1923 - Олег Иванов

Аршинов поднял голову от своих бумаг.

— А дом «Нефтесиндиката» использовался, как мы помним нашими оппонентами.

Бокий кивнул, подтверждая, и продолжил

— В счёт разработки идеи о подготовке к излечению, надо переговорить с работниками клиники Бадмаева. Они активно практикует тибетскую медицину, и наверняка любая работа по этой линии не могла пройти мимо неё. И пусть Линь даст нам информацию по реакции буддистских кругов на эти события.

Настоятель встал со своего места и коротко поклонился присутствующим. Было видно, что чтение шелковых свитков не прошли даром - он выглядел усталым и как-то постаревшим.

— Изучение документов подходит к концу. Завтра к обеду я смогу уже поднести свои скромные выводы на Ваш суд. Пока что можно сказать, что основное содержание коробок - это свитки, посвящённые поддержания здоровья человека. Товарищ Николай спрашивал меня, не могут ли быть события в Москве обрядом для выздоровления больного? Мне пришлось поговорить со всеми знатоками, каких я только мог найти. Поэтому отвечу - то, что было в доме «Нефтесиндиката» никак не может являться обрядом излечения. Пусть даже извращенным обрядом. Это обряд обращения к богу войны и крови. Кто-то очень хочет, чтобы она пролилась. Искать надо в этом направлении.

Сушин делал какие-то пометки по ходу речи китайца. Потом, поняв, что тот кончил, кивнул Степану.

— Мы вчера говорили, что возможно этой действие группы энтузиастов, не связанных с властью. На примере сегодняшнего дня могу сказать одно - это хорошо организованная группа с четкой системой связи и управления. Такая группа без поддержки государства или какой-либо его части не сможет существовать сейчас в наших условиях. Я это понимаю, и готов на этом настаивать. Я считаю, что это важнейший момент, который надо обязательно принять во внимание и строить свою политику, исходя из этого. Я привлёк как эксперта командира активной группы. Он видел убитых. Так вот, он утверждает, что характер ран говорит о работе людей с профессиональной подготовкой. Где-то на уровне дореволюционных пластунов. Это не бандиты. Далее, по моей просьбе Глеб Иванович привёз материалы по ограблении квартир востоковедов. Мне надо будет завтра ещё поработать, поговорить со здешними сыщиками, но пока могу сказать одно - на бандитский налёт это не похоже.

Николай посмотрел на Бокия. Тот был задумчив. Он вдруг вспомнил, что тот руководил в своё время боевыми отрядами и должен в этих делах разбираться.

— Глеб Иванович, а Вы что думаете?

Вопрос Николая застал начальника спецотдела врасплох. Он пожевал губами, но потом отшутился

— Головорезов во все времена и во всех структурах хватало. Не такое это уж и хитрое дело. Но линия правильная. Я отработаю по своим каналам. Только всё-таки страна пережила две войны и революцию, боюсь, что сильно много таких умельцев найдём.

— Много-то много, вмешался Аршинов, но так чтобы они при этом были в Петрограде на сегодняшний день…

— Нет, нет, я же не отказываюсь. Сегодня же дам указание в Учетно-регистрационный отдел.

Коля очень заинтересовала идея об указании. Судя по реплике, Бокий был нечто большим, чем начальник отдела, пусть даже специального. В который раз он злобно ругнул преподавание истории в Советской высшей школе. Вся страна учила историю партии, в глядишь, не знаешь ничего.

Совещание вскоре кончилось, и народ стал расходиться. Коля с Аршиновым повезли Линя к китайцам, где он нашёл вполне надёжное убежище. Вместе с Новгородцевым он просматривал там тексты экспедиции Маннергейма. Когда они сели в машину, Николай спросил Линя

— Скажите, настоятель, а вот тот ритуальный нож, который забрали в Кунсткамере, он необходим для ритуалов излечения?

— Его можно использовать где угодно. Он как обычный нож, может резать и овощи, и людей. Всё зависит от намерений.

В китайском ресторане было шумно и накурено. К удивлению Коли, уже привыкшего к мелодиям Востока, между столиками ходил человек с гитарой и его помощник с со скрипкой. Они мастерски играли жалостливую песенку про «Цыплёнка жаренного». Оставив настоятеля разбираться с текстами, Коля с Надеждой пошли перекусить, благо запахи были одуряющими. Хозяин, знакомый ещё с прошлой поездки господин Лю, повел их в отдельный кабинет. Кабинет был украшен китайскими фонариками и весьма широким ложем, наводившим на самые разные мысли. По стенам висели разные картины. В основном на тему китайского секса. Выполненные в типичной манере старых мастеров, они даже не возбуждали, а выглядели скорее учебными плакатами. Коля сразу вспомнил занятия по Начальной военной подготовке в школе и плакаты об оказании первой помощи пострадавшим от разных неприятностей. Впечатление было такое же. Официанты в традиционных халатах стали приносить разные закуски и красиво выставлять их на столе. Появился и графинчик с водкой, окружённый типичными русскими стопками. Так как стопок было три, то путем неслабых умственных размышлений Коля понял, что к обеду будет прилагаться разговор. Вот только с кем, лениво подумал он, цепляя кусок мяса в вишневом соусе.

— Любезный, поймал он официанта. А где креветки? Почему же нет креветок?

Официант глядел, ясно не понимая, что от него хотят. Коля напряг свои знания языков и потребовал «shrimps», потом «prawns». Но, похоже, китаец не был готов продолжить разговор на английском языке. Коля даже расстроился. Однако появление салата из пяти вкусов отвлекло его от грустных мыслей. В кабинет вошёл господин Лю.

— Что господин желает? Наши возможности скоромны, но мы постараемся удовлетворить все потребности господина Николая со всем возможным тщанием.

— А креветки у Вас есть? Ну такие, маленькие, в море живут. В панцире.

Выражение лица хозяина приняло чрезвычайно озабоченное выражение. Наверное, он переводил это слово на какое-то местное название. Потом до него дошло, и он, вынув карандаш, изобразил на листике из блокнота креветку.

— Ja, ja, naturlich. - почему то по-немецки ответил Коля. Устал, наверное, вот и хотелось повыпендриваться.

— Jawohl - также захотел повыпендриваться китаец. Он как-то хитро вытянулся вверх, так что сразу создалось впечатление офицера германской Армии. Николай даже напрягся в ожидании стука каблуков, щелкающих друг о друга. Но хозяин быстро сказал по-русски

— Конечно, конечно. Вам варённые или жаренные?

— Жаренные в остром соусе. Всё как обычно, лук и всё такое…

Господин Лю ушёл, а Коля расслабленно откинулся на спинку стула - что-то ему сильно хотелось спать. Но тут в дверь постучали, и в комнату вошёл давешний знакомый - агент разведки. Он привычно кивнул головой и вопросительно посмотрел на Надю.

— Чего уж там, сказал Коля. Она в наши дела впутана по самое не могу. Можно, конечно, что-нибудь придумать, но я думаю, что это лишне.

— Смотрите сами. Это больше для её безопасности. Я подготовил документы, о которых мы говорили. Мне удалось кое что систематизировать, так что получается интересная картина.

— Рассказывайте, - устало сказал Николай. Время есть, подумал он, а информация явно не бывает лишней.

Агент ОГЕНКВРА опять, как и в прошлый раз встал и одёрнул невидимые фалды. Недослушали его в прошлой жизни, что-ли, комплекс наверное какой-то - решил Коля с интересом наблюдая за этими жестами рассказчика. Впрочем, тот вскоре начал.

— В 1915 году, известный социал-демократ Александр Парвус, натурализовавшийся подданный Германской империи подал в Генштаб меморандум. В нём он довольно развёрнуто описал, что он планирует сделать в России, дабы та вышла из войны. Суть его предложений сводилась к активной поддержке левых антиправительственных партий, и, прежде всего, большевиков. Для этого он просил два миллиона марок. Ему дали больше. Известно, что Ульянов ещё в 1914 году в Швейцарии выдвинул лозунг «поражения своего отечества», поэтому и рассматривался немцами как основной объект для вербовки.

— Его что, действительно вербовали - не удержался Николай, - что- то в это не вериться.

— Ходят слухи. Подсылали разных людей - в основном из национальных меньшинств. Им обещали свободу для их маленькой Родины. Но это не принципиальный вопрос. Важно то, что деньги эти он получал и тратил. Впрочем конкретные механизмы через какие фирмы и кто это проводил - всё это изложено в бумагах. Но Вас интересовали ключевые фигуры по передаче денег. Первая из них - это Ганецкий. Он личный финансист Ульянова и именно через него шли основные потоки денег от Германского и австрийского Генштабов.

Николай задумался. Ганецкий как личный финансист. Близкий человек. Ищет способы излечить от болезней. Так-так.

— То есть цепочка была простая: Парвус - Ганецкий - спросил он.

— Да. Туда включается ещё и Радек. Впрочем всё, о чём я Вам рассказываю, уже было неоднократно написано и проговорено в открытой прессе. Да и сейчас, в 21 году немецкие газеты активно печатали тамошних социал-демократов, которые доказывали очевидное. А в 1917 году я лично готовил документы для князя Львова.