Сергий Радонежский. Личность и эпоха - Константин Александрович Аверьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Историки сравнительно рано выяснили, что в 1380 г. указанный день приходился на субботу. Тем самым, казалось бы, подтверждался главный тезис известных работ А. А. Шахматова по истории русского летописания о том, что наиболее точную информацию содержат древнейшие из дошедших летописей, а при описании тех или иных событий следует опираться в первую очередь на ранние источники, содержащие правильную датировку. Что же касается «Сказания…», хотя и содержащего массу дополнительных подробностей, не встречающихся в более ранних источниках, отношение к нему стало крайне скептическим.
В соответствии с этими выводами применительно к нашей теме возникает следующий вопрос: можно ли доверять сведениям поздней Никоновской летописи и «Сказания…», описывающим подробности свидания Сергия Радонежского и Дмитрия, или же историку следует опираться только на данные более ранних летописей, где рассказ о нем отсутствует? В более широком плане этот вопрос стал сводиться к проблеме достоверности поздних летописных сводов по сравнению с более ранними.
На протяжении практически всего XX в. вопрос этот решался исключительно односторонне. Так, Н. И. Костомаров считал, что «Сказание…» «заключает множество явных выдумок, анахронизмов… вообще в своем составе никак не может считаться достоверным источником». Еще более резко по этому поводу высказывался А. С. Орлов. Он полагал, что повествование в «Сказании…» носит явные следы целенаправленной обработки в целях возвеличивания роли Церкви, что привело к введению «нового персонажа – предсказателя и чудотворца радонежского игумена Сергия». М. Н. Тихомиров относил этот рассказ к разделу «повествований легендарного характера». Ссылаясь на более ранние и поэтому заслуживающие большего доверия летописи, он выдвинул предположение, что «поездка Дмитрия к Сергию Радонежскому и разговор с ним о Мамае произошли до похода татар, когда только предполагалось, что они нападут на Русь». Аналогичной точки зрения придерживался Л. В. Черепнин: «Сильно разукрашен и эпизод с посещением великим князем Дмитрием Ивановичем Сергия Радонежского, хотя отрицать возможность такого визита и нет оснований. Внесение этого эпизода… вероятно, вызвано желанием приподнять роль Троице-Сергиева монастыря как церковного центра. Гораздо ближе к истине простой и лаконичный рассказ Ермолинской и Львовской летописей, согласно которому Дмитрий Иванович, уже подходя к Дону, получил „грамоту“ от Сергия Радонежского с повелением „битися с татары“».[767]
В 1985 г. вопрос о достоверности поездки Дмитрия Донского к Сергию Радонежскому затронул В. Л. Егоров. Предметом его интереса стали фигуры двух иноков Троицкого монастыря – братьев Пересвета и Осляби, отправившихся по приказу Сергия с великим князем на берега Дона. Как отмечалось литературоведами, в «Сказании о Мамаевом побоище» фигуры монахов-воинов занимают очень значительное место и вырастают до символа, олицетворяющего вклад духовенства в победу над угнетателями Руси. Но при всем этом Пересвет и Ослябя являлись реальными людьми, жившими и действовавшими во второй половине XIV в. Происходя из брянских бояр, они были людьми искушенными в ратном деле, которых лично знал великий князь. Если учесть, что собранное Дмитрием Донским войско по своим размерам превышало все предыдущие русские ополчения, становится понятной острая нужда великого князя в опытных военачальниках «полки умеюща рядити». Подобные люди все были наперечет, и неудивительно, что Дмитрий вынужден был в этих условиях вызвать Пересвета и Ослябю из Троицкого монастыря. Чтобы покинуть монастырь, иноки должны были получить разрешение игумена, то есть Сергия Радонежского.
Но нужно ли было великому князю для этого самому ездить в Троицкий монастырь? По мнению В. Л. Егорова, совершенно не обязательно. Свою мысль он поясняет тем, что при составлении «Сказания…» в XVI в. его редакторы использовали реальный эпизод отправки из Троицкого монастыря на Куликово поле двух иноков, для того чтобы выдвинуть на авансцену личность самого Сергия – настоятеля монастыря, давшего согласие на их участие в сражении. Аргументирует это он тем, что Пространная летописная повесть, более ранняя по времени, чем «Сказание…», не знает о визите великого князя в Троицу, но зато в ней имеется известие, что, когда войско стояло уже на Дону, Сергий прислал Дмитрию грамоту и благословение, «веля ему битися с татары».[768] Если бы ранее великий князь получил личное напутствие Сергия, такой поступок не имел бы смысла.
Отметил В. Л. Егоров и неувязки в хронологии. Как уже говорилось, сбор русской рати был назначен в Коломне 15 августа. Между тем поездка Дмитрия к Троице датируется 18 августа. По его мнению, фантастично уже то, что высшее военное руководство бросило на произвол судьбы подготовку похода и сбор войска в самый ответственный момент. Но самым главным доводом в пользу легендарности поездки Дмитрия 18 августа является еще одно наблюдение исследователя. Пространная летописная повесть сообщает, что русское войско во главе с Дмитрием вышло из Коломны 20 августа. О том, когда ополчение прибыло в этот пограничный город Московского княжества, источник умалчивает. Однако в нем говорится о посещении до этого великим князем коломенского Успенского собора, где князя и «вся воя его» благословил епископ Герасим.[769] По другим известиям мы знаем, что на здешнем Девичьем поле накануне выхода Дмитрия из Коломны, то есть 19 августа, проходил смотр войск. Отсюда становится понятным, что Дмитрий прибыл в Коломну вечером 18 августа и в этот день практически одновременно находился сразу в двух местах, расстояние между которыми преодолеть существовавшими в XIV в. способами передвижения было просто невозможно.[770]
Доводы В. Л. Егорова о легендарном характере свидания Дмитрия и Сергия Радонежского в Троице развил двумя годами позже В. А. Кучкин. Согласившись с тем, что крайне непонятным является тот момент, что, назначив сбор войск в Коломне на 15 августа, Дмитрий не только не послал рати к Оке против Мамая, но и, наоборот, увел их из столицы в противоположном направлении, на север к Троице, историк привел и новые доводы в пользу утверждения о недостоверности этого события. Прежде всего, отметил он, упоминаемого в рассказе митрополита Киприана в 1380 г. ни в Москве, ни вообще в Северо-Восточной Руси не было. В это время он пребывал в Киеве. Поставлен был им под сомнение и факт посылки Сергием Радонежским инока Пересвета. Действительно, он упомянут в летописном перечне убитых, но без добавления слова «чернец», что являлось обязательным для духовного лица. Поскольку Пересвет, судя по всему, был человеком светским, говорить о его связи с Троицким монастырем не приходится. Наконец, свидание не могло состояться в 1380 г., поскольку 18 августа в этом году приходилось не на воскресенье, как утверждает «Сказание…», а на субботу. Однако если В.
