Назад, в пионерское лето - Денис Георгиевич Кащеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему за одно-два? — несколько сбавил напор тот, но вовсе на попятный все же не пошел. — Если надо — могу хоть каждый день тренироваться!
— Это со здешней-то плотной программой мероприятий?
— Завтра утром, например, в плане ничего нет, — заявил Васек. — Вот и можем начать!
— Завтра? — я призадумался. Кажется, следующий день у нас и впрямь обещал быть свободным от общественных дел. С другой стороны, повод ли это тратить его на Игонина? С третьей — мне и самому не помешало бы проверить, на что способно мое нынешнее тело, а лучшего способа познать себя, чем хорошая тренировка, придумать сложно… — Хорошо, — кивнул я. — Если вожатые с утра никуда не припашут — завтра в десять можем попробовать.
— Отлично! — просиял первоотрядник. — Только еще одно… — тут уже он что-то вдруг совсем не характерно для себя замялся.
— Что такое? — нахмурился я.
— А можно я мою Юльку с собой возьму? Она тоже хочет поучаствовать.
— А ты, значит, ей проболтался! — хмыкнул я. Вот, кстати, и повод послать собеседника подальше, задайся я такой целью… — Мы же договорились — никому ни слова! — напомнил с укором.
— Слушай, прости, — вздохнул Васек. — Но это ж, блин, Юлька! Она немого разговорит!
— Как у нее со спортивной формой? — уже деловитым тоном спросил я.
— Ну, на зарядку в чем-то ходит…
— Я не об одежде — о физической форме! Дыхалка, растяжка…
— А… Тут все зашибись — она у меня бывшая гимнастка, на шпагат только так садится!
— Шпагат, это хорошо, — кивнул я. — Ладно, что с вами делать — приходите вдвоем, — смилостивился затем. — А там посмотрим.
— Заметано! — хлопнул меня по плечу Игонин. — Значит, завтра в десять! — Васек поднялся из кресла и растворился в полумраке.
…Маски, маски, маски,
Маски, маски, маскарад…
— в последний раз повторили колонки, затем ненадолго умолкли — и послышалось мелодичное вступление новой композиции. Еще прежде, чем мы с Младшим поняли, что к чему, весь зал пришел в движение — малыши, не сговариваясь, потянулись к стеночкам, старшие же стали подниматься на ноги. Ага, понятно: «медляк».
Мой юный пионер, которому после ухода Игонина я вернул контроль, торопливо закрутил головой, озираясь. Его взгляд остановился было на Трефиловой. Инга как раз тоже смотрела в нашу сторону, но аккурат в этот момент возле нее вырос Степанов. Девочка обернулась к нему, Толик что-то ей сказал — примерно понятно что — та подала ему руку и встала.
«Черт! — буркнул Младший. — Опередили!»
«А ты не зевай!» — менторским тоном посоветовал я.
Как видно, решив так и поступить, он тут же покинул кресло и принялся пробираться по проходу — к сидевшей неподалеку от нас Миле Захаровой. Примерно в том же направлении уже двигался от входа в зал Санек Громов, но на этот раз мой юный пионер таки успел первым.
— Мила, можно тебя пригласить на этот танец? — осведомился он, остановившись перед девочкой.
— Ой! — кажется, искренне удивилась та. — За что это мне такая честь? — кокетливо повела она плечиками.
— Ну… — не нашлось ответа у Младшего — да он тут, по-хорошему, и не требовался. — Так как? — предпочел отреагировать на вопрос вопросом мой юный пионер — сопроводив тот предложенной рукой.
— Конечно! — улыбнулась Захарова, кладя свою ладонь на его. — С удовольствием!
Внешне этого, пожалуй, было незаметно, но Младший облегченно перевел дух — не иначе до последнего опасался отказа.
Они вышли на танцпол. Мила обвила руками его шею, прижавшись к партнеру так, что у моего юного пионера снова перехватило дыхание. Младший в свою очередь приобнял девочку за талию, ну а я постарался максимально отрешиться от ситуации, спрятав сознание как можно глубже — чтобы и себе-тринадцатилетнему не мешать, и самому не почувствовать неловкости. Первое у меня, кажется, получилось, второе — уже с трудом: в отличие от той же Яны, для своих лет Захарова была девочкой развитой, пару-тройку столетий назад такие уже, вроде как, вовсю шли под венец и детей рожали… Как там у Нашего Всего? «Мой Ваня моложе был меня, мой свет, а было мне тринадцать лет…» Но тут-то у нас не XVIII век — конец XX, а для некоторых особо везучих совсем недавно еще и вовсе шел XXI…
Улетели листья с тополей –
Повторилась в мире неизбежность.
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою!
А жалей любовь мою и нежность!
И нежность…[2]
Пока Младший наслаждался танцем, сам я старательно занимал себя тем, что мысленно фиксировал всех, на кого натыкался наш блуждающий взгляд — лучшего способа отвлечься как-то не придумалось. Ну а кругом было на кого посмотреть. Трефилова танцевала со Степановым, аккуратно удерживая при этом Толика на некотором расстоянии от себя. Римма Ласкер — с Серегой Громовым. Майю Абашидзе кружил по залу Санек Завьялов, а Оля Парфенова составляла пару Руслану-«Кржемелику».
Попался мне на глаза и Игонин со своей партнершей, высокой, вполне под стать ему девицей — наверное, той самой Юлькой: я же ее так пока в лицо и не знал.
Наконец мелодия смолкла.
— Спасибо, — вежливо поблагодарила Захарова партнера.
— Тебе спасибо, — расплылся в глуповатой улыбке юный пионер.
Затем он предупредительно отвел Милу к ее месту. Сам явно хотел сесть рядом, но свободных кресел поблизости не оказалось — пришлось подниматься двумя рядами выше.
«Уфф, — только здесь выдохнул Младший. — И как я не обращал на нее внимания раньше?»
«Был увлечен Яной Казанцевой», — усмехнулся я.
«Невероятно! Ничего плохого не хочу сказать про Яну, но Милка… Ох! Когда она на меня своими грудями навалилась — думал, там же на месте и…»
«Я заметил».
А дискотека между тем шла своим чередом:
Мы делили радости и горе
С той поры как встретились с
