Миры Роберта Хайнлайна. Книга 7 - Роберт Хайнлайн

— Значит, я совершил ошибку в девятой цифре, сэр?

— Я не говорил этого. Возможно, ошибку совершили не вы, а я.

На лице Макса появилась широкая улыбка и тут же исчезла: астрогатор был чем-то недоволен.

— Почему вы не воспользовались для проверки допплеровскими спектрами?

Макс похолодел.

— Я совсем забыл, сэр.

— Мне казалось, что вы из тех, кто ничего не забывает?

Инстинктивно — и правильно — Макс подумал, что существует два типа памяти. Один — это когда человек забывает шляпу в раздевалке ресторана; это может случиться с кем угодно. Другой — неспособность вовремя вспомнить то, что когда-то знал.

— Вахтенный офицер не должен забывать вещи, от которых зависит безопасность корабля, — продолжал Гендрикс. — И все-таки вы отлично справились с поставленной задачей — за исключением одного: вы работали слишком медленно. Если бы вы мчались, все время приближаясь к скорости света и готовясь в любую секунду совершить переход в гиперпространство, ваш корабль оказался бы в царстве теней и рухнул в реку Стикс еще до того, как вы успели бы закончить расчеты. Но для первого раза — отлично.

Астрогатор отвернулся. Келли кивнул в сторону люка, и Макс вышел из рубки.

Уже засыпая, Макс задумался о том, что доктор Гендрикс мог бы назначить его… нет! Юноша отбросил эту мысль. В конце концов, Келли тоже мог делать ту же работу. Макс много раз наблюдал, как старший вычислитель делал расчеты ранних подходов и намного быстрее. Может быть, и Ногучи справился бы с заданием.

Ну конечно, Ногучи справился бы. В конце концов, в астрогации не существует тайн.

Когда «Асгард» приблизился к первой аномалии, легкие вахты, когда офицеры заступали на каждую третью, а специалисты — на каждую четвертую, кончились. Теперь все несли вахту через раз, причем в каждой смене были астрогатор, помощник астрогатора, вычислитель и прокладыватель курсов. Наконец-то Максу доверили настоящее дежурство. Главным был доктор Гендрикс, а помогал ему вычислитель первого класса Ковак, Макс прокладывал курс на картах и выполнял вспомогательные обязанности, а Ногучи работал за компьютером. Во второй смене были мистер Саймс как вахтенный офицер, ему помогал старший вычислитель Келли, Смит занимался картами, а у компьютера сидел Лунди. Макс обратил внимание на то, что доктор Гендрикс отдал своих лучших специалистов Саймсу, а себе взял других. Причины юноша не понимал, но был очень рад, что не попал в одну смену с Саймсом.

Наконец Максу стало ясно, почему рубку управления называют «беспокойной дырой». Доктор Гендрикс превратился в робота с застывшим лицом; он вводил в машину одно измерение за другим и требовал, чтобы его снабжали точными данными, причем быстро, и при этом соблюдали полную тишину. На протяжении последних двадцати часов перед началом маневра астрогатор не выходил из рубки управления; так же работали и все остальные специалисты, прерываясь лишь на короткое время.

Саймс заступил на свою обычную вахту, но доктор Гендрикс не отходил от него и, склонясь через плечо, проверял расчеты, которые тот производил. Два раза он требовал, чтобы помощник заново провел вычисления, а один раз, раздраженно оттолкнув его в сторону, сам рассчитал часть задачи. Когда это произошло впервые, Макс непонимающе уставился на астрогатора и его помощника — и тут заметил, что все остальные в рубке управления делают вид, что не обращают внимания на отношения доктора Гендрикса и Саймса.

По мере приближения критического момента напряжение в рубке нарастало. Подход к аномальному интрапространственному переходу вряд ли можно сравнить с любой другой формой пилотирования корабля, осуществляемого людьми. Это было что-то вроде слепого полета на самолете, летящем со скоростью в тысячу миль в чае и на огромном расстоянии нацелившемся в узкий туннель, который даже не виден. Конгруэнтность Хорста невозможно увидеть, ее необходимо рассчитать с помощью сложнейших математических способов, основанных на воздействии массы на пространство. «Туннель» в данном случае — это всего лишь некое пустое пространство в колоссальной пустоте. Приближаясь к планете, астрогатор находит свою цель визуально или с помощью радиолокатора, а скорость корабля составляет всего несколько миль в секунду. Однако, приближаясь к переходу сквозь «ворота» в конгруэнтности Хорста, корабль мчится со скоростью, едва уступающей скорости света, а в решающий момент достигает ее. Ближайшие ориентиры находятся на расстоянии в миллиарды миль, к тому же передвигаются со звездными скоростями, причем создается впечатление, что они концентрируются вместе в видимо преувеличенном эффекте параллакса, который возможен лишь в том случае, если наблюдатель сам летит почти так же быстро, как и его путеводная нить, ведущая к цели, и скорости — фронтальные части волн электромагнитного спектра.

Все это напоминает полуночные поиски в темном погребе черного кота, которого там нет.

Приближалось время перехода через гиперпространство, и Келли сам сел в кресло перед компьютером, а Лунди расположился рядом. Смит и Ковак прокладывали курс на картах, тут же сообщали данные доктору Гендриксу, который диктовал текст программы вычислителям у компьютера, высчитывая в уме параметры задач и обращаясь за их решением к электронному мозгу почти одновременно. Теперь машинное отделение было под его начальством; его руки лежали на переключателях, расположенных на консоли управления — один удерживал «Асгард» на скорости, чуть уступающей скорости света, а другой должен был дать кораблю окончательный толчок в решающий момент и прорвать невидимый барьер стены Эйнштейна.

Макса оттеснили в сторону, сейчас не было работы, в которой другие специалисты не имели бы больше опыта. Казалось, и Саймс не знал, чем заняться; в этот критический момент в рубке было место лишь для одного астрогатора.

Из всех находящихся в «беспокойной дыре» один капитан Блейн сохранял полное спокойствие. Он сидел в капитанском кресле, курил и наблюдал за действиями астрогатора. Лицо доктора Гендрикса было серым от усталости, грязным и потным. Мундир был расстегнут. Казалось, что астрогатор спал, не раздеваясь, хотя последние сутки он не сомкнул глаз. Макс смотрел на него и задавал себе вопрос, почему он так стремился стать астрогатором, взвалить на себя огромное бремя ответственности, которое ни с кем нельзя было разделить.

Однако четкий и громкий голос доктора звучал как всегда, в нем не было ни малейших признаков усталости. Бесконечные цифры произносились без малейших колебаний, четко и понятно всем, причем Гендрикс говорил так ясно, что не могло возникнуть сомнений и не было необходимости повторять; «девять» всегда звучало в два слога, а «пять» — в один. Макс слушал, запоминал и изумлялся.