Добыча золотого орла - Саймон Скэрроу

Катон уже видел фигуры бойцов, спешно занимающих позиции на валу, преграждавшем дорогу, углубляясь с обеих сторон на некоторое расстояние в болото, заканчивавшемся на каждом фланге маленьким редутом. Теперь до ворот, распахнутых в ожидании отступающих, оставалось всего сто пятьдесят шагов. Но их еще надо было преодолеть, а между тем первые вражеские воины уже выбежали из-за поворота, размахивая оружием и издавая боевые кличи. Со стуком копыт и громыханием колес выкатила и колесница Каратака. Вождь снова стоял на ней, зажимая рукой рану в плече. В другой руке он держал копье, потрясая которым указывал на римлян. Катону оставалось лишь восхищаться волей и целеустремленностью этого человека, которые были сильнее боли.

Когда Шестая центурия одолела уже половину пути до укреплений, Катон снова оглянулся и был потрясен, увидев, что враг их почти настиг. Впереди протянулся защитный ров, дно которого было утыкано острыми кольями, а дальше дорогу перекрывал увенчанный частоколом земляной вал, высыпав на который бойцы когорты пытались приободрить своих товарищей криками. Катон, однако же, понимал, что враг настигнет его бойцов прежде, чем они успеют укрыться за воротами. А если так, надо встретить его в строю.

– Стой! Кругом! Сомкнуть ряды!

Хотя манящие спасительные ворота были, казалось, совсем рядом, бойцы Шестой центурии, не колеблясь, выполнили приказ: развернулись навстречу врагу и подняли щиты, изготовившись к отражению атаки. Но на сей раз вражеский удар отбросил легионеров назад: линия щитов прогнулась, один солдат не устоял на ногах, и прежде чем кто-то успел занять его место в шеренге, туда, размахивая топором, уже ворвался громадный кельт.

В следующий миг топор обрушился на сбитого наземь легионера. Тот заметил угрозу и вскинул, прикрываясь от удара, руку. Тяжеленный топор легко перерубил запястье, продолжая движение, разнес шлем и глубоко вонзился в череп.

– Убрать его! – хрипло заорал Катон. – Убить!

Сразу три меча вонзились в бритта, и тот, захрипев, осел на колени. Пальцы разжались, выпустив смертоносный топор, и он испустил дух. Но прежде чем римляне успели закрыть прорубленный им разрыв в строю, другой воин, совершив огромный прыжок, приземлился рядом с телом павшего товарища, рубанув ближайшего римлянина длинным мечом. Легионер едва успел убрать голову, подставив наплечник пластинчатого доспеха под удар такой силы, что у него с сухим треском сломалась ключица.

В прорыв уже устремлялись другие вражеские воины, не давая восстановить целостность строя. В отчаянной попытке Катон бросился вперед и, упираясь в землю ногами, стал толкать в спину стоявшего впереди легионера, пытаясь выпихнуть его в первую шеренгу. Но напор вражеских воинов, побуждаемых громовым ревом Каратака, был уже неодолим. Как ни упирался Катон, он чувствовал, что отступает шаг за шагом. Однако оттесняемая центурия уже находилась возле самого рва, в тени нависавшего земляного вала.

Воин, сражавшийся впереди него, пошатнулся, повалился в сторону и упал в ров, где напоролся на заостренный кол, какими было утыкано дно. Катон занял его место и оказался в самой гуще беспорядочной и безжалостной свалки, в которой сцепились римляне и бритты. Римского строя больше не существовало, противники перемешались, но теснота и толчея отчасти играли на руку римлянам, ибо в такой сутолоке длинные, рубящие мечи кельтов были почти бесполезны, короткие же клинки легионеров находили цель гораздо чаще. Однако бритты не ослабляли натиска и там, где не могли действовать оружием, пускали в ход кулаки, ногти и зубы, вцепляясь римлянам во все не прикрытые доспехами части тел. Один юный воин с пронзительным воем бросился на Катона, перехватил запястье его правой, державшей клинок руки, а другой рукой попытался вцепиться в горло. На миг Катона охватила паника, мускулы парализовал смертельный ужас, но инстинкт самосохранения пришел на помощь. Он сбросил с левой руки щит, сжал ее в кулак и вмазал противнику по лицу. Тот лишь моргнул, но отчаянной попытки задушить римского центуриона не оставил. Катон ударил второй раз – с тем же результатом, – потянулся к висевшему на поясе кинжалу, выхватил его и вслепую ударил вперед, угодив нападавшему в живот. На лице юноши, только что исполненном ярости и злобы, отразились удивление и боль. Катон из последних сил нанес еще один удар, повернул кинжал в ране и почувствовал, как его руку обдала теплая струя крови. Противник обмяк и больше уже не порывался душить, хотя теснота и давка не давали ему упасть на землю.

– Бегите! – крикнул Катон уцелевшим бойцам центурии. – Бегите!

Толчея разрядилась, когда бойцы, одни быстро пятясь, другие поворачиваясь и припуская со всех ног, устремились в узкий проход наскоро сколоченных ворот. Теперь битва продолжалась на бегу. Римляне ожесточенно отмахивались от врагов, стремясь поскорее убежать под защиту вала, а бритты преследовали их с остервенением охотничьих псов, ни за что не желающих дать добыче уйти. Катон устремился к знаменосцу и с облегчением увидел, что Септим тоже находится рядом с ним, поражая каждого бритта, дерзнувшего оказаться слишком близко. Бок о бок они втроем отходили к воротам, до которых оставалось несколько локтей. Отступали легионеры по узкому пандусу, пролегавшему между защитными валами, конфигурация которых позволяла забросать наступающих копьями. Увы, защитники укреплений не решались пойти на это, опасаясь, что под удар попадут их же товарищи. Почувствовав плечом воротный столб, Катон пропихнул знаменосца внутрь.

– Теперь ты, оптион.

– Командир… – попытался было возразить Септим, но Катон оборвал его:

– Это приказ!

Прижавшись спиной к воротному столбу, центурион подобрал с земли оброненный щит и вновь схватился с врагом. Один за другим бойцы проходили мимо него в ворота, а центурион продолжал колоть и рубить, отбиваясь от людей Каратака, как загнанный зверь от собак. Наконец, похоже, живых римлян за воротами не осталось, но Катон не покидал свою позицию, так как не был в этом уверен. Кончилось тем, что сильная рука схватила его за плечо и втянула в проем.

– Закрывай! – крикнул Макрон, и два отделения налегли на бревенчатые створы, в то время как вражеские воины навалились с другой стороны, пытаясь их распахнуть. Но легионеры, действуя более слаженно, быстро закрыли ворота и задвинули в петли запорный брус за миг до того, как бревна содрогнулись под обрушившимися на них ударами.

– Получите! – раздался с вала голос Туллия, и Катон увидел, как легионеры выпустили на сгрудившихся у ворот врагов настоящий град метательных копий. Воздух огласился воплями, а потом удары по створам прекратились. Смолкли и вражеские крики.

Катон сидел на корточках, одной рукой держась за щит, а другой сжимая рукоять меча, на который он опирался, поддерживая уставшее тело.

– Ты в порядке, приятель?

Катон поднял глаза и при виде Макрона покачал головой:

– Не отказался бы промочить горло.

– Прости. – Макрон улыбнулся и потянулся за флягой. – Все, что у меня есть, это вода.

– Сойдет, на худой конец.

Катон отпил несколько больших глотков тепловатой жидкости, вернул флягу, медленно поднялся на ноги и бросил взгляд за плечо Макрона:

– Что там интересного?

– А ты посмотри.

Катон указал рукой. В той стороне, где находилась крепость, к небу поднималась струйка дыма.

Глава 39

– Что это значит? – прорычал Макрон. – Они же не могли нас обойти, верно?

– Не могли. Это невозможно.

– А почему?..

Катон кивнул головой в сторону болота:

– Если бы авангард Каратака прошел там, его бойцы первым делом добрались бы до нас.

– И кто же тогда орудует в крепости?

Прежде чем Катон успел ответить, к ним со встревоженным выражением на лице подбежал центурион Туллий.

– Уже увидели, да?

– Так точно, командир, – спокойно ответил Макрон. – Потому мы и смотрим в ту сторону.

– Они обошли нас. Зашли к нам в тыл.

Туллий испугался так, что его понесло.

– Ну, мы и нарвались! Сейчас они покончат с крепостью и навалятся на нас. Зажмут в клещи с обеих сторон и разорвут в клочья. Прав был Максимий, не надо нам было покидать крепость… – Туллий обернулся к Катону. – Это ты во всем виноват. План был твой, и этот кровавый кошмар – твоих рук дело. Зря я тебя послушал…

Сначала Катона охватил гнев, потом презрение к старшему командиру, но он молчал, понимая, что давать волю этим чувствам никоим образом нельзя. Сейчас не было времени защищаться от подобных беспочвенных обвинений. Ему следовало осторожно выправить ситуацию, пока старый центурион не впал в панику и не начал принимать поспешные, губительные решения. Кроме того, Катон знал, что Туллий неправ.

– Я, должно быть спятил, потому и стал тебя слушать, – с горечью продолжил Туллий. – Не надо было мне тебя отпускать. Думаю, тебя нужно отстранить от командования.