«Пушечное мясо» войны Первой мировой. Пехота в бою - Семён Федосеев

Осенью 1915 г. на Русском фронте воюющие стороны переходят к позиционной обороне, зарываясь в землю на виду друг у друга и совершенствуя свои позиции. Вообще на протяжении войны оборона непрерывно развивалась, если можно так выразиться, во всех трех измерениях — по фронту, в глубину фронта и в глубину грунта. Слова о том, что «войска все глубже зарывались в землю», не были просто красивым оборотом речи — траншеи действительно становились глубже, применявшиеся еще с Русско-японской войны противошрапнельные козырьки, навесы, ниши и подбрустверные блиндажи сочетались с заглубленными убежищами на группы и подразделения с перекрытиями для защиты от фугасных снарядов. Главная и тыловая позиции полосы обороны дивизии теперь включали две-три траншеи полного профиля, от внезапных нападений их обеспечивали проволочные заграждения в несколько рядов. Расстояние между траншеями составляло 100–150 м, между позициями — до 4 км. Основной задачей оборонительного боя считалось удержание первой траншеи. Тыловая позиция по-прежнему служила исходным рубежом для контратак резервов.

Расположение окопов в 1915 г. — все еще на боевых гребнях или у подошвы скатов, окопы имеют открытый тыл, защищаются тяжелыми козырьками, только демаскирующими окопы. Но артиллерийский огонь противника, быстро наводимый на выявленные, четко видимые благодаря линейным начертаниям позиции, засыпает их шрапнелью, осколками и землей, разрушает фугасными гранатами. В числе главных целей артиллерии оказываются пулеметы обороны. А.А. Свечин, воспоминая о действиях пулеметчиков 6-го Финляндского полка, которым командовал с августа 1915 г., пишет, что из-за артиллерийского огня противника у выдвинутых в первую линию на высоты пулеметов «наводчики… выбывали в каждом бою чуть ли не на 50%, преимущественно убитыми; сильно страдала даже материальная часть: пробивались кожухи и вытекала вода». Приходилось развивать главную позицию обороны в глубину, постепенно отходя от линейной тактики и отказываясь от непосредственной установки огневых средств на высотах.

Получают распространение блиндажи и убежища. Ходы сообщения допускают маневр подразделениями и тяжелым оружием пехоты (пулеметами, позднее — легкими минометами). После первых германских газовых атак начинает формироваться противохимическая оборона войск на позициях (об этом несколько ниже).

Оборудование позиций зависело еще от изобретательности самих войск. На отдельных участках пехота создавала полосу искусственных препятствий из подручных материалов. На фронте появлялись собственные «нештатные» варианты позиций и заграждений. Так, приказом от 10 мая 1915 г. войскам 5-й армии были рекомендованы к применению поднимающиеся решетки и объявлена благодарность их автору штабс-капитану Нищенскому. Решетки-рамы сколачивались на месте из жердей, обтягивались сеткой из колючей проволоки и укладывались горизонтально на определенном расстоянии впереди первой траншеи. Когда противник, перейдя в атаку, подходил «на расстояние штыкового удара», решетки неожиданно поднимались из окопа канатами и задерживали его, подставляя под огонь стрелков. В то же время лежащие решетки не мешали собственному переходу в атаку.

Разумеется, развитая система траншей и заграждений образовывалась там, где войска надолго оставались на одном месте. Скажем, войска 8-й армии Юго-Западного фронта даже летом 1915 г. не могли создавать более чем «окопы примитивного свойства», поскольку перемещались с места на место. А.М. Василевский вспоминал об оборудовании позиций 409-го Ново-Хоперского полка в конце 1915 г.: «Первый батальон нашего полка, а с ним и моя вторая рота занимали позиции непосредственно западнее деревни Ржавенцы, где размещался штаб полка. Окопы производили самое жалкое впечатление. Это были обыкновенные канавы, вместо брустверов хаотично набросанная по обе стороны земля без элементарной маскировки по ней, почти без бойниц и козырьков. Для жилья в окопах были отрыты землянки на два-три человека, с печуркой и отверстием для входа, а вернее — для вползания в нее. Отверстие закрывалось полотнищем палатки. Укрытия от артиллерийского и минометного огня отсутствовали. Примитивны были и искусственные препятствия. Там, где вражеские окопы приближались к нашим на расстояние до ста и менее метров, солдаты считали их полевые заграждения как бы и своими». В то же время о позициях войск той же 8-й армии в условиях «стояния на месте» Брусилов писал: «В течение зимы 1915/16 года, стоя все время на одних и тех же позициях, мы их постепенно совершенствовали, и они стали приобретать тот вид, который при современной позиционной войне дает большую устойчивость войскам: каждая укрепленная полоса имела от трех до четырех линий окопов полного профиля и с многочисленными ходами сообщений».

В окопах организовывались пулеметные гнезда и убежища. «Убежища вообще подвигались туго, их было очень мало, — писал Брусилов, — и, правду сказать, я не особенно наседал на их развитие, так как они представляли собой не только прикрытие от артиллерийского огня, но и ловушки: спрятанный в убежище гарнизон данного участка, в случае проникновения противника в окопы, почти неизбежно целиком попадал в плен. Нужно признать, что австрийцы и немцы укреплялись лучше нас, более основательно, и у них в окопах было гораздо удобнее жить, нежели в наших». «Оборонительные позиции врага выглядели неплохо оборудованными, в чем мы смогли убедиться, овладев ими, — вспоминал A.M. Василевский. — Русские солдаты, к сожалению, не имели таких условий. И от ливней, и от заморозков они спасались под своей шинелью. В ней и спали, подстелив под себя одну полу и накрывшись другою; на ней же зачастую выносили из боя раненых».

Иногда позиции противников оказывались друг перед другом в самых тяжелых условиях. Так, после отвода русских войск от Луцка дивизии 30-го корпуса развернулись против немецких в заболоченном Полесье, построив укрепления из поваленных деревьев, перевитых проволокой.

«Я попробовал перейти в атаку раз, потом еще раз, — писал генерал А.И. Деникин, командовавший 4-й Железной стрелковой дивизией в составе этого корпуса, — понеся потери, был отбит и убедился в невозможности одержать победу по болоту, против уже укрепившихся немцев, не имея артиллерии… Не находя возможным вести людей на верную гибель и считая операцию явно обреченной, я отмалчивался» (в ответ на приказы командира корпуса перейти в атаку). О том, как строилась оборона в этих условиях, рассказывал и А.А. Брусилов: «Весь 30-й корпус и три дивизии конницы, в сущности, зарыться в землю не могли так же, как и правый фланг 39-го корпуса; на участках расположения этих частей, вследствие сильной заболоченности этих мест, пришлось произвести огромные саперные работы. Пришлось устраивать бесконечные гати, массу мостов, окопы же не врывать в землю, а строить их из бревен, прикрытых с наружной стороны землею, так как углубляться в землю было невозможно по причине близости грунтовых вод. Материала для выполнения этих работ было сколько угодно, так как вся местность сплошь покрыта лесами».

В течение 1916 г. оборона становится более глубокой, способной противостоять массированным ударам противника, наносимым на узких участках фронта. Весной 1916 г. выходят «Указания по укреплению позиции Штаба Верховного Главнокомандующего», во многом копированные с французских наставлений. В основе лежали два принципа: а) сила артиллерийского огня так велика, а метод стрельбы настолько совершенен, что все, видное глазу артиллериста, будет разрушено; б) против позиций, прикрытых проволочной сетью, обороняемой продольным огнем, пехота бессильна. «Современный огонь, — говорилось в «Указаниях», — особенно пулеметный фланговый, в сочетании с искусственными препятствиями, является преградой настолько сильной, что в настоящее время установлено, как правило: против обороняемых огнем и защищенных искусственными препятствиями сооружений пехота сама по себе не имеет никакой наступательной силы».

Количественный и качественный рост германской артиллерии заставил увеличивать расстояние между позициями и глубину самих позиций. Первая и вторая позиция должны были создаваться на расстоянии от 15 до 30 км одна от другой, а каждая позиция — состоять из двух укрепленных полос на расстоянии 5–8 км друг от друга. В свою очередь, каждая укрепленная полоса состояла из трех траншей («линий окопов»): первая линия — окопы передовых рот, вторая — окопы на линии батальонных резервов и третья — окопы на линии полковых резервов. Основная линия обороны относится на обратный скат высот, на переднем же скате оставляется вспомогательная первая линия, играющая роль своего рода боевого охранения. Для усиления этих линий на случай прорыва и служила третья линия. Постепенно происходил отказ от сосредоточения сил в первой траншее — артиллерия противника быстро разрушала ее. Поэтому окопы второй и третьей линий по емкости должны были рассчитываться не только на укрытие резервов, но и на бойцов стрелковых подразделений, отходящих из окопов впереди лежащих линий. Расстояние между первой и второй линиями — от 200 до 300 м — должно было предотвратить поражение второй линии при стрельбе артиллерии противника по первой (с учетом рассеивания попаданий). Расстояние между второй и третьей линиями окопов — от 400 до 1000 м. То есть удаление траншей друг от друга не позволяло вражеской артиллерии при обстреле одной линии наносить поражения пехоте во второй, и в то же время из следующей траншеи можно было вести ружейно-пулеметный огонь перед впереди лежащей линией или непосредственно по ней, если ее захватит противник. Рота занимала по фронту 250–400 м, батальон — до 1300 м, полк — 2–4 км. На второй (тыловой) позиции располагался резерв дивизии. Ширина полосы обороны дивизии несколько сузилась и составляла теперь 8–10 км. Такое построение обороны позволяло войскам скрытно располагать резервы, предназначенные для наращивания усилий и проведения контратак.