Александра - Олег Ростов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сань, а чего этот железный дровосек пялиться на нас так, словно мы у него взаймы попросить пришли?
— Включи высокомерие. И не обращай на него внимания. Они только это понимают. Он, конечно, как мне сказал Ваня из древнего рода, вот только наш род круче и древнее его в десятки раз. Так что он перед нами безродный проходимец. Поняла?
— Поняла. Я могу ему милостыню дать? Ну так, ради прикола?
— Не надо. Такого креатива тут явно не поймут.
— Жаль. Интересно бы было посмотреть, как его бы перекосило. А он вообще кто? Важный перец?
— Окольничий государя.
— Правда? А что это за зверь такой, окольничий?
— Такой чин, приближённый к царю. Одним словом, шишка на ровном месте.
— Да и бес с ним.
К нам вернулся свёкр.
— Пойдёмте, дочки. Нас проводят в большой зал. Там будем ждать Великого государя.
Когда мы двинулись к крыльцу и подошли к стоявшим возле крыльца, Вельяминов вдруг спросил:
— Фёдор Мстиславович, это эти жёнки называют себя царевнами?
Вяземский даже остановился. С недоумением взглянул на окольничьего. Тучков-Морозов тоже непонимающе посмотрел на боярина. Я смерила его презрительным взглядом.
— Как смеешь ты, говорить такие поганые речи тем, в ком течёт тысячелетняя царская кровь? Кто вообще тебе разрешил говорить о нас без нашего на то позволения? — Я смотрела боярину прямо в глаза. — Богдан! — Крикнула я своего главного бодигарда. — Дай мне плеть.
— Чтооо? — Боярин отшатнулся чуть назад, не ожидая такого отпора и даже откровенного наезда. — Я окольничий Великого государя!
— Но не Великий государь! А всего лишь его слуга.
— Иван Васильевич, — вмешался Тучков-Морозов, — полноте тебе. Нельзя так с принцессами из рода Великих Комниных.
— Я всегда с уважением к тебе был, Иван Васильевич, а ты позоришь меня и род мой? Они мои невестки и жёны сыновьям моим венчаные! — Вяземский -старший побагровел. Костяшки его правой ладони, в которой он сжимал боярский посох побелели. Мне даже показалось, что ещё немного и он навернёт Вельяминова этим посохом. А что? Как-то читала, что бояре в боярской Думе, когда сходились в схватке, посохами друг друга дубасили. Богдан успел подскочить ко мне и сунул в руку плеть. Я сжала её рукоять. На солнце бликанула печатка на моём среднем пальце. Я понимала, что игра пошла на пределе, на грани фола, но отступать было поздно.
— Александра Вячеславовна! — Тут же вклинился между нами и Вельяминовым Тучков-Морозов. — Опусти плеть! Нельзя боярина, да ещё окольничего самого государя бить. На то только он имеет право! Ты же не хочешь оскорбить государя нашего?
Я опустила руку.
— Ты прав боярин, Михаил Васильевич. Только это и спасло… Окольничьего.
— Вот и хорошо. — Морозов не даром слыл хорошим дипломатом, что в своё время сумел договорится даже с высокомерной и капризной татарской ханьшей Нур-Султан.
— Скажи, боярин, мы можем зайти или нам и дальше стоять тут, и выслушивать хулу? Разве есть в том честь, пытаться унизить двух женщин?
— Конечно, проходите, я проведу вас. — Он пригласил нас последовать за ним. Я приподняла чуть платье спереди и стала подниматься по лестнице, гордо глядя перед собой. За мной пошла Елена. Я услышала, как она презрительно фыркнула. Иван мне потом сказал, что Вельяминов от этого даже подпрыгнул, но промолчал. С нами прошёл Фёдор Мстиславович и наши мужья. Правда перед самым входом в палату у них отобрали оружие. Так же за нами пошли мои гвардейцы, которые перехватили у холопов сундук с монетами. Нет, это был не один из трёх орденских сундуков, поменьше. Его предоставил сам Вяземский. Но сундук тоже вместительный. А так же понесли и святыни, укрытые в коробах. Оружие у них тоже отобрали. Хотя я подозревала, что сюрикены они не сдали.
В Грановитой палате мне понравилось. Всё было очень красиво отделано и расписано. Имелись фрески на библейские сюжеты. Прошли первый этаж и поднялись на второй. Там был огромный тронный зал. Мы зашли в него. Двери в зал перед нами открыли стражники в парадных расписных белых одеждах. Белый кафтан с высоким стоячим воротом, белые штаны, сапоги из белой кожи, на головах высокие белые шапки. В руках топорики. В тронном зале на возвышении стоял трон Великих Князей Московских. Он был пуст. Вдоль стен на лавках сидели бояре в шубах и высоких шапках, с боярскими посохами в руках. При входе на ногах стояли ещё, толи бояре, толи дворяне. Скорее всего дворяне, так как были без шуб, в кафтанах и без высоких бобровых боярских шапок. Не далеко от трона в кресле с высокой спинкой сидел представительный старик. Он был облачён в одежды золотисто-желтого цвета. Сидел, опираясь подбородком на свой посох, имеющий перекладину на верхнем конце.
Мы прошли на середину зала. Все разговоры, которые велись присутствующими в зале, при нашем появлении стихли. Все с интересом разглядывали нас. Я ни на кого не смотрела, кроме старика. Как я поняла, это и был владыко, митрополит Московский и всея Руси Симон. Взгляд у него был пронзительный, словно он в самую душу заглядывал. Смотрел мне в глаза. Я не опустила свой взгляд, но смотрела без высокомерия, словно внучка смотрит на своего дедушку. Ему это понравилось. Его колючий взгляд словно потеплел. Я несмело ему улыбнулась. Чуть склонила голову в знак смирения. Он кивнул мне. И тоже чуть улыбнулся. Это заметили остальные. Приглушенные разговоры возобновились. Сзади мне, практически в затылок, дышала Елена.
— Сань, что сейчас будет? — Зашептала она. — Я сейчас от страха описаюсь.
— Всё будет хорошо. Главное не отсвечивай и поддакивай мне, если спрошу. А так молчи. И подумай над памперсами.
— Зачем?
— На тебя одевать, засыха.
Ленка возмущённо засопела.
— Я не засыха.
— Я надеюсь на это.
В зал вышел какой-то разодетый мужик. Он стукнул о пол посохом и затряс бородой.
— Великий государь Василий Иоанович, божьей милостью царь и государь всеа Русии и великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский и Болгарский, и иных, государь и великий князь Новогорода Низовские земли, и Черниговский, и Рязанский, Волотский, Ржевский, Белёвский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский и Кондинский. — Перечислял он титулы владетеля Московской Руси. Все бояре, кто до этого сидел на лавках, тоже встали. Позади трона открылись двери и в сопровождении нарядной дворцовой стражи к трону подошёл мужчина.На нём была дорогая подбитая соболями шуба. Из-под шубы видны красные сапоги. На голове шапка Мономаха. Я видела её в нашем времени в Кремле, в выставочном павильоне. На вид ему было тридцать или чуть за тридцать. Темно-карие, почти чёрные глаза, нос с небольшой горбинкой. Усы с бородой, аккуратно подстриженные. Черты лица, грубоватые, в них чувствовалась жесткость. Такая же жёсткость была и в его глазах. Как и его отец, и дед, Василий был деспотичным человеком. Не терпел возражений и какой-либо критики в свой адрес. Он был поборником полного абсолютизма, чтобы власть государя ничем не ограничивалась. Он не смотрел на древность рода, на заслуги перед короной, даже на родственную кровь и мог отправить в руки палача любого, кто посмел бы возражать ему. Его сын, Иван Четвертый, прозванный Грозным, в полной мере воспринял от своего отца эти черты характера. За то короткое время, что я видела его, пока он шёл к трону, поняла, с Василием такое, как наглость — втрое счастье не прокатит. Здесь надо было действовать тонко, пройтись по краю.
Когда Василий подошёл к трону, все, кто находился в зале, согнулись в низком поклоне.
— Делай реверанс, присядь и опусти голову. — Успела шепнуть я Елене. Сама чуть приподняла спереди подол платья, присела и опустила голову в знак покорности. В таком положении мы находились некоторое время. Великий Князь сел
