Назад, в пионерское лето - Денис Георгиевич Кащеев

раз в преддверии сегодняшнего нашествия деревенских. Поняв, что так просто здесь не пробиться, мы развернулись, пробежали по коридору и уперлись в пробку, созданную перед выходом в холл мальчишками из первой палаты.

— Быстрее, что застряли? — нетерпеливо прикрикнул на них Вовочка.

Те неожиданно расступились, пропуская нас. Михеев отказываться не стал — решительно двинулся вперед. Вышло так, что мы с Младшим оказались прямо за ним… И вместе с Антом замерли, наткнувшись на преградившую нам путь Марину.

Вожатая была в шерстяном спортивном костюме, образ ее дополнял болтавшийся на шее на шнурке пластмассовый свисток.

— Далеко собрались? — хмуро поинтересовалась у нас девушка.

— Туда, — показал Ант на лестницу.

— Никаких «туда»! — отрезала Марина.

— Там наших бьют! — сделал шаг вперед Михеев, приблизившись к вожатой почти вплотную.

— Как раз наоборот, — прищурилась на него девушка. — Бьют — наши! И так и будет, если не влезет кто-то, в происходящем ни фига не понимающий!

— Удача в драке — штука переменчивая, — покачал головой Ант. — Наша помощь лишней не будет!

— Вы сейчас не помощь, вы — обуза! — непреклонно заявила Марина. — Вернитесь-ка в палаты — это лучшее, что вы можете сделать!

— Нет, мы пойдем туда, — в тон ей ответил Михеев. — Как ты нас остановишь?

— Сама — никак, — пожала плечами вожатая. — Но подам нашим сигнал, — одной рукой она демонстративно поднесла к губам свой свисток, а другой указала на широко открытое окно холла. — Они услышат. И вместо того, чтобы продолжать действовать по плану, Вадим и Олег вынуждены будут бежать сюда — разбираться с вами!

— Сама же понимаешь, что это все только испортит! — процедил Ант.

— Главное, чтобы вы это понимали, — парировала девушка.

Сзади к нам протиснулась Оля Парфенова, в отличие от нас — одетая не по-уличному, а в ночную пижаму, хотя сама и явно не спросонья.

— Марина права, — требовательно потянула она за рукав Анта. — Возвращайтесь. Полезете в драку — только навредите Вадиму и всем остальным!

— Золотые слова! — одобрительно кивнула вожатая. — Так что, мне свистеть? — она отступила на шаг, лишая Михеева возможности одним быстрым движением отобрать у нее заветный свисток — приди ему такое в голову. — Расходитесь — и я ничего не расскажу, ни Вадиму, ни Максиму — никому!

— В самом деле, Ант, может, ну его на фиг? — осторожно предложил Руслан. — Видишь: наши подготовились! Справятся на этот раз без нас… А так — только помешаем!

— Первая палата — отбой тревоги, возвращаемся! — уже не медля, распорядился Серега Громов.

Те, кто пришли сюда с ним, недружно, но подались назад.

— Ладно, идем в палату, — буркнул наконец и Михеев.

Одними из последних отступив в коридор, мы с Младшим оглянулись: Марина так и стояла, загораживая собой проход к лестнице — как это только у нее, такой худенькой, получилось? — и держа свисток у слегка подрагивавших губ. Не удержавшись, я показал ей за спиной Анта поднятый вверх большой палец. Выдавив в ответ нервную улыбку, вожатая коротко кивнула.

11. Песня про Африку

Юг Московской области, 9 июня 1985 года

Утром нам отменили зарядку — со словами: «Не надо вам сейчас на футбольное поле!» — а вот построение на линейку состоялось в обычном режиме. Присутствовали на нем и Марина, и Вадим. Последний выглядел усталым, но, вроде бы, вполне себе довольным, девушка — в целом успокоившейся, однако свисток по-прежнему болтался у нее на шее, а пальцы нет-нет да и теребили его шнурок.

— Итак, прослушайте своего рода политинформацию, — проговорил Вадим. — Лоботрясы, пытавшиеся без приглашения посетить лагерь, были успешно встречены и обласканы. Беседа прошла в теплой, дружественной обстановке, после чего незваные гости были еще и обеспечены транспортом на обратную дорогу. Некоторые — белым с красным крестом, остальные — желтым с синей полосой.

«Скорая помощь и милиция», — пояснил мне Младший, но я это и сам уже понял.

То есть ментов все же вызвали? Или те сами приехали, по факту? Но почему тогда все-таки нельзя было с этого и начать?

Объяснение у меня находилось лишь одно: не иначе, уверенные в своих силах вожатые сами хотели этой драки! Ну да, парни они в большинстве своем крепкие, отслужившие в армии, кровь горячая, удаль молодецкая… Кулаки, что называется, чешутся — но подопечных пионеров бить (какая досада!) запрещено! А тут можно сказать: защищали, мол, лагерь от налета хулиганов! Герои, чё!

Вот только куда тот же Горохов смотрел?!

Как бы то ни было, с Младшим своими догадками я делиться не стал — тот бы наверняка принялся с жаром меня уверять, что советские вожатые так не поступают. Ну, не знаю…

— Таким образом, вопрос можно считать закрытым — минимум на пятнадцать суток, что теперь посвятят общественно-полезному труду наши незадачливые гости, а скорее всего — и до самого конца лета: такие уроки сразу не забываются, — с ухмылкой заявил между тем Вадим. — Но правоохранительными органами нашему лагерю предписано кое-что срочно сделать — в частности, убрать разросшиеся вдоль дорожек кусты, в которых, по мнению нашей наблюдательной милиции, слишком удобно прятаться разного рода злоумышленникам. В этой связи сегодня с завтрака до обеда и с полдника до ужина всем пионерам надлежит находиться в жилых корпусах — дабы не мешать производству работ и случайно не пострадать в их ходе — а то знаем мы вас! Впрочем, уверен, что скучать вам не придется. Уже завтра в лагере будет проводиться конкурс инсценированной песни, посвященный XII Всемирному фестивалю молодежи и студентов — как раз займетесь подготовкой к нему. После отмены зарницы, данный конкурс и намеченный на следующую пятницу смотр строя — два главных мероприятия смены, количество зачетных звезд за победу в них будет удвоено!

— Э, а что значит «отмены зарницы»? — недоуменно воскликнул из строя Вовочка.

— Я разве вчера не сказал? — слегка нахмурился Вадим, что-то припоминая. — Закрутился, как видно. Планировавшаяся ранее зарница в этой смене проводится не будет. Приказ Горохова.

— Это из-за деревенских? — спросила Майя.

— Нет, — мотнул головой вожатый. — Из-за вас. Горохов сказал: если уж они у нас в мирное время в костер падают —