Тимьян и клевер - Ролдугина Софья Валерьевна

В другое время Киллиан послушался бы и промолчал, но сердце рвалось на части, точно бумажное. И потому он отвёл узкие ладони от своих ушей и обратился к белой госпоже:

– Есть ли способ избежать войны?

– Совсем? Для людей – нет, – покачала головой девочка. – Но для нас есть три пути. Остаться – и раствориться среди людей. Стать печалью в осенних ветрах, огнём в небесах на закате, горькой морской водой… Так гнев железа уймётся раньше. Не тридцать лет – три года идти железному дождю. Другой путь – сбежать. Туда, где смерти нет и времени тоже нет… и пусть люди сожгут друг друга в трёх великих войнах.

Она умолкла.

Киллиан сглотнул насухую. Голова у него кружилась, словно он готовился шагнуть на шаткий мостик над бурными волнами и острыми скалами.

– А… третий путь?

Белая госпожа усмехнулась недобро и кивнула на брата:

– Пусть он тебе расскажет. И объяснит заодно, отчего он раньше мог с места горы движеньем ресниц сдвигать, а нынче ему нужен его же собственный старый медальон, чтоб колдовать понемножку. Узнай, почему он мог раньше по одному лишь капризу становиться озером, ветром, луною, а теперь без речной лилии госпожи ручьёв и долин не способен даже обернуться девицей. Спроси его, Флаэрти, почему у него раньше святилищ было, что маков на лугу, а нынче один тис над омутом стоит, и тот наполовину засох. Спроси его…

– Довольно, – повысил голос Айвор и, ухватив компаньона под локоть, потащил к дороге. – Мы и так здесь задержались. Кстати, сестра, – улыбка его стала злой. – К тебе тут твоя кружевница бежит. Видно, что-то ей нужно.

Киллиан вытянул шею, пытаясь взглянуть поверх вересковых зарослей. Сухие стебли царапали кожу; пахло землёй, измученной долгой жаждой, и подступающим дождём. Стало холоднее. От светлой арки, за которой виднелся бальный зал, бежала по дорожке, спотыкаясь, Шевонн – босоногая, в изорванном платье, заплаканная. Айвор заставил компаньона отступить и затаиться в вереске, пока она не пронесётся мимо, а затем потянул вперёд ещё быстрее. А позади горел, взлетал к чёрному небу девичий надломанный голос:

– Белая госпожа, возлюбленная госпожа, отпусти меня, отпусти хоть на одну ночь, дозволь попрощаться…

Через дворец Айвор прошёл, не замедляя шага, слетел по ступеням, звонко цокая каблуками, втолкнул компаньона в карету – и заскочил сам, захлопнув дверцу. Расправил юбки, уселся в дальний угол – и уставился в окно.

Карета медленно, натужно стронулась с места – и покатила. Сперва по мостовой, затем по верхушкам деревьев, по облакам…

Киллиан уткнулся взглядом в собственные колени. Его никак не отпускали последние слова белой госпожи. Они отчего-то прозвучали страшнее, чем даже предсказание долгой войны.

«Спроси его…»

– И как? – негромко произнёс Айвор, не поворачивая головы. – Спросишь?

Киллиан с трудом поднял глаза на компаньона, разомкнул губы…

Карета покачивалась на облаках так, что стало даже немного укачивать.

– Как ты думаешь, твоя сестра отпустит Шевонн к матери?

Айвор рассмеялся, по-женски звонко:

– Отпустит. И не на одну ночь, а до самой весны. Сестрица моя слишком добрая, хоть и пытается выглядеть суровой. Снега не губят землю, но сохраняют её, укрывая от морозов.

– А… Морин? Что у неё за дела с твоим кузеном? – продолжил Киллиан.

Нужный, правильный вопрос плясал на кончике языка, но выговорить получалось только сущую ерунду.

– У них Игры, – непонятно объяснил Айвор. – Сил, чтоб сбежать, Морин хватило, а вот спрятаться… Тут я помог.

– Получается, ты могущественней кузена?

Он всё-таки спросил – хоть и немного иначе. Но Айвор понял правильно.

– Сейчас – нет. А теперь мой черёд задавать вопросы, – понизил голос он – и вдруг посмотрел на компаньона искоса… Нет, не посмотрел – ожёг взглядом: – Сестру мою ты отверг. А со мной ушёл бы под холм?

Чёрным зеркалом блестели волосы в лунном свете; кожа была нежнее и светлее яблоневого цвета, губы – пьянее и ярче вина, а глаза – темнее омута. Киллиан смотрел – и себя терял, но вымолвить «да» так и не смог. Одно слово сковало ему губы, точно печать:

«Фэй».

Айвор опустил ресницы.

– Насколько было бы проще, – проговорил он с глухой тоской, – если б с самого начала я был таким. И выбирать бы не пришлось, верно, друг мой?

Колдун-фейри тряхнул волосами; речная лилия выскользнула из смоляных прядей – и он снова обернулся собою. Киллиан не знал, как теперь смотреть на него, и снова уткнулся взглядом в колени.

– Ну, конечно, – проворчал он. – Никаких тебе карточных долгов и девиц. Правда, и хлопот бы прибавилось: кто б тебя замуж взял, с таким-то характером? И на приданное пришлось бы копить, вдобавок к сестриному… Нет, дорогой компаньон. Оставайся лучше собой. Карточные долги я как-нибудь переживу. 

Айвор недоумённо оглянулся на него – и вдруг рассмеялся, легко и искренне. И то холодное, тяжёлое, горькое, что навалилось на Киллиана после слов белой госпожи, отступило, рассыпалось, как ледяные башмачки на ногах у Шевонн. 

– Война или не война, а я тебя не оставлю, – заявил Киллиан уверенно. – И защитить сумею. Если надо будет, возьму у дяди О’Рейли второй револьвер.

– Какая храбрость, мой прелестный друг, – усмехнулся Айвор, глядя на туманную дымку за окном. – Посмотрим, останется ли она при тебе, когда Нив начнёт выговаривать за опоздание к ужину.

– Это совсем другое дело!

Край облаков слегка порозовел; видно, уже поднималось солнце. Переругиваясь шутливо с компаньоном, Киллиан мрачно думал, что обещание-то он дал, а как сдерживать – не знает.

«Может, последовать совету белой госпожи? – пронеслась мысль. – Вернуться к началу… Что бы это значило?»

Карета неспешно катилась по облакам; источала слабый щекочущий аромат речная лилия, что медленно увядала на скамье. Время утекало – неспешно и неотвратимо, изменяя мир. Так вращает мельничное колесо речной поток, перемалывая зерно. Ничего не исчезает бесследно; одно превращается в другое…

– Я не хотел бы жить в мире, где нет фейри, – сказал вдруг Киллиан неожиданно для самого себя, и щёки у него вспыхнули. – Он будет, ну… какой-то пресный.

Айвор прищурился с хитрецой:

– Похоже на признание в любви.

– А пусть бы и так! – ответил Киллиан, сгорая от смущения, но взгляда не отвёл.

Колдун-фейри долго смотрел в ответ, а затем наконец улыбнулся:

– Значит, выбор всё-таки есть. 

Глава 10. ТИС НАД ОМУТОМ

Минувшая зима выдалась самой холодной, вьюжной и, пожалуй, самой удачной с тех пор, как Киллиан О’Флаэрти покинул отчий дом и перебрался в Дублин. Даже под снежными заносами агентство «Тимьян и клевер» процветало: щедрые заказы валились один за другим. То ланнан ши с Яблоневого источника в Донабейт забредёт, стеная и плача: мол, в собственную жертву влюбилась – в статного и молчаливого кузнеца. Заманить-то его к себе заманила, крови напилась, но убить не смогла – сердце дрогнуло, а он теперь, ясное дело, как её завидит – за молот хватается. То прибудет инкогнито лорд из самого Корнуолла и посулит огромную награду тому, кто сумеет изгнать зловредного сприггана, который к старинному кладу никого не пускает… К весне Айвор даже забросил визиты в таверну «Дохлый кролик».

– А что за интерес играть, если ты теперь не злишься и не бледнеешь, мой очаровательный друг, а недрогнувшей рукой оплачиваешь за меня долги? – пожал он плечами, облитыми тёмно-зелёным шёлком. И задумался: – Тебя самого, что ли, на кон поставить… Или Нив?

– Но-но! – прикрикнула келпи, выглянув на шум с кухни. – Вот я тебе копытом-то!

Айвор тогда только рассмеялся – и отправил посуду в пляс, чтоб отвлечь Нив. Но в покер – воистину странно! – никого не проиграл. И, что ещё чуднее, прекратил таскать в дом любовниц. Киллиан поначалу забеспокоился, не захворал ли дорогой компаньон, но после заметил, как тот подолгу дружески болтает с Фэй, и понял, что в ней-то всё и дело. Она, конечно, ни словечка про разукрашенных девиц не сказала, ни взгляда косого не кинула, но этим, видно, и пристыдила Айвора. Редко когда фейри берутся оберегать чью-то честь, но если уж начинают, то спуску не дают ни другим, ни тем более себе.