Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах - Натан Альтерман

Зоркому скажут орлу, что парит над безгласной станицей, Сколько и стрел, и мечей, и всех смертоносных орудий В брызги и пыль раздробилось об эти гранитные груди. Солнце вставало и гасло, и шло за столетьем другое; Степь содрогалась от бурь и опять застывала в покое… Словно в тоске о былом, синеют за далью равнины В гордой, безмолвной красе, одиноки от века вершины. На трое суток пути — ни звука в пространствах сыпучих: Смолк, поглощенный пустыней, клич поколенья Могучих, Стер ураган их шаги, потрясавшие землю когда-то, Степь затаила дыханье, и скрыла, и нет им возврата. Может быть, некогда в прах иссушат их ветры востока, С запада буря придет и умчит его пылью далеко, До городов и людей донесет и постелет, развеяв, — Там первозданную силу растопчут подошвы пигмеев, Вылижет прах бездыханного льва живая собака[142], И от угасших гигантов не станет ни звука, ни знака… Зной и затишье. Но вдруг, иногда, на просторе песчаном Черная тень промелькнет, поплывет над поверженным станом, В ширь и в длину, и вокруг очертит во мгновение ока — И неподвижно замрет над одним из уснувших глубоко Сам он, и на семь локтей в окружении все потемнело; Миг — содроганье — шум крыл и паденье могучего тела: Тяжкою глыбой низвергся на ребра недвижимой цели, Мощно-крылат и когтист, горбоносый орел, сын ущелий. Хищные когти орла — как булат дорогого чекана, Но, как алмаз, отвердела широкая грудь великана; Миг — и борьба началась, состязанье гранита и стали. Вдруг — содрогнулся орел, отстранился, глаза засверкали: Дивно покоится вкруг, величава, дремучая сила… Вздрогнул, и крылья простер, и вознесся к зениту светила, Хрипло к могучему солнцу бросил свой клекот могучий, Выше, и выше, и скрылся в бездонном просторе за тучей. Только внизу, на копье, бездыханной рукою зажатом, Бьется перо — бурый клок, оброненный монархом пернатым, Бьется, трепещет и блещет, одно, сиротливо-чужое… Спят исполины. Ни звука. Пустыня застыла в покое. Или, бывало, чуть полдень окутает степь, темно-синий Выполз узорчатый змей, из великих удавов пустыни, Выполз, и свился в кольцо, блестя чешуей расписною; То он недвижно лежит, отдаваясь недвижному зною, Тая в истоме жары и купаясь в сиянии лета; То распрямится навстречу лучам золотистого света, Пастью широкой зевнет и, волнуя свои переливы, Баловень старой пустыни, резвится в песке, шаловливый. То — встрепенулся, рванулся, пополз с тихим свистом шипенья, Быстро толчками скользит, извивая упругие звенья, Вдруг — перестал, и на треть поднялся, как обломок колонны, — Столп из кумирни волхвов, письменами волшбы испещренный,