Заговор 20 июля 1944 года. Дело полковника Штауффенберга - Курт Финкер

и телеграмму Кейтеля, запрещавшего выполнение приказов Вицлебена, Бека или Гёпнера. Из ОКВ ему было по телефону подтверждено Штиффом, что Гитлер не погиб в результате покушения. Если раньше Клюге колебался, то теперь он решил отмежеваться от заговора.

В 22 часа по тревоге был поднят для удара по СС и СД 1-й охранный полк. Атака на их казармы была назначена на 22 часа 30 минут.

Тем временем Штюльпнагель, фон Хофаккер, генерал Блюментритт, генерал Шпейдель и другие собрались в Ла-Рош-Гуйон у Клюге на созванное им офицерское совещание. Слово по поручению заговорщиков взял Хофаккер. Он попытался привлечь Клюге на их сторону, апеллировал к его чувству долга перед народом и нацией, напомнил о его прежних высказываниях против политики Гитлера. Но тщетно: Клюге отказался. Когда во время последовавшего вслед за тем совместного обеда Штюльпнагель в личной беседе рассказал Клюге об уже принятых мерах, тот пришёл в ярость и потребовал отмены Отданных приказов. Но генерал Блюментритт заявил: это невозможно, войска уже выступили. Штюльпнагель и Хофаккер снова настаивали на участии Клюге, но тот в ответ лишь орал, имея в виду Гитлера: «Да — если бы эта свинья подохла!» Он тут же отстранил Штюльпнагеля от должности: «Переоденьтесь в штатское и исчезните куда-нибудь!»

В 22 часа 30 минут начался — без ведома Клюге — арест чинов СС, СД и гестапо в Париже. Хотя большинство участвовавших в этом армейских офицеров не были посвящены в заговор, они последовательно осуществляли приказы до конца, как только поняли, что приказы эти направлены против СС и гестапо. Точно так же, но в ещё более ярко выраженной форме отнеслись к приказам солдаты. Когда военный комендант Парижа барон Бойнебург-Ленгсфельд, лично руководивший операцией по аресту, спросил одного солдата, что тот думает насчёт происходящего, тот ответил: «Наконец-то взяли за жабры эту чёрную чуму. Теперь и мы скоро заживём спокойно»84. За короткое время было арестовано около 1200 чинов СС, СД и гестапо. Они не оказали никакого сопротивления, только некоторым удалось бежать. Операция была предпринята столь неожиданно, что вскоре пошёл слух, будто бойцы отрядов французского Сопротивления, переодевшись в немецкую военную форму, совершили налёт на штаб-квартиру гестапо в Париже. Парижская операция показывает, какие возможности в действительности имел государственный переворот даже при том, что он опирался только на некоторые войсковые части. Однако и на Западе основная масса солдат узнала о нём только тогда, когда он уже провалился.

Тем временем в Берлине свершался решающий поворот.

Пока охранный батальон поднимался по тревоге и приступал к оцеплению правительственного квартала, лейтенант Хаген, сотрудник министерства пропаганды, делавший для унтер-офицеров этого батальона доклад о политическом положении, около 17 часов 30 минут отправился к Геббельсу, поскольку принятые меры вызвали у него подозрение65. Он высказал Геббельсу своё предположение, что происходит военный путч, в котором охранный батальон должен сыграть серьёзную роль. Геббельс же, знавший о покушении, но ещё не имевший никакого представления о последовавших событиях, приказал немедленно вызвать к себе майора Ремера. Одновременно был поднят по тревоге, но пока оставлен в боевой готовности в своей казарме в Лихтерфельде эсэсовский полк личной охраны «Адольф Гитлер». Хаген известил Ремера, расположившего свой командный пункт в городской военной комендатуре на Унтерден-Линден, 1, о путче против фюрера, а также проинформировал об этом всех офицеров, которых повстречал.

Ремер попросил у генерала фон Хазе разрешения выехать к Геббельсу, но не получил его. Трудно понять, почему посвящённый в заговор фон Хазе не приказал тут же арестовать Ремера: ведь желание поехать к Геббельсу по меньшей мере должно было вызвать у него подозрение. Так Ремер на собственный страх и риск в 19 часов оказался у Геббельса. Тот спросил его, является ли он убеждённым национал-социалистом. Ремер заверил, что «на все 100 процентов стоит за фюрера». Тогда Геббельс по телефону соединил Ремера с Гитлером и тот лично приказал ему подавить путч. До прибытия в Берлин Гиммлера Ремер подчинялся непосредственно Гитлеру. Он сразу выехал в комендатуру и возглавил контрмеры против заговорщиков.

В это время уже упоминавшийся Больбринкер остановил танковые части и задержал их ввод в бой. Ремер, по его собственным словам, в дальнейшем ещё не раз побывал у Геббельса, информируя его о контрмерах.

Около 20 часов 30 минут главные силы охранного батальона по приказу Ремера сконцентрировались в саду геббельсовского дома на Герман-Герингштрассе, 20. Геббельс произнёс речь, в которой поливал грязью «изменников», и объявил, что долг батальона — подавить путч. Ремер заявил солдатам, что фюрер лично поручил ему сделать это. Вслед за тем Ремер стал готовить атаку здания на Бендлерштрассе. Одновременно он послал связных во все войсковые части, находившиеся в городе или на подходе к нему, с требованием вернуться в свои казармы.

Когда около 21 часа по радио было сообщено, что вскоре выступит Гитлер (что ещё больше увеличило смятение, в лагере заговорщиков), войска уже собирались оставить центр города. В 21 час 30 минут последние танки покинули внутреннюю часть Берлина. Подходившие части были частично ещё раньше остановлены поднятыми по тревоге эсэсовцами. Так, одно подразделение пехотного учебно-экспериментального батальона, подъезжавшее к Берлину, было задержано эсэсовцами на мосту Хеерштрассе в Шпандау (Штессензее) и отправлено назад.

Ольбрихт послал Кляйста к начальнику гарнизона города фон Хазе и к графу Хельдорфу, чтобы обеспечить присылку воинской части для защиты Бендлерштрассе, так как караулы охранного батальона по приказу Ремера оставили свои посты. «Хазе в комендатуре не оказалось, и создалось впечатление, что его штаб совершенно растерялся, а люди в полицей-президиуме держатся выжидающе. Хельдорфа на месте уже не было. Когда Кляйст возвращался через Бранденбургские ворота, он увидел, что эсэсовская охрана на Герман-Герингштрассе вновь вооружена»65.

В 22 часа 30 минут — в то самое время, когда в Париже были успешно произведены аресты, — Ольбрихту пришлось призвать находившихся на Бендлерштрассе офицеров самим взять на себя охрану здания66. Для той группы офицеров, которая вела себя пассивно, это послужило сигналом начать со своей стороны действовать так, чтобы потом их не сочли участниками теперь уже явно провалившегося дела.

Тем временем в Берлине собрались нацистские главари: у Геббельса — Гиммлер и Кальтенбруннер, в здании Службы безопасности (СД) — Шелленберг и Скорцени.

Пока на Бендлерштрассе группа офицеров собирала силы для контрудара, заговор пережил свою последнюю вспышку. Около 22 часов 40 минут для охраны здания прибыла рота оружейно-технического училища сухопутных войск. Но против неё были брошены подразделения охранного батальона. Обер-ефрейтор этого училища Гельмут Наке рассказывает: «Наша рота стояла во дворе, но тут