Уступить искушению - Карин Монк

Жаклин взглянула на берег, и ее сердце сжалось. Больше дюжины солдат верхом на лошадях быстро приближались к Арману и Филиппу. За ними бежала целая толпа людей с факелами, пистолетами и ножами.

— О Господи, — прошептала она.

— Если мы вернемся, — мрачно констатировал Сидни, — то это будет самоубийством. С такой оравой нам не справиться — нас просто перебьют. Арман никогда не одобрил бы такого шага. Мы возвращаемся на корабль.

— Но мы же не можем бросить их вот так! — рыдала Жаклин.

— У нас нет выбора. — Сжав зубы в бессильной ярости, Сидни приказал матросам грести.

Жаклин остановившимися глазами смотрела, как гвардейцы окружают Филиппа, стоящего возле двух распростертых тел, и чувствовала, что начинает сходить с ума.

Глава 18

— Видишь то большое облако? — спросила Сюзанна, обращаясь к сестре. — Это не облако, а карета, на которой я поеду на свой первый бал. Платье на мне будет все в бриллиантах, а волосы я украшу сапфирами и рубинами.

Серафина смотрела вверх. Некоторое время она скептически разглядывала облако, потом снова перевела взгляд на Сюзанну.

— Да, — мечтательно продолжала та, — мои туфельки сверкают золотом, а в руках я держу кружевной веер с жемчужинами по краям…

Серафина молчала.

— На балу я встречаю прекрасного принца. — Сюзанна уже не могла остановиться. — Он тут же предлагает мне выйти за него замуж, потому что полюбил меня с первого взгляда, а потом увозит меня в свой серебряный дворец. — Она легла на спину и принялась разглядывать облака. — Все это так и будет, когда я вырасту. Жаклин, а сколько тебе исполнилось лет, когда ты пошла на свой первый бал? — спросила она у старшей сестры, сидевшей рядом с ней на траве.

Жаклин чуть скосила глаза, устремленные в бесконечность. Она даже не слышала, что говорила Сюзанна.

— Извини, что?

— Твой первый бал.

— Не помню. — Жаклин вздохнула.

— А твой бальный наряд? Расскажи мне о нем.

— Не помню, — повторила Жаклин.

— Конечно, помнишь, — возразила Сюзанна. — Ты много раз рассказывала, что он был расшит золотом и серебром, а спереди украшен сапфирами и жемчугом. Ну же, в театре, в Париже.

— Да, действительно, ты права.

— Тебе сделали такую высокую прическу, — продолжала Сюзанна, — что пришлось наклонять голову, когда ты выходила из кареты.

— И это правда. Сюзанна поморщилась.

— Дамы уже не носят такие прически, потому что это немодно.

Жаклин взглянула на сестру. На Сюзанне было надето зеленое шелковое платье, отделанное желтыми кружевами, ее вьющиеся волосы украшали зеленые ленты. Она выглядела как маленький ангел, но Жаклин не отреагировала и на это. Последние шесть недель она жила словно по привычке: ей не хотелось ни говорить, ни думать, ни дышать, в сад с сестрами она вышла после того, как леди Харрингтон пригрозила вывести ее силой.

— Миссис Харрингтон говорит, что я еще слишком мала, — донесся до нее обиженный голосок Сюзанны.

— Слишком мала, — эхом отозвалась Жаклин.

— Но мне почти одиннадцать, — возразила девочка. — В этом возрасте ты уже ходила в театр.

— И все-таки тебе еще нужно подрасти.

— Это нечестно! — капризно надула губы Сюзанна. — Нужно так долго ждать, чтобы повзрослеть…

Жаклин отвернулась. И еще нужно пережить так много боли, подумала она.

Шесть недель. Именно столько времени прошло с той трагической ночи в Кале. Не так уж и много, если подумать. Слишком мало, чтобы притупить ее боль. Когда-нибудь боль должна отступить; если этого не произойдет, она сойдет с ума.

Моряки «Анжелики» хотели вернуться во Францию сразу же после того, как они доставили Жаклин в Дувр, но погода испортилась, и им пришлось два дня ждать, пока стихнет шторм. Когда же они наконец смогли добраться до Кале, выяснилось, что инспектор Гарнье погиб, а Черный Принц со своими людьми уплыл, увозя с собой очередную спасенную аристократку. О мальчике ничего узнать не удалось. На Сидни лица не было, когда он рассказывал эти новости Жаклин.

Сначала она отказывалась верить. Арман жив, и слухи о его смерти — чистая ложь. Старый моряк не стал спорить с ней, а только посмотрел на нее глазами, наполненными болью и страданием. Потом у нее началась истерика, и леди Харрингтон была вынуждена послать за врачом.

Несколько дней Жаклин провела в полузабытьи, оглушенная снотворным, но это не избавило ее от ночных кошмаров. Наконец она отказалась от лекарств, которые не спасали ее от боли и страха.

Большую часть времени Жаклин теперь проводила в своей комнате, она почти перестала есть и отказывалась говорить с кем-либо. Так не могло продолжаться вечно — ей пора было начать заботиться о сестрах и начать новую жизнь, но Жаклин не знала, как это сделать.

Серафина тоже страдала. Девочка мучительно переживала отсутствие своего маленького друга. Объясняя ей, что случилось, Жаклин представила дело так, будто Филипп уехал не надолго, и даже хотела добавить, что он обязательно вернется, но не смогла. Ее немного утешало то, что о нем ничего не было известно — значит, оставалась призрачная надежда на его возвращение.

Леди Харрингтон и сэр Эдвард были до глубины души потрясены известием о смерти Армана, а Мадлен пребывала в отчаянии. Она пришла к Жаклин вскоре после ее возвращения, и обе женщины долго плакали в объятиях друг друга.

— А когда я стану актрисой, — прервала размышления сестры Сюзанна, — то выйду на сцену в роскошном платье, и все будут мне аплодировать. Правда это замечательно?

— Да, конечно, — ответила Жаклин.

Сюзанна все еще лежала на траве рядом с Серафиной и разглядывала облака. Они находились в прекрасном, залитом солнцем саду, но Жаклин не испытывала от этого никакой радости. Она сомневалась, что вообще сможет теперь испытывать это чувство.

Неожиданно Серафина приподнялась и повернула голову в сторону дома.

— В чем дело? — спросила ее Жаклин.

Девочка, не обращая внимания на сестру, продолжала пристально разглядывать что-то.

Жаклин не ждала ответа, потому что Серафина все еще не разговаривала — ей было достаточно кивка или взгляда. Но малышка словно окоченела, ее лицо побледнело, и она стала похожа на статую.

— Наверное, она услышала что-то странное, — предположила Сюзанна. — Знаешь, у нее невероятно острый слух.

— Откуда тебе это известно? — удивилась Жаклин.

— Иногда, когда мы играем в детской, — начала объяснять Сюзанна, — Серафина вдруг останавливается; потом начинает смотреть на дверь, словно ждет кого-то. Я тоже прислушиваюсь, но ничего не слышу, а через какое-то время обязательно кто-нибудь входит. Знаешь, — она перешла на трагический шепот, — мне кажется, что Серафина чувствует приближение людей.