Поверженный Рим - Сергей Шведов

Магистр Олимпий произвел на сиятельного Константина очень хорошее впечатление. В первую очередь тем, что за время разговора ни разу не упрекнул префекта Испании за бездарно проигранное сражение. Более того, он сразу же дал понять Константину, что считает виновником всех бед, обрушившихся как на империю, так и на ее чиновников, именно префекта Стилихона, который использовал полчища варваров для того, чтобы свести счеты со своими оппонентами.

– Если так пойдет и дальше, то великий Рим останется без провинций, все они отойдут к варварам за услуги, оказанные Стилихону.

– Божественный Гонорий должен сказать свое веское слово, – посоветовал Константин магистру. – Я же со своей стороны готов служить императору в любом качестве, даже простым легионером.

– Мне нравится твоя самоотверженность, сиятельный Константин, – ласково улыбнулся гостю Олимпий. – Будем надеяться, что божественный Гонорий тоже ее оценит.

Последняя фраза прозвучала куда менее уверенно, чем первая, что не могло не насторожить Константина. Каким бы влиянием на императора ни обладал временщик Олимпий, подписи под указами ставил все-таки Гонорий, отличавшийся, по слухам, вздорным и непостоянным нравом.

– Я, кажется, сам того не желая, задел чувства императора? – осторожно спросил магистра опальный префект.

Олимпий развел руками и вздохнул, подтверждая тем самым, что обида Гонория на Константина – это не выдумка комита Себастиана и с ней придется считаться.

– А я ведь всего лишь хотел помочь детям своего благодетеля, божественного Феодосия, выпутаться из сложной ситуации. Согласись, сиятельный Олимпий, дочь императора не может вечно оставаться незамужней. Рано или поздно Гонорию придется дать согласие на ее брак, дабы пресечь пересуды.

– Брак с кем? – нахмурился Олимпий.

– С верным человеком, – подсказал Константин.

– Уж не себя ли ты имеешь в виду?! – рассердился магистр двора и вскинул на непрошенного советчика полные ярости глаза.

– В создавшейся ситуации это было бы глупым решением, – печально вздохнул Константин. – Я тебя имею в виду, сиятельный Олимпий.

– Меня?! – ахнул магистр и едва не опрокинулся в кресло, стоящее поблизости от его седалища.

Надо признать, что Олимпий устроился в суровой и неприступной Ровене с большими удобствами. Комната, в которой он принимал опального префекта, буквально сияла от позолоты. А статуй здесь стояло столько, что среди них впору было заблудиться. Статуи подобрались разные: из бронзы, из камня, из гипса. Но изображали они только одного человека – божественного императора Гонория, как одетого, так и обнаженного, подобно языческому богу. Сиятельный Константин усомнился, что в этом обширном зале, с его кричащей языческой роскошью, нашлось бы место распятью. И его действительно здесь не было. Что, наверное, показалось бы странным человеку неосведомленному, полагающему, что он находится в гостях у христианина. К счастью, Константин уже получил необходимую информацию из верных рук и отлично знал, какие отношения связывают императора и магистра двора. Скорее всего, их интимные встречи, не предназначенные для посторонних глаз, происходят именно здесь, в этом зале, доверху набитом изящными, но бесполезными погремушками.

– Я, разумеется, не верю в слухи, порочащие сестру божественного Гонория, – продолжал, понизив голос, Константин. – Однако пора уже определить статус ее сына. Ведь у императора нет наследников. Конечно, он может назвать таковым одного из сыновей божественного Аркадия, но это поставит Рим в зависимость от Константинополя, что, конечно же, не может устроить ни сенат, ни нас с тобой, сиятельный Олимпий.

– Я об этом пока не задумывался, – растерянно протянул магистр двора.

– А надо бы, сиятельный Олимпий, – печально вздохнул Константин, у которого было время многое обдумать, пока он пылил по римским дорогам. – Ведь и со стороны готов могут появиться претензии в отношении этого мальчика. Это станет отличным поводом к войне.

– Проклятье! – воскликнул магистр и все-таки упал в кресло, поджидавшее его с самого начала трудного разговора. – А ты ведь прав, сиятельный Константин!

– Я не знаю человека более достойного быть зятем божественного Гонория и отцом его наследника, чем ты, сиятельный Олимпий, – вкрадчиво заметил Константин. – Это внесет успокоение во многие умы.

– Да, но… – начал, было, магистр двора и осекся.

– Император благоволит к тебе, сиятельный Олимпий. Он наверняка согласится доверить верному человеку на хранение сокровище, которым дорожит. Только тебе, магистр, и более никому.

– А почему ты, сиятельный Константин, вдруг решил позаботиться обо мне? – с подозрением глянул на сладкоречивого гостя Олимпий.

– Твой брак с Галлой Плацидией станет благословенным не только для тебя, но и для меня, магистр. У божественного Гонория отпадет повод подозревать меня в чем-то нехорошем. Ибо все устроится к всеобщему удовольствию.

Олимпий захохотал, причем столь неожиданно и громко, что Константин даже вздрогнул. Впрочем, испуг префекта мгновенно прошел, как только он перехватил взгляд сиятельного Олимпия. Магистр двора наконец-то понял ход мыслей собеседника и счел предложение сиятельного Константина выгодным для себя.

Глава 6 Нашествие

Божественный Гонорий принял сиятельного Константина в курятнике. Это ни в коем случае не было проявлением пренебрежения к чиновнику империи, скорее уж речь могла идти о безграничном доверии. Ибо своих курей Гонорий оберегал как зеницу ока и не подпускал к ним подозрительных людей. На свое счастье, бывший префект Испании был большим специалистом в птицеводстве. И отнюдь не стал скрывать свои познания в этой области от заинтересованного императора. Он даже вступил в спор с Гонорием по поводу достоинств испанских и итальянских петухов, но благородно признал себя побежденным, когда Гонорий предъявил ему совершенно роскошную птицу из породы куриных.

– Я назвал его Римом, – осторожно погладил петуха по спине Гонорий. – Согласись, префект, он достоин такого прозвища.

– Это лучший петух из всех, когда-либо мною виденных, – подтвердил Константин, чем завоевал симпатии императора.

О сиятельном Стилихоне речь зашла в самом конце интересного разговора, когда магистр Олимпий подсунул Гонорию на подпись указ, написанный мелким убористым почерком. В указе перечислялись все прегрешения префекта претория. Император без особого интереса пробежал пергамент глазами и спросил у напрягшегося Константина:

– Стилихон действительно погубил твои легионы, префект?

– Вне всякого сомнения, – тяжело вздохнул Константин. – Удар вандалов был столь внезапен, что мы не успели изготовиться к битве.