Зов пустоты - Максим Шаттам

скрипели при каждом шаге, череда язвительных смешков превратилась в хохот безумной ведьмы, когда Людивина решила ускориться.

Поздно прятаться.

Лестница вывела их на просторную площадку, куда выходило пять закрытых дверей.

Людивина чувствовала, как бьется ее сердце – ровно, но быстрее обычного. Она старалась внимательно следить за всем, сохранять спокойствие, видеть все, но не упускать из виду главное – безопасность каждого из них. Если на них с криками выскочит наркоман, они не имеют права утратить самообладание, думая, что перед ними террорист.

Она поняла, почему ей не по себе. Воспоминание о том, как на нее напали в собственном саду, еще не стерлось – удар электрошокером, легкость, с которой Антони Бриссон подчинил ее… Для нее он навсегда останется голым мужчиной. Тем, кто толкнул ее на словесную проституцию, чтобы выжить. Тем, кто вытащил ее из ямы, чтобы изнасиловать и убить. Ублюдком, чудовищем.

Сеньон внезапно хлопнул ее по плечу, возвращая к реальности. Он указал на низ одной из дверей: под ней мерцал тусклый свет. Словно там горела свеча.

Все дружно положили ладонь на табельное оружие, но не стали пока доставать пистолеты из кобуры. Стараясь не шуметь, они приблизились к двери. Сеньон встал справа от проема, Людивина – слева, Гильем – по центру. Людивина собралась было крикнуть: «Жандармерия!», но в последний момент оттолкнула Гильема вбок. Никого не ставить по центру. На всякий случай…

– Жандармерия! Назовите себя и откройте дверь! – приказала она громко и четко.

Спустя мгновение дверь пробили порох и расплавленный свинец. Смертоносный ливень взорвал гипсовую лепнину, изрешетил деревянные брусья, расшвырял щепки и пыль. Выстрелы гремели, словно крики ярости.

Людивина съежилась, втянув голову в плечи, и выдернула из кобуры свой «зиг-зауэр», стараясь не закрывать глаза в наступившем хаосе. Сеньон прижался спиной к окну, держа у лица свой полуавтомат. Людивина не увидела Гильема, но поняла, что пули летели как раз туда, где он стоял, пока она его не отпихнула.

Она с ужасом заметила, что Гильем лежит на полу, ошеломленный. Похоже, он остался цел, но сильно испугался. Она жестом велела ему не двигаться.

Стрельба прекратилась. Людивина медлила. Стоит ли броситься вперед или лучше отступить и сообщить в ГВНЖ? Как они будут удерживать сумасшедшего, пока не подоспеет подмога? Что, если элитное подразделение будет добираться час, а стрелок выйдет с автоматом Калашникова и прошьет их пуленепробиваемые жилеты, точно скальпель – живую плоть? Что, если он взорвет себя?

Сеньон вопросительно качнул подбородком, спрашивая у Людивины, что она думает делать. Он указал на дверь.

Она помотала головой.

Слишком опасно.

Она чувствовала, что одна непременно решилась бы. Но не с Гильемом и Сеньоном. Это безумие. Да она и не могла больше вести себя безрассудно. Необдуманные решения остались в прошлом.

Отступить и оцепить периметр.

Она услышала шум в комнате, затем узнала характерный щелчок зажигалки.

Он что-то поджег!

Первое, о чем подумала Людивина, – фитиль. Он их всех взорвет.

– На улицу! – крикнула она коллегам.

Едва они дернулись с места, как за дверью раздался выстрел. Один. Затем сильный удар. Что-то упало.

И тишина. Из-за двери больше ни звука.

Сеньон и Людивина переглянулись. Они думали об одном.

– Черт с ним, – бросила она, развернулась и двинулась к двери.

Сеньон мощным ударом ноги вышиб и без того еле державшуюся створку, выставил перед собой пистолет.

Их встретило плотоядное дыхание ада, заставившее отпрянуть.

Языки пламени уже лизали стены на уровне человеческого роста, заполняя комнату удушающим жаром. На полу валялись три пустые канистры – судя по запаху, из-под бензина. Огонь неистово пожирал то, что еще недавно было спальней и кухней.

В центре комнаты, в жадных объятиях огня, лежало тело. Алая гвоздика пробила дыру под нижней челюстью, из нее капала кровавая слеза. Прямо в мозг. И пистолет все еще у него в руках.

Сид Аззела поджег дом и покончил с собой.

Людивина хотела броситься в комнату, схватить труп, вытащить его из огня, но пламя неистовствовало, словно ревнивая любовница, кидалось ей прямо в лицо. Сеньон оттащил ее назад.

Они ничего больше не могли сделать.

Им оставалось лишь смотреть на творение дьявола.

58

Мигалки пожарных машин освещали улицу и собравшихся зевак. Особняк потрескивал, накаляясь, ленты пламени исступленно рвались к небу из каждого отверстия, словно прославляя неведомое, всеми забытое божество.

Слишком поздно, сообщил старший пожарный. Они обильно заливали пожар водой, чтобы не дать огню распространиться, но здание и его содержимое уже нельзя было спасти.

Людивина стояла на пустыре, заменявшем придомовой сад, в стороне от работавших пожарных, чтобы не мешать. Сеньон, уперев руки в бока, зачарованно смотрел на огонь. Гильем с потерянным видом сидел на пне.

– Ты спасла мне жизнь, – прошептал он. – Если бы я остался перед дверью, словил бы пять-шесть пуль, не меньше.

– На тебе был жилет, – попыталась успокоить его Людивина.

– И что с того… Он мог попасть мне в горло, в бедренную артерию – и все.

Людивина положила руку ему на голову:

– Получается, мы квиты?

Гильем поднял на нее глаза, но не смог улыбнуться.

– Он нас ждал, – едва слышно сказал Сеньон.

– Ждал или нет, но он был готов. Он знал, что рано или поздно к нему придут.

– Ты все правильно поняла. Лоран Брак должен был найти доверенного человека, который сделает самую грязную работу. И вот он, этот человек, догорает у нас на глазах.

– Он тоже выполнял приказ, – вмешался Гильем.

– Почему ты так думаешь?

– Из-за выстрелов. Как только он услышал, что мы копы, начал палить как сумасшедший, а потом облил все бензином и выстрелил себе в голову. Четкая последовательность действий, будто он давно готовился. Дождался, когда пламя доберется до него, и только потом застрелился. Приказ был ясен: поджечь нас, если получится, но главное – не попасться нам в руки живым. И да, он немного поторопился.

– Дилетант, – подытожил Сеньон. – Если бы он постарался, мог бы обставить все получше и грохнуть всех нас.

– Да. Он все делал быстро, стремился успеть главное – убить себя. Чтобы мы ни при каких обстоятельствах не смогли заставить его говорить.

Сеньон шумно выдохнул. Он был расстроен и зол.

– И он справился с задачей…

– Нужно забрать труп и взять ДНК, – решительно заявила Людивина. – Найти родственников Сида Аззелы, взять образцы ДНК для сравнения, убедиться, что сгорел именно он. Мы разберем по кирпичикам всю его жизнь. Восстановим маршруты, расходы. Это он создал ячейку по приказу Брака. Он – последнее звено на пути