Расплата. Цена дружбы - Ярослав Зуев

Когда выяснилось, что хибара пуста, Украинский предположил, будто птички упорхнули. Снесенные ворота только подтверждали догадку. «М-да, б-дь. Прямо фантастическое везение. Что ли, к бабке какой сходить? В смысле, к знахарке. Пускай яйцом, понимаешь, непруху выкатает. Или еще каким, ядрена вошь, способом…» «Впрочем, все они – шарлатанки. Ну, или почти все».

– Сергей Михайлович, посмотрите, пожалуйста. – Полковника пригласили в пристройку, забитую баулами с вещами.

– Это что за дерьмо? – удивился полковник, настроение которого стремительно падало. Причем, пропавшие деньги были далеко не главным обстоятельством, мучавшим Украинского, как флюс во рту. Главным теперь представлялся Бонасюк, которого не нашли ни в квартире на Оболони, ни в гараже, среди обгоревших трупов. Василий Васильевич соскочил с крючка, и, один черт знал, в чьем неводе ему суждено всплыть на поверхность. Чтобы заговорить. Где нибудь в управлении внутренней безопасности МВД. «Потому что теперь, б-дь, чистосердечные показания, заверенные надлежащим образом, его единственный шанс выжить. А, если не выжить, то, хотя бы рассчитаться. И, если он еще этого не понял, то он самый непроходимо тупой кретин, которого я встречал в этом гребаном мире».

«А он, Сережа, далеко не кретин…»

«И тогда что, конец?»

«Зачем же так грубо, Сережа? Бесславный финал тоже подойдет».

Сергей Михайлович пробовал успокаивать себя, заверяя, что в нашей системе электрификации лампы его калибра не гасят за то, что они светят не совсем тем светом, какой ожидается, исходя из содержания табличек на кабинетах. Но, легче от этого не становилось.

– Похоже на скупку и перепродажу краденого, а, Сергей Михайлович? Что, если хозяйка эта, гражданка Ревень И.В., барыга?

– Не знаю, – сказал Украинский. – Ну-ка, хлопцы, осмотрите сад. Чтобы каждый камешек, каждое деревце… Понятно?

Пока несколько оперативников выполняли приказ, то есть шерстили сад, полковнику принесли паспорта, принадлежавшие семье Журавлевых. Бегло просмотрев их в свете ручного фонарика, Украинский пожал плечами: «это пока ничего мне не говорит», и вышел на свежий воздух, отлить. Он буквально валился с ног от усталости, и, чтобы не отключиться, выдудлил перед поездкой литровый термос такого крепкого и сладкого кофе, что ложка стояла в нем, как в сметане с базара. Теперь от кофеина ухало сердце, пульс отдавался в голове, а мочевой пузырь готовился лопнуть. «Зато сна не в одном глазу» – ухмыльнувшись, Украинский расстегнул ширинку. Помочившись на старую вишню, Сергей Михайлович вернулся к воротам, принявшись изучать следы автомобильных колес.

– Легковая? – брякнул кто-то из подчиненных.

– Ну, ты прямо следопыт! – скривился полковник. – Ты мне марку автомобиля определи. Ты мне хотя бы тип шин назови. Завод изготовитель, на худой конец. Лег-ко-ва-я, б-дь.

Оперативник прикусил язык.

– Подсвети-ка, – распорядился Украинский, склонившись над отпечатками протекторов, довольно отчетливыми, вопреки слякоти и моросящему дождю. «Сфотографировать бы, да нечем», – пожалел полковник. – Это хотя бы наша резина, или импортная, а? – прежде чем кто-то ему ответил, на поясе ожил сотовый телефон:

– Сергей Михайлович? – Украинский узнал голос Торбы. Следовательно, у майора появились новости. Полковник сомневался, что хорошие. Когда неприятности сыплются, как из рога изобилия, от хороших, волей-неволей, отвыкаешь. И, надо сказать, Торба не обманул ожиданий шефа.

– Подтвердилось, Сергей Михайлович, – сказал майор глухо.

– Что подтвердилось, Володя?

– В гараже нашли пистолет. – Торба сделал небольшую паузу. – Остатки, я бы сказал, пистолета. «ПМ». Судя по номеру, он принадлежал лейтенанту Ещешину. А это, товарищ полковник, значит…

– Б-дь, – выругался Украинский. – Ошибка исключается?

– Исключается, Сергей Михайлович. Наши ребята, точно.

– Пистолет Стасика обнаружили?

– Исчез, товарищ половник.

– Причины смерти?

– Трупы забрали на экспертизу. Но, так, по верхам, вроде как досталось им, до пожара. У Ещешина череп проломлен. У Станислава…

– Еханная вода… – пробормотал Украинский.

– Не понял, Сергей Михайлович?

Украинский растер лоб:

– Машину из гаража идентифицировали?

– Какую, Сергей Михайлович?

– Тьфу, б-дь! Ту, в которой Журба с Ещешиным сгорели. – Пока Украинский говорил, подчиненные исполняли минуту молчания, ловя каждое слово, словно акустики с подводной лодки.

– Так точно, товарищ полковник. ВАЗ 2103. До пожара была желтого цвета. Краска почти не сохранилась, но…

– Владелец? – сухо осведомился Укравиский.

– Трудно сказать сразу. Пробуем установить, Сергей Михайлович. Номера двигателя перебиты, кузова тоже. Но, криминалисты обещают…

– Это машина Бонасюков?

– Не знаю, Сергей Михайлович. – Торба замялся. – По-моему, нет. У них, кажется, другая была. – Майор зашелестел бумажками. – Ага, вот. Так и есть. «ВАЗ 21099», бутылочного цвета, зарегистрирован на Кристину Бонасюк.

– Где тогда их машина?

– Будем выяснять, Сергей Михайлович.

– Час от часу не легче, – резюмировал полковник Украинский. – Выяснишь и доложишь, как и что.

– Есть, Сергей Михайлович.

– Теперь вот что, Володя. У этого чертового гаража следы какие-нибудь имеются? Различимые.

– Машин или людей?

– Да любые, б-дь, любые, Володя!

– Трудно сказать, Сергей Михайлович. Тут, понимаете, пожарные постарались. Два «ЗИЛа», один «КамАЗ»… Пена, вода из брандспойта… опять же, бахилы эти ихние. Да плюс зеваки. Так что…

– А ты все равно, уточни. Зарисуй. Или, пускай эксперты посмотрят. И идентифицируют, по возможности.

– Будет сделано, Сергей Михайлович.

– Тогда у меня все.

Не успел Украинский нажать отбой, как появился встревоженный оперативник.

– Что у тебя, Саша?

– Сергей Михайлович, вы должны на это посмотреть!

Когда фонарики оперов уперлись в распростертые на полу тела, Украинский, конечно, не отшатнулся. Слишком много подчиненных смотрели на шефа округлившимися глазами. Да и повидал он за долгую службу немало. Было и похуже. И, много, много хуже. И, тем не менее:

– Девочки совсем, – сказал полковник, поперхнувшись воцарившейся в горле Сахарой. Подумал о Светке на даче, и сразу запретил этой мысли появляться в голове. Выкинул, и заблокировал ворота. – Кто же это сделал? Какая нелюдь, б-дь, а?

Как бы в ответ на эти слова со стороны пустоши загремели выстрелы. «Держи его!» – доносилось из-за деревьев.

– За мной! – крикнул Украинский, и, выхватив ствол, первым побежал на выстрелы.

– Ну? – сказал Украинский, когда оперативники вернулись обратно. Он мог обойтись и без вопросов. Расстроенный вид подчиненных говорил сам за себя: беглецам посчастливилось скрыться. Полковник не принимал участия в погоне, зато отличился в развернувшейся на пустоши перестрелке. Именно его меткая пуля поразила правую кисть Планшетова, выбив из нее пистолет, принадлежавший ранее капитану Журбе. Когда же четверо преследовавших женщину мерзавцев обратились в паническое бегство, Сергей Михайлович поначалу рванул впереди всех, но, вскоре поскользнулся и потянул сухожилие. Упал в грязь и вывалялся, в результате, как свинья.

– Догнать любой ценой! – приказал Украинский, как только ему помогли подняться. Пятеро или шестеро милиционеров побежали через кладбище, постреливая вдогонку улепетывающим негодяям. Полковник поспешил в дом, чтобы допросить отбитую у бандитов женщину. К счастью, она осталась жива. Только перепугалась, конечно, когда оперативники набросились из-за деревьев, и повалили носом в грунт.

– Давайте ее в комнату, хлопцы. Я сейчас подойду. – Украинский направился к колодцу. – Идем, Саша, на руки мне сольешь.

В следующие десять минут стало совершенно очевидно, что с допросом доведется повременить. Беглянка буквально обезумела. При задержании она оказала такое отчаянное сопротивление, что чуть не разбросала четырех мужиков. Отбивалась, как кошка, царапаясь, кусаясь и визжа. Ее все же скрутили после ожесточенной потасовки, и надели наручники, сгоряча слегка придушив. Совершенно неожиданно она перестала вырываться, провалившись в состояние, которое Украинский окрестил коматозным, хотя, возможно, это было не так.

– Как вас зовут? – спросил капитан, решив все же попробовать. Лоб капитана украшали царапины, наводившие на мысли об Отто Скорцени, любимом диверсанте фюрера. Несчастная женщина забилась в угол, и смотрела затравленно, как звереныш из западни. В безумных глазах Украинский не нашел ничего, кроме ужаса, очевидно, надолго заблокировавшего мозг. – «Дай Бог, чтобы не навсегда».

– Где вы живете, гражданка? Как вы тут очутились? Кто за вами гнался? Где хозяева этого дома? Что стало с людьми? Кто убил девочек в летней кухне? Вы слышите меня, или нет?!