Стою за правду и за армию! - Михаил Скобелев

Силы наши, действующие против турецкой Шипкинской армии, разделялись на три отряда: центральный и главный (генерала Радецкого) стоял прямо против неприятеля и должен был действовать пассивно, оборонительно. Активная же роль выпала на долю двух обходных колонн – левой (князя Святополк-Мирского 2-го), действовавшей с восточной стороны, и правой (Скобелева), наступавшей с запада. Мы решили охватить турок с трех сторон. План был, бесспорно, очень разумный, хотя несколько рискован, даже дерзок. Но мы знали, что имеем дело с противником непредприимчивым, нерешительным, прикованным к своим земляным окопам, не рискующим на быстрые наступательные движения, действия.

По возвращении от Радецкого в Габрово Скобелев энергично занялся приготовлением отряда к тяжелому зимнему переходу, причем особенное внимание обратил на вьюки. О повозках, конечно, не могло быть и речи, так как пути, по которым нам предстояло двигаться, были доступны зимой лишь для диких коз да оленей. Летом даже по ним лишь с трудом пробирался привычный болгарин со своим вьючным мулом. Для батарей подполковника Куропаткина Скобелев приказал приготовить сани (на колесах тащить орудия было немыслимо). Всем же остальным батареям (кроме горной вьючной Лихачева, которая тоже следовала с отрядом), а также обозу приказано было остаться в Габрово. Патроны, сухари и другие необходимые предметы – все это было помещено на вьюках.

Словом, в отряде кипела самая горячая деятельность. Начиная со Скобелева и кончая последним рядовым, все работали, хлопотали… Каждый сознавал, что предстоит совершить серьезный, тяжелый подвиг, который не обойдется без жертв, что придется воевать и с противником и, главное, с суровой природой, с холодом, морозом. Много помогала нам беспечность неприятеля и вера его в неодолимость такой преграды, как Балканы, и притом в такое суровое время года. Наиболее важные проходы турки оберегали довольно тщательно, за остальными присматривали слегка, а тропинки совершенно игнорировали. Мы же на последние-то и обратили все свое внимание. Горький опыт Севастопольской кампании (сражение при реке Альме)[218] послужил нам хорошим уроком в этом отношении, и мы научились кое-чему у англичан… «Где пройдет один солдат, там пройдет и целая армия!» – сказал Наполеон.

Наконец, мы имели перед собой блестящий пример отряда Гурко, прошедшего почти полгода тому назад Ханкиойский проход, и верили в успех нашего предприятия. Главная же вера в успех была в отряде нашем потому, что вел его вперед Скобелев, а мы все почему-то твердо были убеждены, что с ним никогда не проиграем дела, что с ним всюду сломим врага и даже природу. Словом, настроение отряда было самое прекрасное, а известно, как много значит на войне это нравственное состояние, этот дух войск, который сам уже есть отчасти залог победы… Артиллеристы, остававшиеся в Габрове, неподдельно скорбели и завидовали своим товарищам (горной батарее и батарее Куропаткина), отправлявшимся в поход. «Тут сиди без дела да плесни, а вы там понахватаете крестов!..»

Особенно в восторге были от предстоящего движения в поэтическую долину Тунджи (или роз) юные воины болгарского ополчения: они давно уже горячо рвались в бой, давно пылали благородным чувством – отомстить варварам за те страшные зверства, которые причинили они им, за смерть своих отцов, братьев, детей… Старания и труды инструкторов – наших офицеров и унтер-офицеров – не пропали даром: братушки знали свое дело прекрасно. При отряде нашем, готовящемся к походу, были два переводчика: Луцканов и Славейков. Последний, болгарский литератор, участвовал уже в первом Забалканском походе Гурко и ранее занимал пост председателя совета в Эски-Загре. Когда же войска наши отступили, то и Славейков бежал с нами. Вообще, он был заклятый враг турок, не раз сидел в тюрьме за разные патриотические воззвания, не раз бежал из заточения и скитался в горах, преследуемый заптиями[219], не раз жизнь его висела на волоске… Семья его была вся перерезана турками, он остался совершенно один и поклялся всю свою жизнь посвятить на месть вековому врагу его родины и семьи. Естественно, такой человек, хорошо знавший самые глухие места в горах и одушевленный такою фанатическою враждой к общему врагу, при известном уме и опытности, был очень дорог для отряда.

24 декабря отряд собрался у подножия Балкан в ближайших деревнях, а 25-го, в день Рождества Христова, двинулся вперед или, вернее, вверх. Штаб Скобелева с раннего утра был уже на ногах и ожидал выхода генерала у его квартиры. Михаил Дмитриевич скоро вышел из дому и весело поздоровался с нами.

– Нам предстоит, господа, тяжелая работа, – сказал он между прочим. – Пожалуйста, приложите побольше энергии и труда… Раз мы победим здесь, нам, вероятно, не встретится уже препятствий, и мы легко займем Адрианополь, даже Константинополь!

Усевшись на коней, мы переехали через горную речку, у которой собрались части войск нашего отряда: Казанский полк, саперы и сотня уральцев Кирилова. Скобелев поздоровался с солдатами и сейчас же назначил авангард из уральцев, саперов (для продолжения хоть какой-нибудь дорожки) и одного батальона Казанского полка под общею командой адъютанта Его Высочества полковника Ласковского[220].

– Извольте занять деревню Зелено-Древо, – отдавал Скобелев инструкции, – а затем как можно скорее захватывайте главный перевал и Марковы столбы (первый перевал)… Двигайтесь как можно осторожнее, чтобы турки вас не заметили, и торопитесь завладеть возвышенностью!

Так как священника при отряде не было, то Скобелев приказал снять всем шапки и прочитать молитву.

– Ну, теперь с Богом! Дай Бог счастья! – сказал он.

Отряд стал тихо подниматься в гору. Впереди двигалась лихая сотня уральцев на своих маленьких, косматых, но крепких лошадях. Народ все это был сильный, отважный, надежный. Бравый командир их, войсковой старшина Кирилов, был действительно молодчина во всех отношениях и подавал пример своим станичникам в мужестве и выносливости. При сотне находился и упомянутый уже проводник Славейков, взявшийся провести отряд.

С каждым шагом двигаться становилось все хуже, все труднее. Особенно тяжело приходилось передним людям. Двигались, конечно, гуськом, один за одним… Лошаденки казачьи то быстро карабкались по почти отвесным скалам, то, осторожно упираясь передними ногами, постепенно сползали на задних вниз, рискуя ежеминутно свалиться в глубокую пропасть. Да и не раз приходилось видеть, как несчастное оступившееся животное вместе с всадником стремглав летело вниз в страшную бездну… Никоторые казаки, спешившись, хватались за хвосты своих лошадей, которые тащили их таким образом вверх. Снег становился все глубже и глубже, особенно в лощинах. Лошади проваливались по самое брюхо, пехотинцы вязли по колено. За авангардом двигались остальные части отряда. Скобелев всех их пропускал мимо себя, ободрял и высказывал уверенность в победе. Наконец от полковника Ласковского приехал гонец и сообщил, что деревня Зелено-Древо занята без боя, что турецкие позиции хорошо видны, но турки, очевидно, не замечают нашего движения.