Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

— Отец Олафа, конунг Гуннар, и сам парень ни за что бы почитания Падрэга не допустили. Поэтому Ульг сговорился с его дядей, жрецом, и в обмен на конунгство тот пообещал объявить среди отрягов верховным богом Падрэга. А поскольку при живом наследнике стать конунгом Сутулому Хлодвигу светило не больше, чем змее — сороконожкой, то Ульг-Волупта напел в уши моему отцу, что только Олаф сможет найти пропажу. Только не думало-не гадало надирское отродье, что в Старкад парень попадет не как павший герой, а как живой смертный, да еще и не один… Да этого никто не мог предугадать, даже, поди, настоящая Волупта, — Мьёлнир усмехнулся в кустистую бороду.

Старушка в черном за столом загадочно улыбнулась.

— И у радуги драконы только Олафа поджидали — не должен был сын конунга живым вернуться на Белый свет, — продолжил громовержец, сверля и прожигая взглядом прижавшегося к стенке и примолкшего Падрэга. — А остальных бы уж так, до кучи, оприходовали бы…

— А я всё в толк не возьму, сынок, как ты воды из хеловой реки зачерпнуть осмелился? — покачал седой лохматой головой Ходер. — Ты же знаешь, что это — дурной знак для любого бога…

Мьёлнир усмехнулся.

— Для бога, может, и да. А для хитрой нашей царевны, что из сапог ее вылила, да из рубахи выжала во фляжку — хоть бы что. Да и сказала она об этом нам только вчера, когда сидели мы тут все да думали, что дальше делать. Вот и пригодилась водичка.

— А что, в Хеле вас уже ждали? — поправила тонкой рукой золотые пряди Аос.

— Похоже на то, — кивнул бог грома. — Эй, Падрэг, как там было?

Разоблаченный и поверженный, бог разума пораскинул мозгами, решил подойти к ситуации разумно, и не стал запираться.

— Мы ожидали, что кто-то из богов догадается, где спрятано похищенное… — кротко потупив очи, заговорил он, тщательно подбирая слова. — Поэтому Хель устроила две ловушки. В развалинах Хольмстадта, и у себя во дворце, где хранилось настоящее кольцо. Это была ее идея…

— А фальшивое-то откуда нам найти было? — нахмурился, вспоминая пережитое, Мьёлнир. — Ведь если бы не Суртр, мы б его сроду не отыскали!

Пленный криво ухмыльнулся.

— Охотно верю. Вот поэтому почти у самого входа в Нифльхайм, на дальнем берегу реки Забвения, Хель подложила под камушек как бы потерянное письмо. Ее к неизвестному адресату. В котором и говорилось, что кольцо в безопасности, и что в тех развалинах его никто не найдет. Там даже план был нарисован. И место крестиком отмечено.

— Не видели мы никакого письма… — обиженно буркнул Олаф.

— Так кто ж знал, что вы Хелы перепутаете! — снова нервно хихикнул Падрэг. — Вот поэтому, когда Суртр обнаружил вас у себя, он указал вам дорогу, и разве что не за руку довел до ловушки…

— А почему просто наружу не выставил? — в который раз удивился Иван.

Тут Падрэг не выдержал.

Уткнувшись лбом в колени, он расхохотался до слез, и долго потом еще икал и утирал рваным грязным рукавом мокрые глаза.

— Суртр рассказал мне… он подумал… что такие… умники… как вы… если уж Хелами ошиблись… то письмо точно прозеваете… или еще что-нибудь учудите… что ни одному мудрецу в голову не придет… и решил… стобы уж всё наверняка получилось… до самых развалин вас довести…

— Ну, а почему он не добил нас, когда мы были в его власти? — угрюмо буравя развеселившегося ренегата тяжелым взглядом, задал вопрос громовержец.

Тут веселье Премудрого как рукой сняло и в сундук спрятало.

— Не важно это, — кисло поджал тонкие губы он. — Не убил — и хорошо. Пожаловаться решили?

— Не говоришь — не говори. Эй, Суртр? — переключил внимание Мьёлнир на великана, меланхолично и гулко напевающего что-то себе под нос в дальнем углу. — Ты меня помнишь?

— А?.. что?.. Это меня?..

— Суртр, это я, Мьёлнир, — встал бог грома во весь рост. — Ты меня помнишь?

— Да я что-то тут помню, тут не помню, тут опять не помню… — горько пожаловался тот, шлепая себя едва теплящимися руками по лысой, угольно-черной головушке.

— Ты помнишь, почему меня сразу не прикончил? — звякнул сталью голос громовержца, и Суртр, наконец, поднял глаза.

— А, это ты, Мьёлнир… А ты знаешь, я ни в чем не виноват. Я и знать толком ничего не знал… Это всё Падрэг… Это он придумал, что тебя можно…

— Молчи!!! — взвился, как ополоумевший, бог разума.

— …что тебя можно насильно в наш стан перетащить, — не обращая внимания на ужимки бывшего босса, продолжал бубнить великан. — Сказал, что такой здоровый и тупой громила, как ты, нам не помешает… Обрати внимание, это не я, это он так сказал… А потом, может, говорит, и еще кого-нибудь так же охомутаем… Лиха беда — начало… Он где-то выискал, что магия какая-то древняя есть… или заклятье…

— Заткнись!!!!!!!

— …которые такую штуку произвести смогут… Только это Хель знала, что и как надо делать… А сейчас она отчего-то совсем примолкла… Я мигаю ей, мигаю, а она ровно как не признает меня…

— Это Скавва, Суртр.

— От меня тебе одно признание может быть — веслом по башке! — зыркнула на пленника богиня волн так, что лицо того вытянулось, и он обиженно забился в свой уголок.

— А чего я ей сделал?.. Ничего я ей не сделал… Подмигнул, и всё… Если она не Хель, а Нолла, так бы прямо и сказала… Я разве против…

Играя желваками, багровый от еле сдерживаемого бешенства громовержец отшвырнул ногой стул и, стиснув руки за спиной, прошелся громыхающими шагами по ставшей вдруг маленькой и тесной кухне.

Тонкие голубовато-белые молнии потрескивали вокруг него, готовые сорваться, слиться в одну большую, и поразить, испепелить, распылить на молекулы Того-в-кого-не-будем-тыкать-пальцем.

— Все слышали теперь, что ваш умник нам готовил?

Голос Мьёлнира больше был похож на рычание.

Волна ярости прокатилась по рядам богов, и приговор ренегату повис в воздухе, написанный большими алыми, местами подтекающими, буквами.

Против был поднят только один голос.

— Сначала мы должны судить его. Это — справедливость!

— Чтобы кого-то судить или казнить, Улар, нам нужен Верховный бог, не забывай, — рассудительно подсказал Ходер. — Справедливость — справедливостью, а закон — законом.

— Нолла говорит, что Рагнарок поправится со дня на день, — с теплой гордостью, словно это была ее заслуга, проговорила Фригг.

— Рагнарок уже поправился, — донесся тихий, но твердый голос от двери.

Все, не веря ушам, как один повернули головы, и увидели Светоносного — бледного, осунувшегося, постаревшего, неуверенно опирающегося плечом на косяк, но живого и почти здорового.

— Отец!!! Тебе нельзя вставать!!!