальчиком до белого пика Гималаев, и в тот же момент глобус начал поворачиваться. Достаточно было легкого прикосновения, и земной шар стал вращаться, но в это время к Яне подскочила Гана, схватила ее за руку и потащила обратно.

— Сейчас же иди и сядь на место! Еще разобьешь что-нибудь!

— Садись сама! — огрызнулась Яна.

— Тише, тише…

Гана попыталась закрыть ей ладонью рот, но Яна не давалась. Девочки начали драться; Ян продолжал играть, а Аня, изумленная, стояла за ним у рояля. Ее, казалось, удивляла не столько музыка, сколько клавиатура, пальцы Яна, выражение его лица и все остальное, связанное с этим. Внезапно Ян кончил играть. Обернувшись назад, он виновато улыбнулся, как бы извиняясь, как бы говоря своей улыбкой, что он играл не для того, чтобы похвастаться. А может быть, он почувствовал смущение, что выдал себя, что дал им возможность так глубоко заглянуть ему в душу? Аня за его спиной вздохнула.

— Это ты, Аничка? — Он узнал ее по вздоху.

— Как это было прекрасно!

— А где твои сестрицы?

— Здесь, — подбегая, ответила Ганичка.

Яничка в это время стояла на ступеньке в какой-то нише возле двери и смотрела через застекленное окошечко в шкафчик, вделанный в стену.

В нем находилась аппаратура из блестящего белого металла — рычаг и катушка. Из угла шкафчика полукругом расходились лучи, все это немного напоминало солнечные часы.