Человек из Преисподней: Часть 1. Дом (СИ) - Шабалов Денис

Теперь болевые ощущения нес уже сам Наставник. И следил при этом за воспитанником. На каждой тренировке воздействия были различные – то карандаш между пальцами, то концом палки в грудную мышцу, то постепенное наращивание давления на любую болевую точку на теле, а то и просто острым кончиком ножа в бедро. Боль усиливалась постепенно, но неуклонно – а курсант сидел и терпел, пытаясь либо гасить ее встречной яростью, либо раствориться в полном спокойствии, отрешиться, сжать боль в одну точку, локализовав только в одном участке.

И психологическая подготовка действовала. Ребята просто поверили в свои силы. Что, в общем, немудрено, когда ты изо дня в день бегаешь, дерешься, стреляешь, знакомишься с новыми способами убиения врага, снова бегаешь и корячишься под штангой, снова стреляешь, снова дерешься, снова ведешь стрелковый спарринг с машиной и побеждаешь ее – да еще и на мозг тебе капают, что ты нихрена не боишься, способен работать в любых условиях и с любым оружием, и даже без него. Они видели это на практике, своей собственной шкурой уяснили, что человек действительно может превзойти машину. Теперь при виде врага каждый из них испытывал лишь спокойную уверенность и легкое любопытство: как же сподручнее разобрать тебя на части?.. Как же быстрее отработать тебя, чудовище?.. Постепенно они подходили к тому состоянию, входили в тот круг избранных, который и назывался – ПСО, подразделение специальных операций.

И Наставник же учил командира работе с личным составом. Уже на пятом курсе Сергей знал, что его прочат в командиры обоймы. Петр Иваныч не раз говорил, словно между делом, что работа эта по нему, что он справится. Шутка ли – начиная со второго курса в бессменных командирах ходит. А так как вакансий нет, то и собирать обойму придется свою. Восьмую. Впрочем, это Серегу нисколько не пугало. Собственная обойма, которая работает слитно, словно пальцы одной руки... Не об этом ли он мечтал с самого детства?

Решающая беседа произошла как-то неожиданно. Хотя – может, это Серега не ожидал, а Петр Иванович все же подготовился… Уж очень складная получилась речь.

Случилось это после пятого курса, когда Серега, вновь оставшись на каникулах в Академии, жил в отсеке группы и ждал со дня на день начала учебного года и убытия в Дальние Казармы. После смерти матери он побывал в родительском доме лишь раз – забрать настольную лампу, которая стояла сейчас у него на тумбочке. И окончательно переселился в казарму. Надо сказать, это сильно на пользу пошло: в то время, пока остальные на каникулах позволяли себе расслабиться – он продолжал пахать. Очень уж нравилось, что уже сейчас он на голову превосходил остальных курсантов группы. Но, как и всякому фанату режима, ему всегда было мало – и Серега продолжал совершенствоваться. Все в соответствии со словами батьки. Частенько компанию составлял и Гришка, который торчал у товарища до полуночи, да и остальные пацаны забегали.

Наставник зашел вечером, Серега как раз ко сну собирался. День прошел тяжеловато: последнюю неделю он решил устроить себе скачки наподобие тех, что предстояли в Казармах. Кросс пятнадцать километров вокруг Дома, потом на полигоне от души пострелял по железякам в динамике, потом в зале тренировочку, а потом, вечером, смотался с дежурной сменой на мотовозе до Плантаций и, пока они менялись, устроил заплыв до дамбы и обратно. Вернулся никакой: руки-ноги заплетаются, веки от усталости друг к дружке липнут. Еще и прикимарил в мотовозе, благо дорога спокойно прошла. Забрался в отсек, только завалился на койку – а тут Петр Иванович пожаловал.

Наставник обещание тогда сдержал и с комендантом поговорил. Хоть и со скрежетом, но позволил Хуер этакое безобразие. Но взял обещание – навещать своего курсанта с проверками. «И чтоб порядок у меня по всей казарме! И в тумбочках!» Петр Иваныч и навещал. Но чтоб так поздно…

Зашел, побродил меж застеленными по струнке курсантскими кроватями, просмотрел тумбочки – не уподобляясь Хуеру, конечно, а наоборот, прикрыть ежели что, – и, пододвинув табуретку к кровати, уселся напротив.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Серега, сообразив, что Петр Иванович о чем-то поговорить желает, уже сидел, свесив ноги на бетонный пол.

Помолчали. Серега – вопросительно поглядывая, а тот – просто глядел внутрь себя, словно думая какие-то свои думы…

– В годы Великой Отечественной войны в советской авиации существовало две категории летчиков, – вдруг, безо всяких предисловий, начал Наставник. – Одни – с десятками и сотнями сбитых самолетов на счету, с иконостасом на груди, обласканные высшим командованием и стремительно ушедшие вверх в званиях; другие – с одним-двумя, лейтенанты и старлеи. Первые – ведущие; вторые – ведомые. Первые прошли всю войну, до последнего дня; вторые – гибли во втором-третьем бою… – он философски развел он руками. – Статистика.

Серега ждал.

– Вот еще тебе факт… это уж на самой поверхности лежит. Подразделение, имея грамотного командира – такого, который и за людьми следит, и учит, опыт и знания передает, и в руководстве грамотен, и сам многое умеет, и за дело болеет – имеет куда больший процент выживаемости. К тому же – если лидерские качества в нем. Упорство, опять же… Если же командир в чем-то слабоват – и подразделение не в таком выигрыше.

Серега улыбнулся. С первого-то захода он не очень сообразил – но теперь, пожалуй, начало вырисовываться…

– Дальше. Преемственность! – Петр Иванович поднял вверх указательный палец, особенно акцентируя внимание. – Если дед и батя кадровые вояки – уже человек тянется. Не посрамит династию… Так ведь?

Серега кивнул. Он уже все понял и ждал, когда Наставник закончит свою речь – невежливо старшего перебивать. И по званию, и по возрасту. И, тем более, по авторитету.

– А ведь командир обоймы – дело непростое. Это ж какая нагрузка… Это же ответственность! Это вызов, понимаешь? Сможешь или нет? Сдюжишь ли?.. В конечном итоге именно от офицеров – командира, зама, комодов – зависит успех обоймы. А еще, что очень важно – это свобода. Решил новый коридор в паутине исследовать или на горизонт выше подняться – никто не запретит. Главное, чтоб вернулся. Это главное! А второе – чтоб вернулся с добычей. В таком вот порядке…

Серега усмехнулся. Наставник, зная его как облупленного, все перебрал. И ответственность, и упрямство, и деда с отцом, и свободу выбора, и горизонты… И даже про статистику не забыл – понятное дело, кому ж не хочется в ветеранах ходить, вся грудь в орденах…

– Потому и получается, Сержик: ты основной кандидат. Принимай командование. Если не ты – то кто? Ты, пожалуй, в этом выпуске лучший. Третий год у нас хороший выпуск, аж боязно сглазить: Фугас, Сова, Гвоздилычи… Теперь ты. Не знаю уж, как там дальше будет… Так что скажешь, мой дорогой?

И Серега, не ломаясь, сразу согласился. Без ложной скромности, совершенно объективно понимая, что он действительно один из лучших в группе. Разве что Пашка Злодей к нему вплотную приближается. А кроме того – привык он к своим обязанностям, привык, что его команда – непреложный закон. Да и ребята привыкли. Сработались. В самом деле: если не он – то кто? Откажется он, откажутся остальные – кому доверить ответственность?

И именно тогда Наставник, получив его согласие, и рассказал, кто же такой командир обоймы.

Сергей и раньше понимал, что командир обязан иметь другую, отличную от бойцов, психологию – но Петр Иванович впервые заговорил на эту тему открыто, желая расставить точки. Командир – не первый среди равных. Да он и не может быть таковым. Командир – это всегда начальник, и друзей в Джунглях у него быть не может. Друзья они здесь, в Доме. А за стенами Внешнего Периметра все они его подчиненные. Личный состав. На каждом выходе командир обязан затолкать внутрь и запереть на замок эту дружескость. И если встанет выбор выполнить ли поставленную задачу или сохранить жизнь друга – непростой, страшный выбор – сомнений быть не должно. Дом – важнее. Поговорка «Сам погибай, а товарища выручай» актуальна только для бойцов. Для командира же первостепенна только одна аксиома: «Задача должна быть выполнена во что бы то ни стало».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})