Крымский Джокер - Олег Голиков

— Ни за что он не откажется! — гордо ответил он за меня. — Мы будем драться! Правда, Корытище?

Я неуверенно кивнул. Ничего себе! «Двойной Дракон» какой-то… Мне стало немного не по себе, и я уже подумал о том, что пора бы и заднего включать, но в этот момент Розов провозгласил:

— Третий раунд, господа!

Я с опаской вышел на середину коридора и сжал кулаки, готовясь отразить неведомый удар злобного коротышки Вадика. И тут он вытаращил глаза, пустил для устрашения слюну на бороду, и с диким воплем побежал на меня. Пробежав с метр, он попытался сделать кувырок через голову. У него почти получилось, но при этом Дед больно стукнулся лбом об пол и оказался в трёх метрах от меня. Несмотря на не совсем удачное начало, он опять кувыркнулся, и я услышал, как что-то хрустнуло. Этим «что-то» оказалась переносица Вадика, и тут же у него из носа рекой хлынула тёмная густая кровь. Он, испустив страшный стон поверженного в неравном бою мамелюка, остался лежать без движения на заплёванном коридорном полу с закрытыми глазами. Ударился он на самом деле не очень сильно.

Но кровь из носа лилась не переставая. Поэтому лицо и борода знатока смертельных ударов, были залиты кровью, и зрелище было не для слабонервных.

Эффект трагической картины усилился, когда Гришин взял лежащего стонущего Дедка за руку, и как уносят с поля боя павших гладиаторов, поволок его по грязному полу в сторону умывальника. Кровавый след вперемешку со слюной стелился за головой Репинова. И тут на наш этаж заглянул Лось. То, что он увидел, немало его потрясло:

— Что это с ним?

Я с важным видом, поигрывая чахлыми бицепсами, небрежно бросил:

— За базаром плохо следил…Вот так, Лосяра — будешь на дядю батон крошить — и с тобой такое будет!

И грозно хрустнув напоследок кистями, я удалился в комнату.

Маринка смотрела на Виктора широко распахнутыми глазами. Потом спросила:

— А с Дедом что стало?

— Да я же говорил — ничего серьёзного. Уже через полчаса с мокрым полотенцем на переносице, он играл с нами в покер.

Вот так и состоялась моя последняя драка, — улыбнувшись, закончил Витёк.

Он с удовольствием заметил, что Маринка после его студенческих баек немного повеселела.

Через полчаса, когда такси остановилась на улице Щорса, Марина решительно вылезла на улицу, настояв на том, чтобы Виктор оставался в машине. Она махнула на прощание рукой и, не оборачиваясь, почти бегом бросилась в сторону своего дома. Только когда дорога, поглотившая автомобиль с Карытиным, скрылась из виду, Маринка позволила себе зареветь.

Карытин обернулся и проводил взглядом одинокую фигурку девушки. Ему стало так грустно, что защипало глаза. «Обязательно вернусь за ней, — думал он, — обязательно…»

Водитель, по просьбе Виктора, остановил машину, не доезжая до привокзальной площади. Там Карытин расплатился и нырнул в темноту холодного утра.

Подняв воротник пальто, Витька быстро прошёл через зал продажи билетов на второй этаж вокзала, где были выходы на перрон. Нужный ему поезд уже стоял на седьмой платформе. Договорившись о цене с хмурым замёрзшим проводником, Виктор закрылся у него в купе. Там он снял пальто и ботинки, забросил наверх сумку и забрался на вторую полку.

Положив руки за голову, он закрыл глаза и с тоской подумал о Маринке.

Поезд ещё не тронулся, когда Карытин незаметно уснул. Последнее, что ему пришло в голову, был невесть откуда взявшийся каламбур: «Не спится мне — не спиться б мне…»

Во сне на его широком, в едва заметных веснушках лице, время от времени проступала лёгкая улыбка. И проводник, вошедший после отправления состава в своё купе, посмотрел на крепко спящего пассажира и с похмельной завистью подумал:

«Нет проблем у мужика — даже во сне улыбается… А я, японский городовой…Эх, жисть!»

Он грустно хмыкнул и, подтянув спортивные штаны, пошёл собирать билеты.

Часть третья

Джек Пот

«…Люди странные, когда ты — странник»

Марина Кораблёва сидела у себя на кухне и смотрела в одну точку покрасневшими от слёз глазами. Вернувшись домой, она целый час стояла под душем, стараясь хоть немного прийти в себя. Ей было так тоскливо и одиноко, что впору было подумать о средневековом кинжале милосердия. Но вместо яда или крепкой верёвки, когда Маринка зашла в комнату, на глаза ей попалась недопитая бутылка водки. После второй рюмки, глаза её стали слипаться, и девушка, прислонив голову к стене, опять тихонько заплакала.

«Ну вот — пьяные слёзы пошли — распустилась совсем! — подумала она, вытирая нос салфеткой. — Как же тяжело это всё! Что за жизнь такая! Вдруг из ниоткуда появляется человек… Чувствуешь всем нутром — вон он твой, единственный! Млеешь как девчонка от одного только его запаха. И, на тебе — засада! Что же мне теперь делать?»

Она встала и достала из шкафчика банку кофе.

Кроме пронзительной тоски, где-то глубоко в душе шевелился страх за Виктора. Ещё в консульстве Маринка поняла, что никогда не сможет причинить вред этому весёлому и добродушному парню. Его нехитрые прямодушные рассказы про Америку весьма забавляли её. Тем более, что Маринка уже два раза была в штатах, и поэтому немного знала все причуды тамошней жизни.

Она обманывала Виктора, рассказывая про сестру, которой у неё никогда не было. Обманула она его и тогда, когда показывала ему фотографию Глеба Кораблёва, своего ближайшего родственника, со своей супругой, возле статуи Свободы. Так же, скорее уже по инерции, чем с умыслом, она сказала ему, что не получила визу. Это тоже была ложьсегодня Марину Кораблёву на улице Пимоненко ждал паспорт с многоразовым разрешением на въезд в заокеанскую страну, над которой так беззлобно подтрунивал Карытин, пока они ждали своей очереди в коридоре консульства.

Но когда она вчера вернулась из посольства, то неожиданно для себя стала ждать его звонка, как уже давно ничего не ждала. И он позвонил…

Поэтому сейчас ей было страшно. Так страшно Маринке было только тогда, когда её мужа Сергея в упор расстреляли в автомобиле, изрешетив его «БМВ» из двух автоматов во время остановки на светофоре. А её, сидевшую в этой же машине на заднем сидении с пакетиком чипсов в руках, даже осколками стёкол не поранило.

После этого трагического случая ровно месяц Марина прожила на транквилизаторах под неусыпной опёкой Глеба, старшего брата погибшего. Он тогда очень много для неё сделал. Сразу же после похорон отправил Марину в санаторий в Симеиз. Через день приезжал сам. Он же нанял сиделку и врача-консультанта. Почти насильно заставлял находившуюся на грани безумия девушку подолгу гулять с ним среди высоких кипарисов и смотреть на морские закаты. Ни словом не обмолвился о трагедии, превратившей двадцатидвухлетнюю, немного легкомысленную молодую женщину, в скорбную тень.

Вспоминая те страшные недели, Марина пребывала в полной уверенности, что если бы не Глеб с его мягким тактичным обхождением, она попросту наложила бы на себя руки.

И вот снова возвращалось это забытое чувство опасной тревоги.

Сначала просьбу Глеба получить американскую визу и познакомиться с парнем с запоминающейся фамилией «Карытин», она восприняла как очередное «шпионское задание». Их время от времени, всегда как бы в шутку, брат покойного мужа поручал ей.

«Это чтобы ты от тоски не померла, девочка… И не думай, пожалуйста, что я тебя под мужиков подкладываю, — уже без улыбки говаривал ей Кораблев-старший, — ты мне сестра — не забывай никогда об этом».

Маринка и не думала. Тем более, что все просьбы Глеба выглядели довольно безобидно.

Он просто называл ей людей, с которыми следовало познакомиться. Потом, как правило, нужно было разузнать, изучить, прояснить тот или иной вопрос, интересующий Кораблёва, и навсегда исчезнуть с их горизонта. К примеру, иногда надо было ненавязчиво спросить о маршрутах следования, или о планах на отпуск.

Были и другие, более разнообразные вопросы, которые интересовали её родственника. Но как бы там ни было, постель Маринка ни с кем из этих, в большинстве своём отвратительных типов не делила. Хотя её внешность обладала такой сексуальной аурой, что чем скромнее она одевалась, тем больше окружающие мужчины её хотели. Невысокая и стройная с большими карими глазами, немного вытянутыми к вискам как у персидских сказочных красавиц, она всегда привлекала к себе внимание мужского пола. И стоило Маринке своенравно тряхнуть своими густыми каштановыми волосами, все окружающие мужики готовы были до дна вытрусить свои толстенные кошельки.

Но это ей было совсем ни к чему. Со временем она овладела нехитрой психологией этих богатых и опасных современных бизнесменов. И довольно просто уходила от финальной предсказуемой части «романов». Когда она хотела секса, она просто находила в курортном пирующем Крыму симпатичного парня, и с удовольствием проводила с ним неделю-другую.