Возвращение. Полночь - Лиза Смит

И она была хороша, проницательная, наблюдательная, хорошая дочь, и даже прилежная ученица, несмотря на то, что была членом честолюбивой и «задающей темп» клики Елены.

Их четверка: Елена, Мередит, Кэролайн и Бонни подходили друг другу, словно части головоломки. И Мередит частенько вспоминала прежние времена и их смелые, в основном псевдо–изощренные выходки, которые в действительности никому не вредили, за исключением глупых парней, постоянно крутящихся около их компании, как муравьи на пикнике.

Но теперь, глядя на себя, она была озадачена. Кто же она? Латиноамериканская девушка, названная в честь валлийского лучшего друга матери из колледжа. Охотник–убийца вампиров с клыками котенка, вампирский близнец, в чью группу друзей входили Стефан, вампир, Елена, экс–вампир и, возможно, другой вампир, хотя она была крайне неохотно называла Дамона «другом».

Что к этому добавить?

Девушка, которая пытается сделать все возможное, чтобы сдержать баланс и концентрацию в мире, который сошел с ума. Девушка все еще не оправившаяся от того, что она узнала о своей собственной семье, и теперь шатающаяся с необходимостью подтвердить ужасные подозрения.

Хватит думать. Хватит! Ты должна сказать Г-же Флауэрс, что пансионат уничтожен.

«Г-жа Флауэрс — это о пансионате — мне нужно с вами поговорить…»

«Почему бы тебе не поиспользовать мой BlackBerry первой?» Г-жа Флауэрс сошла в подвал по лестнице, внимательно смотря на ее ноги, и тогда дети расстались перед ней, как волны на Красном море.

«Ваш…?» Мередит уставилась на неё. Г-жа Флауэрс открыла свой огромный кошелек и теперь предлагала довольно толстый, полностью черный объект ей.

«Он всё ещё работает», старушка объяснялась, когда Мередит взяла вещь в трясущиеся руки так, будто получила священный предмет.

Мир Мередит был поглощен маленьким, сероватым, антикварным экраном. Она была так поражена и возбуждена видя его, что чуть не забыла, зачем он ей нужен.

Но её тело знало. Её пальцы танцевали над мини–клавиатурой. Она зашла на свой любимый поисковик и набрала слово «Ориме» Она получила страницы хиты- большинство на японском. Тогда, чувствуя дрожь в коленях, она впечатала «Инари».

6,530,298 результатов.

Она зашла на самую первую страницу и увидела веб–страницу с определением. Ключевые слова, казалось, выскочат из неё, как стервятники.

Инари — японское божество синтоистского риса … и … лис. У входа в храм Инари стоят… статуи двух кицунэ … один мужская и одна женская … каждая с ключом или драгоценностью, хранимая во рту или в лапе …

Эти лисы–духи — служащие Инари и ей посланники. Они выполняют заказы Инари…

Там также была фотография статуи пары кицунэ, в своих формах лис. Каждая из них передней лапой опирается на звездный шар.

Три года назад Мередит сломала ногу, когда была на лыжной прогулке со своими двоюродными братьям у Голубого хребта. Она врезалась прямо в небольшое дерево. Никакие навыки боевых искусств не могли спасти ее в последнюю минуту, она знала, что она была на лыжах в ухоженной местности, где она могла бы врезаться во что–нибудь: порошок, мусор, или льдовую колею.

И, конечно, деревья. Много деревьев. Она была продвинутой лыжницей, но она ехала слишком быстро, смотря в неправильном направлении, и следующим, что она узнала, было то, что она врезалась в дерево, а не объехала его.

Теперь у неё было то же ощущение пробуждения после лобового в дерево. Шок, головокружение и тошнота, которые были первоначально, что еще хуже, чем боль. Мередит может принимать обезболивающие.

Но удар в голову, тошнотворное осознание того, что она совершила большую ошибку и что ей придётся заплатить за это были невыносимы.

Кроме того, был любопытный ужас о знаниях, что ее ноги не будут держать ее. Всё тот же бесполезный вопрос пробежал через ее подсознание, похожий на: Как я могла быть такой глупой? Это, возможно, сон? И, пожалуйста, Боже, могу я нажать на кнопку «Отмена»?

Мередит вдруг поняла, что с двух сторон её поддерживают г-жа Флауэрс и шестнадцатилетняя Ава Вейкфилд. Мобильный был на цементном полу подвала. Она должна была на самом деле начать затемняться. Некоторые из младших детей кричали имя Мэтта.

«Нет — я — я могу встать сама..» Всё, чего она хотела от этого мира, это зайти в темноту и уйти от этого ужаса. Она хотела позволить своим коленям ослабиться и уму очиститься, исчезнуть..

Но она не могла убежать. Она дала слова: Она взяла Обязанность за ее деда. Все сверхъестественное что происходило вплоть от церкви Фелсс Черча было из за нее. И проблема по ее мнению никогда не заканчивалась.

Мэтт бегом по лестнице, громко топоча нес на уках семилетнего Хэйли, который непрерывно дрожал.

«Мередит!» Она слышала в его голосе недоверчивость. " Что это? Что вы нашли, ради Бога?

«Посмотри на меня ….» Мередит помнила деталь за деталью, которые должны были предупредить ее. Мэтт уже был около нее, как раз когда она вспомнила самое первое описание Бонни, Изобель Сэйтоу.

«Тихий тип. Трудный должен скзать. Пугливый. И… милый»

И то первое посещение дома Сэтоу. Ужас, который успокаивает, и пугает одновременно, милая Изобель Сэйтоу была: Богиней Проникновения, крови и гноя, медленно сочащегося из каждого отверстия. И когда они попытались отнести обед ее старой, старой бабушке, Мередит заметила, что комната Изобель была нормальной для куклы, старой леди. (бессмысленно как то)

Вспомнив Изобель, Мередит предположила, что любое злое влияние должно было разрастись и эта мысль затмила мысли о старой бабульке размером с куклу и вывела ее из равновесия

Но зло, возможно, также легко продолжило распространятся. Возможно Джим Брюс не дал Изобель малаха. Возможно это она дала ему малаха, а он Кэролайн и его сестре.

И что за детская игра! Жестокая песня, что Обасан — Инари- Обасан напевала. «У лисы и черепахи была гонка …» И ее слова: «Есть Китсун, замешанный в этом.» Она смеялась над ними, прямо у них перед носом! Посещая Инари — Обасан, Мередит впервые услышала слово «Китсун».

И у еще одной жестокости, которую Мередит только и была в состоянии извинить, у Обасан, было очень слабое зрение. Той ночью Мередит и Бонни видели только спину старушки — они обе концентрировались на «бедной слабой, старой Бабушке».

«Но Обасан была лицом к двери, и она была единственной, кто мог видеть, должно быть, как Изабелл подкрадывается сзади к Бонни.

И затем, как в жестокая игре, сказала Бонни, она обернулась а там … сидела Изобель, готовая облизать лоб Бонни раздвоенным розовым языком …

«Почему?» Мередит слышала ее собственный голос. «Почему я была так глупа? Как я могла не видит с самого начала? "