Кровь, которую мы жаждем. Часть 1 - Монти Джей

Он не торопится, смакуя каждый дюйм, открывая каждую точку, которая делает меня слабой. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, когда он начинает уделять особое внимание моему клитору.

Его теплый язык совершает тугие круги, быстрые движения, от которых спираль в моем нутре затягивается все туже. Невозможно туго. Одна из его рук проводит по моему животу, и я опускаю взгляд вниз, чтобы увидеть, как он покрывает два пальца кровью, капающей из моих порезов, прежде чем они исчезают между моих бедер, под его ртом.

— О, мой... — Я втягиваю дрожащий воздух, его палец прижимается к моему входу, дразня меня всего на секунду, прежде чем погрузиться в мои тугие стенки.

Что-то внутри меня перекручивается, эта мысль о том, что он берет эту ужасную вещь, которую со мной сделали, и использует ее, чтобы кончить. Переписывает то, что этот вечер значит для меня. И теперь, когда я вспоминаю о том, что произошло сегодня вечером, или смотрю на шрам на животе, я не вспоминаю тех ужасных мужчин.

Я вспоминаю Тэтчера, стоящего передо мной на коленях, его рот, пожирающий меня, и пальцы, исследующие мое тело.

Кровь — это наша жизненная сила. Это цвет страсти, похоти, нашего сердца. Это то, что делает нас людьми, то, что связывает нас двоих всеми возможными способами связи с другим человеком. Самая интимная форма связи — это совместное использование этой восприимчивой жидкости, определяющей жизнь и смерть.

Вот что значит быть с ним, постоянно соприкасаться на грани жизни и смерти, и я хочу делать с ним и то, и другое, умирать и жить. Существовать и гнить. Все, что находится между ними.

Я смотрю вниз, наблюдая, как он вводит в меня еще один палец, мое возбуждение смешивается с кровью на его руке. Эротическое, сокрушающее душу зрелище. Мои хныканья срываются с губ без всякого сдерживания, не заботясь о том, что я толкаюсь бедрами в его руку, потому что так нуждаюсь.

Я буду нуждаться, буду отчаянной, я буду всем этим и даже больше, чтобы заполучить его. Потому что он ломает во мне унцию самообладания и гордости.

Он не сводит с меня глаз, даже когда мои руки впиваются в плед, вгрызаясь в матрас, когда эта спираль внутри меня грозит разорваться.

— Мой бедный, маленький питомец. — Он мурлычет. — Ты хочешь кончить, не так ли? Ты хочешь излить все эти сладкие соки на мой язык, да?

— Да, да, — кричу я, его пальцы неторопливо проникают внутрь меня в ровном темпе, так медленно, что этого достаточно, чтобы удержать меня на пороге эйфорической кульминации. Слишком много и недостаточно. И он это знает.

— Давай, дорогой фантом, потрудись еще немного. Покажи мне, как сильно ты этого хочешь, заработай это.

Еще один щелчок его языка по моему клитору и команда. Я застонала от разочарования, вцепилась руками в кровать, приподняв задницу, чтобы получить рычаг, чтобы я могла качаться на его сильных пальцах. Я подалась вперед, наблюдая, как они многократно исчезают внутри меня.

Зрачки Тэтчера расширились, как будто он знал, какие грязные мысли приходят мне в голову...

Была так близка к этому, пот струйками стекал по моей спине и бисеринкам на груди, пока я трахала его руку. Должно быть, моя работа принесла мне награду, потому что он прижал свой язык к моему центру, настойчиво щелкая бутоном, оказывая на меня нужное давление, чтобы я взлетела.

Жидкий экстаз лился по моему телу, как водопада, лента в глубине моего живота разорвалась пополам, когда я испытала оргазм. Крик, вырвавшийся из меня, был избитым, искалеченным. Моя спина прогнулась, ноги затряслись, когда я кончила на его руку.

— Вот так, — похвалил он, слизывая липкую жидкость между моих бедер. — Вот так, моя чертова девочка.

Каждый щелчок его языка посылал электрический разряд через меня, все мои чувства обострились, когда он вылизывал меня до кайфа. В его груди раздается стон, продолжающийся даже тогда, когда волны удовольствия ослабевают, и он превращает мою киску в трепещущий беспорядок.

Моя грудь вздымается, неровно, когда я пытаюсь перевести дыхание, пытаюсь дать своему телу передышку, но я все еще дрожу, когда он отстраняется. Жар его рта покидает вершину моих бедер.

Когда мои глаза открываются, трепеща в этом состоянии блаженства, я вижу, что он смотрит вниз на свои колени. Мои брови сходятся в беспокойстве, когда я наклоняюсь вперед. Мои конечности чувствуют неимоверную тяжесть, усталость и боль с новой силой наваливаются на меня.

Тэтч, — бормочу я, глядя на его колени и находя темное пятно в центре джинсов, и у меня отвисает челюсть. — Я... ты?

— Похоже на то, — говорит он, прочищая горло, но дымка похоти все еще тяжела на его языке. — Мой член тоже наслаждается твоим вкусом, любимая.

ГЛАВА 21

Кровь в воде

ТЭТЧЕР

— Наслаждайтесь.

Звук подноса, хлопнувшего по столу передо мной, создает впечатление, что человек, оставивший его, предпочел бы, чтобы мы умерли, а не наслаждались. Я перевожу взгляд на официанта, которая отходит от нашего стола.

— Интересно, они что, рок, бумага, стрельба, что ли, для тех, кто должен нас ждать?

Весь персонал и клиенты в закусочной Тилли не скрывают своих взглядов и беспокойства по поводу нашего присутствия. Меня бы не шокировало, если бы я узнал, что повар подсыпал крысиный яд в еду, которую заказали мои друзья.

Их видимый страх и затаенная зависть больше не удивляют. Когда я был моложе, я задавался вопросом, почему все всегда снимают звездочки, почему они ходят по противоположной стороне улицы или шепчутся между собой.

Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что я был одновременно всем тем, чем они хотели быть и чем жили, чтобы разрушать. Даже если бы репутация моего отца не распространялась на меня, как чума, я все равно был бы любимой темой всех.

Мы все были бы.

— Должно быть, настала ее очередь тянуть соломинку, — язвит Брайар, прислонившись к