Фартовое дело - Леонид Влодавец

— Кузена он не знает, — ответил Маузер. — А телефончик я отключил. Вот пусть и едет разбираться в Знаменку. Ну а мы тут разберемся по малости…

— А если поедет не в Знаменку, а сюда? — опасливо спросил Шмыгло.

— Тогда будет так, как завещал товарищ Маяковский. «Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ Маузер!»

ВСЕ БОЛЕЗНИ — ОТ НЕРВОВ

Светка, сидя за столом, курила уже десятую кряду «Мальборо-лайт». Никита скромно и молча, стараясь не обращать на себя внимание, перечитывал «повесть Белкина». Серый, постукивая карандашом, смотрел на радиотелефон для «дальней связи». Тот молчал.

— Вызови его еще раз! — потребовала Светка.

— Я же сказал: нельзя по нему часто трезвонить. Это ж нелегалка. И так уже четыре раза выходили. Запеленгуют — не расплатишься. Ребята с машин говорят, нынче здесь — завтра там. А мы тут, в поселке, с места треплемся. Запросто засечь могут.

— Ну и что делать?

— Не знаю. В Знаменку ехать, наверно…

— Очень здорово! — буркнула Булочка. — Ни хрена ничего не зная, за полста километров пилить. А вдруг там Маузера уже пошмаляли?

— Очень может быть… — вздохнул Серый. — Жизнь — она такая… Ну а ты что предложишь? На озеро рвать?

— Не знаю я… — проворчала Светка. — С озера тоже никто не докладывает.

— Да я десять минут назад Сане звонил. Все нормально, никто не появлялся. Даже местные машины. А у Сани прямая связь по УКВ с Дорошином и поворотом с трассы. Мышь не проскользнет.

Светка придавила сигарету и сказала:

— Терпеть не могу торчать где-то далеко и ни черта не знать! Хрен с ним, поехали в Знаменку!

— Не волнуйся ты так! — произнес Серый. — Все болезни от нервов, только сифилис от удовольствия. Возьми своего Никитку, потрахайся, сними стресс!

— В лоб получишь, трепло! — огрызнулась Булочка. — Делать мне больше нечего. Бери два джипа, десять ребят. В Знаменку поедем.

— Убедил на свою голову! — произнес Серый. — Я вообще-то так, от балды насчет Знаменки сказал. Нечего там ловить. Почти три часа прошло, и мы туда по проселкам меньше чем за час не доползем. Маузера действительно могли зажать. Если зажали по-крупному, там уже не поможешь. А вот менты туда, если стрельба была, как раз успели подвалить. Поскольку если Маузера на сухую сделали — минимум четыре трупа. Может, и ОМОН прискакать, а с ними в войнушки играть — я, извини, не подписывался. У Никиты опыта больше — это они в Чечне с ментовскими блоками друг по другу палили…

— Брехня это, — отозвался Никита. — Журналюги наврали. Я такого не видел.

— Ты лучше скажи, как человек с боевым опытом, — насчет «боевого опыта» Серый явно издевался, — куда, по-твоему, ехать надо?

— И скажу, — неожиданно набрался духу Никита. — Наш главный объект — озеро. Стало быть, надо его сторожить.

— Военная кость! — саркастически-одобрительно съязвил Серый. — Вот так вы, блин, «конституционный порядок» и восстанавливали. Сторожили небось любимый город Грозный, а по селам чечены шашлыки кушали и солдатских матерей трахали…

— Ты там был? — сузил глаза Никита. Он чуял, что у него тоже нервы не железные. Сейчас его резанули по живому.

— Я в Афгане был, — рявкнул Серый, — когда ты еще в горшок писал! Я майор, понял? У меня таких ссыкунов, как ты, под началом триста штук в батальоне было!

— Ну и как? — Никиту повело. — Нормализовал ситуацию? Интернациональный долг выполнил?! Небось как замполит мозги всем полоскал, а сам пороха не нюхал?!

— Заткнись! — заорала Светка, обращаясь к Никите, потому что увидела, как лицо Серого багровеет, а глаза наливаются кровью. — Куда ты лезешь?! Он же тебя по стенке размажет! А ты (это уже к Серому относилось) тоже хорош! Зачем пацана теребишь?! Тебе сколько в Афгане было?! Под тридцать, наверно? Тебя пять лет в училище учили, ты уже отслужил до фига, когда туда доехал. А его прямо из школы — в мясорубку! Вояки, е-мое!

— Да что б я позволил недоноску меня, офицера, порохом попрекать?! — Кулачищи у Серого сжались, вены вздулись, глаза стали бычьи, бешеные. В обычное время Никита точно застучал бы зубами со страху, но тут что-то нашло. Такое, как там, в грозненском подъезде, когда он шестерых расстрелял в упор. Разница в весовых категориях между ним и Серым была как между сибирским котом и сибирской лайкой. Но все же не всякая лайка сунется к прижатому в угол коту. Иной раз и глаза побережет от когтей.

— Завязывай, я сказала! — сказала Светка стальным голосом. И в руках у нее откуда-то возник пистолет. Серый поглядел и понял: это не шуточки.

— Садись в кресло! — не сводя дула с Серого, произнесла Булочка. — Сел? Молодец. А теперь повторяй вслух: «Я остыл, я не сержусь, я добрый человек…» Ну!

— Я остыл, я не сержусь, я добрый человек… — повторил Серый и улыбнулся. — Ну ты, Светлана Алексеевна, кого хошь остудишь…

— Ты тоже остыл? — строго спросила Светка у Никиты.

— Остыл… — ответил он извиняющимся тоном. Волна злобы сошла на нет, ему стало стыдно, что он, который всего несколько часов назад внутренне осуждал Светку за то, как она помыкает Серым, сам резанул словом этого мужика. У него ведь такая же боль, как у Никиты, только на десять лет постарше…

— Извини, Серега! — произнес Никита, понимая, что должен сделать это первым. И протянул руку.

— Какое там… — Серый, должно быть, тоже что-то понял. — Ты тоже не обижайся, это я с дури и от нервов. Базар был не по делу.

— Ладно! — подвела итоги Светка. — Самозванцев нам не надо, атаманом буду я. На все, что тут говорилось, — наплевать и забыть. Едем на озеро. Серый, готовь джипы и ребят. Полчаса на сборы! Давай на завод, мы позже подъедем.

— Есть! — ответил Серый почти не в шутку и вышел из Светкиного кабинета. Светка, едва за ним закрылась дверь, тут же заперла ее на замок. Никита удивился.

— Зачем это?

— Не догадываешься?! — подмигнула Светка.

— Догадываюсь… — пробормотал Никита. — Только ты же сама говорила, будто тебе не до этого… Да и я не больно готов.

— Дельную мысль Серый подал, между прочим, — усмехнулась Булочка, обнимая Никиту и поглаживая по спине. — Нервы у всех разыгрались. Вы из-за ерунды чуть не сцепились, на меня ярость нашла… Дернулся бы он на тебя — точно впаяла бы между глаз. Ишь, зверюга афганская, на такого маленького-хорошенького полез!

— Я сам звереныш… — произнес Никита. — Чеченский…

— Ну-ну, не петушись… Вообще оставь эту тему. Сейчас я тебе нервишки успокою. Стой смирненько, ладно?

Светка опустилась на колени, распахнула ширинку на Никитиных брюках, ловко и осторожно вытянула на свет Божий все, что можно. И принялась за известную бабскую работу. Жадно, азартно, посапывая и поглаживая. Никите сразу стало все равно, что еще сегодня успеет приключиться. Он нежно гладил Светку по золотистым волосам, по ушкам с сережками, по щечкам, по шейке и трепет ощущал, волнение, желание, страсть… Даже покачиваться стал чуть-чуть вперед-назад…

— Все, — сказала Светка, поднимаясь с колен. — Готов к труду и обороне!

Она не долго думая сдвинула все со стола на один край и легла спиной на освободившееся место.

— Действуй, действуй! — поторопила сердито. — Времени не вагон!

Никита торопливо задрал ей юбку, спустил тонкие черные трусики с кружевами, растянул коленки, втиснулся…

— Не так немножко, — хихикнула Светка и подняла ноги так, что сапожки с каблучками оказались у Никитиных щек. — Ну, давай! Так! Ухвати меня за ноги, а то скользить буду… Крепче! У-ух! У-ух! Нормально-о…

Все, что стояло на столе, да и сам стол, начало брякать, скрипеть и ходить ходуном. Никите чудилось, будто их возню тут, в кабинете, не только на всей даче слышно, но и на хлебозаводе за километр отсюда. Сначала было как-то неловко, даже стыдно, но потом стало наплевать. Какой-то предел перескочил, когда уже срам срамом не кажется. И, напротив, даже гордость петушиная пробивалась. Мол, все вы, здешние, эту жуткую Светку боитесь, а я ее трахаю, да так, что весь дом трясется!

— Жарь! Жарь! Жарь! — неистово выдыхала Светка, аж зубами поскрипывая и извиваясь на столе. Она взбила свою черную водолазку с кулоном-черепушкой выше грудок, спихнула с них бюстгальтер и стала крутить себе соски, безжалостно мять свои бедные «булочки». И от этого зрелища — свет-то в комнате вовсю горел! — Никита еще крепче распалился.

— А-я-я-а! — Светкины ноги на несколько мгновений напряглись, Никита почуял под руками вместо расслабленно-нежной плоти крепкие мышцы, Булочка выгнулась дугой, чуть ли не на мостик встала, судорожно сжала себе грудь, а Никите — сапогами! — шею. Потом расслабленно раскинулась на столе, ноги сползли вниз и бессильно свесились, а Никита навалился на нее грудью, схватил за плечи и яростно, несколькими страстными рывками и толчками все закончил…