Рыцарь в сверкающих доспехах - Джуд Деверо

– Мы сделали это, – прошептала она. – Николас, любовь моя, мы сделали это!

– Прошу прощения… – пробормотал викарий.

Даглесс обернулась и ответила ослепительной улыбкой.

– Мы изменили историю! – воскликнула она и, все еще улыбаясь, вышла на солнечный свет. И немного постояла на кладбище, окончательно растерявшись. Надгробные камни были старыми, но всего час назад эти даты были совершенно недавними.

Даглесс в ужасе охнула при виде машины и почувствовала, как расправились легкие: их больше не стягивал стальной корсет.

На какой-то момент ей показалось, что все не так и все неправильно. Потому что чувствовала себя голой и дурно одетой в своем простом костюме. И брезгливо оглядела скучную юбку и ничем не примечательную блузку. Но теперь ее спину ничто не поддерживало, а кожаные ботинки жали.

Мимо пролетел другой автомобиль, и от невероятной скорости у Даглесс закружилась голова. Она направилась к воротам и вышла на тротуар. Как странно, что под ногами асфальт!

Шагая к отелю, она восхищенно разглядывала здания. Сколько стекла! И вывески тоже стеклянные! Кто же их читает? Ведь там, где она только что была, очень немногие умели читать, поэтому на вывесках были нарисованы те товары, которые продавались в лавках.

И как же здесь чисто! Ни грязи, ни вони отбросов, в изобилии валявшихся на улицах, ни роющихся в зловонных кучах свиней. Да и люди тоже странноватые. Все носят такие же уродливые одежды, как она сама. И все равны. Никаких нищих в грязных отрепьях, никаких дам в платьях, расшитых жемчугом.

Даглесс медленно шагала вперед, разглядывая окружающее широко раскрытыми глазами, словно никогда раньше не была в двадцатом веке. Запах еды заставил ее войти в паб. Остановившись на пороге, она огляделась. Очевидно, здесь все должно быть как в кабачке времен Елизаветы, но на самом деле ничего общего. Слишком чисто, слишком тихо, слишком… одиноко. Сидевшие за столами люди не общаются. Каждый устроился в своей кабинке. Совсем не то, что шумные, жизнерадостные современники Елизаветы.

В глубине паба висела доска с написанным мелом меню. Даглесс заказала шесть блюд, не обращая внимания на удивленно вскинутые брови официантки, после чего уселась за столик и глотнула пива. Толстую стеклянную кружку было неудобно держать, а жидкое пиво словно наполовину разбавили водой.

На стойке бара стояли путеводители по историческим домам Великобритании. Даглесс протянула бармену десятифунтовую банкноту, взяла книгу в свою кабинку и принялась читать. Белвуд открыт для посещений публики, в точности как раньше.

Она принялась искать другие дома Николаса и обнаружила, что они больше не лежат в развалинах. Все одиннадцать домов, находившихся во владении Николаса, были целы. А в трех по-прежнему жили Стаффорды.

Даглесс усиленно заморгала, стараясь не заплакать. В путеводителе говорилось, что семейство Стаффордов – одно из самых старых, родовитых и богатых в Англии, что в семнадцатом веке один из них женился на девушке из королевской семьи и теперешний герцог кузен королевы.

– Герцог, – прошептала Даглесс. – Николас, твои потомки герцоги.

Официантка принесла заказ, и Даглесс немного растерялась, поскольку ее обслужили без всяких церемоний и поставили на стол все блюда сразу.

За едой она продолжала читать путеводитель. Если не считать Белвуда, все остальные дома оставались частными владениями и не были открыты для публики.

Она вернулась к Торнуик-Касл. Он принадлежал Стаффордам, но небольшая часть дома была открыта для посещений по четвергам.

«Нынешний герцог считает, что о красоте Торнуика, выстроенного по чертежам его предка, блестящего ученого Николаса Стаффорда, должен узнать весь мир», – прочла она.

– Блестящий ученый, – выдохнула она. Не дамский угодник, не распутник, каким его считали когда-то. Не повеса, не мот, а блестящий ученый.

Она закрыла путеводитель и подняла глаза. Официантка со странным выражением лица маячила поблизости.

– Что-то не так с вашей вилкой? – не выдержала она.

– Вилкой?

Даглесс сначала не поняла, о чем она. Официантка продолжала пялиться на Даглесс, пока та не заглянула в пустую тарелку. Рядом лежала абсолютно чистая вилка: Даглесс ела ложкой и ножом.

– Ничего страшного. Я…

Не зная, что сказать, она изобразила улыбку и глянула на счет. Сумма, достаточная, чтобы купить сотню средневековых обедов, потрясла ее, но Даглесс безропотно заплатила.

Перед уходом она спросила официантку, какой сегодня день недели: этого она никак не могла вспомнить, – и с радостью узнала, что сегодня среда.

Выйдя на улицу, она не позволила себе постоять спокойно. Если она слишком долго останется на одном месте, обязательно начнет думать, думать о Николасе, думать о том, что навеки его потеряла и больше никогда не увидит.

Она почти побежала на вокзал, чтобы успеть на ближайший поезд до Белвуда. Нужно убедиться, что отныне все будет по-другому.

В дороге она заставила себя читать путеводитель. Все, что угодно, лишь бы занять мысли.

К этому часу она прекрасно знала дорогу от вокзала к Белвуду. Если судить по времени двадцатого века, она посетила Белвуд только вчера, в день, когда услышала о казни Николаса. И гид была не слишком приветлива. Да разве может быть иначе, если она запомнила, как Даглесс злокозненно открывала и закрывала оборудованную сигнализацией дверь, мешая проводить экскурсию.

Даглесс купила билет, взяла на кассе буклет с описанием экскурсии и встала в очередь. По странному совпадению она опять попала к тому же гиду.

Дом, который Даглесс когда-то считала таким красивым, сейчас казался убогим, безжизненным и голым. Ни золотой и серебряной посуды на каминных досках, ни изысканных вышивок на столах, ни подушек на стульях. Но главное, здесь не было богато одетых людей, разгуливавших по комнатам, не слышалось ни смеха, ни музыки.

Прежде чем она сумела преодолеть внезапно возникшую неприязнь к покинутому Стаффордами дому, они очутились в комнате Николаса. Даглесс отошла в сторону и, слушая гида, не сводила глаз с портрета Николаса. Теперь рассказ был абсолютно другим… совсем, совсем другим.

Описывая Николаса, гид не могла подобрать хвалебных эпитетов в достаточном количестве.

– Он был истинным человеком эпохи Возрождения, олицетворением всего, чего надеялись достигнуть люди той эпохи. Николас Стаффорд проектировал великолепные дома, на целый век опережавшие время. Он сделал огромные успехи в области медицины и даже написал книгу о предупреждении болезней, и если бы люди свято следовали принципам, изложенным в этой книге, тысячи жизней были бы спасены.

– О чем говорится в этой книге? – не выдержала Даглесс.

Гид недовольно оглянулась, очевидно припомнив историю с дверью.

– Лорд Николас в основном говорил о необходимости соблюдать чистоту и утверждал, что доктора и повитухи должны мыть руки, прежде чем осматривать пациента. А теперь прошу идти за мной. Мы посмотрим…

Но Даглесс стала пробираться к выходу. Оказавшись во дворе, она направилась к деревенской библиотеке.

Этот день она провела за историческими книгами. Теперь все виделось в ином свете. И вся информация разительно изменилась. Она встречала имена людей, которых успела узнать и полюбить. Для других читателей они так и остались просто именами, но для нее стали людьми из плоти и крови.

Леди Маргарет, пережившая троих мужей, в четвертый раз замуж не вышла и дожила до семидесяти с лишним лет.

Кит женился на малышке Люси, и в одной книге говорилось, что та широко занималась благотворительностью, поддерживая художников и музыкантов. Кит достойно управлял поместьями Стаффордов, пока не умер в возрасте сорока двух лет от желудочного заболевания. Поскольку детей у них не было, титул и поместья перешли к Николасу.

Читая о Николасе, она то и дело касалась текста, словно это делало их ближе. Узнав, что он так и не женился, Даглесс тихо всхлипнула, но тут же вытерла глаза и перевернула страницу.

Николас дожил до почтенного возраста шестидесяти двух лет и за эти годы многого достиг. В книгах детально описывались красота и величие созданных им зданий.

«Применение стекла в строительстве домов намного опережало его время», – писал один автор.

В другой книге рассказывалось о его работах в области медицины, о том, как Николас стал ярым поборником чистоты.

«Если бы его советам следовали, – писал автор, – современная медицина начала бы свой путь на сотни лет раньше».

«Намного опередил свое время», – снова и снова твердили книги.

Даглесс откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Никакой Арабеллы. Никакого случайно найденного дневника, расписывавшего амурные подвиги Николаса. Никакого доноса. Никакого заговора между женой и другом. И что важнее всего – никакой казни.

Она досидела до закрытия библиотеки, после чего пошла на станцию и вернулась в Ашбертон. Номер в гостинице, где хранились все вещи, по-прежнему оставался за ней.