Кровь, которую мы жаждем. Часть 1 - Монти Джей

завершается, комнату наполняет только его дыхание. Его глаза остаются закрытыми еще секунду, прежде чем он открывает их и смотрит прямо на меня.

Я поймала взгляд, мой рот заговорил прежде, чем я успела что-то сделать. — Прости, я не хотела...

— Знал, что ты уже там, — прерывает он, вставая со скамейки. — Нет нужды извиняться за то, что подглядывала, когда я знал о своей аудитории.

— Тэтчер, я знала, что ты играешь, но, — мои брови пушисто сошлись. — Это было невероятно. Объездить весь мир, играя для людей, невероятно. Довести мир до слез, в...

— Миру не нужен еще один музыкант.

Я выхожу из-за двери ванной, встреченная холодной температурой его комнаты. Черт, я в полотенце. Подожди, он уже видел меня голой, так что это не имеет значения, верно?

— Тогда как насчет одного из вас? Разве ты не думаешь, что мир нуждается в этом?

Он смотрит на меня сухо, как будто за его глазами ничего не происходит, он говорит мне свой ответ еще до того, как произнесет хоть слово.

— Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос, Лира. — Его изящные ноги несут его к кровати, забирая груду одежды. — Ты собираешься одеться? Или ты предпочитаешь полотенце?

Все, что он говорит, заставляет меня корчиться. Мои щеки краснеют, как будто мое тело не знает, что делать, когда он говорит, кроме как захлестнуть меня смущением и возбуждением.

Это бесконечно расстраивает.

Мои влажные ноги скрипят по блестящему мраморному полу — единственный шум между нами двумя, пока я пробираюсь в его сторону, и я не могу остановить свой взгляд на нем, когда он стоит.

Так трудно находиться в одной комнате с человеком, который так... безупречен. Даже когда он такой непостоянный. Волосы все еще немного влажные, клочья падают ему в глаза. Глаза как прохладные воды Аляски, почему-то я знаю, что они редки. Его рубашка обнажает плавные линии и хребты его подтянутого живота, с каждым вдохом изгибающегося, твердеющего под моим взглядом.

Эти маленькие впадины по обе стороны его бедер, которые опасно переходят в пояс брюк — подождите.

— Это татуировка? — спрашиваю я, прищурив глаза, забыв об одежде в его руках, стоящих почти на расстоянии вытянутой руки. — У тебя есть татуировка?

— Да. — Он прочищает горло. — Я старше установленного законом возраста, чтобы иметь татуировку, парни покрыты ими.

— Да, но это ты. Мистер Не трогай меня. — Должен быть все время чистым, носить перчатки, чтобы убивать людей. Ты не делаешь татуировки.

Круглые чернила прячутся прямо вдоль его верхней части грудной клетки. Детальный рисунок монеты. Обол Харона, тот самый кусок валюты, который он когда-то оставил на глазах моей матери. Такая же монета у Сайласа на запястье.

— Ты договорился с парнями? У вас у всех есть?

Еще один кусочек его головоломки, все ближе и ближе к человеку, которого никто не может разгадать. Но как он всегда делает, когда кто-то подходит слишком близко, он режет. Гадюка наносит удар.

Один шаг вперед и десять шагов назад. Всегда.

— Тебе нужна одежда или нет? — Его голос суров, не похож на его обычный тон, но он самый холодный с тех пор, как нашел меня сегодня вечером.

Я отвожу глаза от татуировки, поднимая взгляд на него. Мои руки тянутся к предметам в его руках, я чувствую ткань между пальцами и тихо улыбаюсь.

Мягкий, плюшевый материал под моим прикосновением трудно перепутать.

Кашемир.

Но он быстро вырывает его из моих рук. — Сначала мне нужно перевязать твои раны.

Киваю. — Хорошо.

— Садись. — И я сажусь.

— Откинься назад.

Откидываюсь назад.

— Я не собака. — Выдохнула я, хотя и сделала то, что он просил.

— Не собака? — Он мурлычет, края его губ подрагивают. — Могла бы меня обмануть.

Придушенный смех вырывается из глубины моего горла, боль покалывает мой бок от того, что, как я предполагаю, является переломом ребра. — Ты просто пошутил?

— Если это поможет тебе почувствовать себя лучше от того, что я сказал, тогда конечно, я пошутил.

Улыбку на моем лице трудно убрать, потому что он ухмыляется, и не в злобном смысле. В этом забавном, счастливом смысле.

— Брось полотенце. — Приказывает он, опускаясь передо мной на колени.

— Что? Почему?

Мой пульс внезапно учащается, а бедра смыкаются вместе. Вид его на земле, стоящего на коленях, кажется неправильным. Я, Лира Эббот, заставляющая Тэтчера Пирсона встать на колени, просто не укладывается у меня в голове.

— Мне нужно посмотреть, не идет ли у тебя кровь и не нужно ли промыть раны. Я не могу сделать это через полотенце. — Он говорит это так методично, как будто он врач, а я пациент, нуждающийся в уходе. Как будто он не знает, что происходит с моим телом, когда он рядом, не говоря уже о том, что я голая.

— Почему я не могу просто... я не думаю, что это...

— Дай мне посмотреть, что они с тобой сделали, детка. — Урчание в задней части его горла заставляет меня подпрыгнуть. — Покажи мне, чтобы, когда выслежу того, кто сбежал, я заставил его заплатить за то, что он хоть пальцем тебя тронул. Покажи мне, чтобы я мог сделать это лучше.

Я сглатываю комок в горле и стягиваю полотенце. Холодный воздух обжигает мои соски, лицо краснеет, когда они твердеют, я позволяю полотенцу упасть чуть выше талии, полностью обнажая перед ним свою верхнюю половину.

— До конца. — Приказывает он.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки и шепчу: — Они не трогали меня там внизу.

К счастью, он не настаивает на этом.

Я опускаю глаза на живот и морщусь от увиденного. Несколько открытых порезов, из которых все еще течет кровь, некоторые глубже, чем другие. Они проходят вдоль моих боков, по животу, а один, который выглядит достаточно глубоким, чтобы оставить шрам, разорван на бедренной кости. Мои брови нахмурились от отвращения, глядя на отвратительные красновато-фиолетовые синяки, только что украсившие мою грудную клетку.

Это выглядит ужасно. Я выгляжу ужасно. То, что они сделали со мной, было ужасно.

Слезы застилают глаза, заставляя меня отвернуться к стене, чтобы не видеть реакцию Тэтчера. Меньше всего мне нужно, чтобы он смотрел на меня