Другая другая Россия - Марина Ахмедова

— Да, большая часть моей одежды сшита в Чечне.

— Но вы наверняка захотите, чтобы итальянские дизайнеры подгоняли свои модели под чеченские условия?

— Я хочу, чтобы они брали с нас пример.

— Когда закончится война?

— Где?

— В Чечне.

— Давно закончилась.

— А как же постоянные взрывы, боевики…

— А где их нет?

— В Москве, например.

— Ха-ха-ха-ха, — смеется он недобрым смехом. — Мы со своими боремся днем и ночью. У нас самая мирная республика. Мы не оставляем их в покое, поэтому они и появляются. А в некоторых регионах России убийств больше, чем у нас. У нас по-другому. У нас убийства террористического характера. У нас грабежей — ноль процентов, угонов машин — ноль процентов. Теракты тоже устраним, уничтожим шайтанов — и все, салам алейкум!

— Вы меня просто потрясли своим билетом на тот свет, — говорю я.

— Почему?

— Мне кажется, к людям надо по-другому относиться.

— Я к людям хорошо отношусь. Но они — нелюди. Чего им не хватает сегодня, когда мы строимся, открываем мечети? О сегодняшней ситуации наши предки и не мечтали. Ну почему надо уходить в лес? Почему надо брать в руки автомат и убивать людей?

— А может, лучше их об этом спросить, они бы рассказали…

— Я знаю их изнутри. Я семь тысяч человек домой привел — министров обороны Ичкерии, дивизионных и бригадных генералов. Сам без оружия встречал их в горах, приводил домой, они сейчас живут со своими семьями, не воюют. Пашут, сеют, живут мирной жизнью, занимаются бизнесом. Я знаю истину. Вот пример: в Веденском районе отец погиб, мать вышла замуж, а сын обиделся на мать и ушел в лес. Но мы же не виноваты, что мать вышла замуж? И что, дать ему себя убить? Он сам инициатор. Как его остановить?

— Он просто слабый человек, который поддается чужому влиянию.

— И мы — что, должны ему давать нас убивать?! Или вам давать повод написать, что в Чечне убивают? Нет, мы их будем уничтожать, я вам это официально заявляю. Мы сейчас готовим хорошее спецмероприятие, и мы их уничтожим.

— А можно не уничтожать их семьи?

— Семьи мы и не уничтожаем. Я — один из тех, кто против зачисток. Семьям мы, наоборот, помогаем. Я их детей устраиваю на учебу. Бандит есть бандит. Но его сын и брат не виноваты в том, что он стал бандитом. У нас закон: брат за брата не отвечает.

— А почему уничтожать, а не судить? Ведь есть же суд…

— А что, мы не судим? Даже тех террористов, которые хотели себя подорвать, мы судим.

— Спасибо, — говорю я.

Кадыров вздыхает.

Гламур с шилом

За что Тина Канделаки получает пощечины.

Внизу камеры и операторы ждут ее комментариев. Звонят журналисты. Сегодня с утра — информационный повод. Ведущий телеканала СТС Михаил Шац обвинил Канделаки в доносе руководству канала на то, что они с женой снялись в роликах, призывающих приходить на митинг двадцать четвертого декабря.

— Это правда, что ты ходила к руководству канала и жаловалась на Шаца с Лазаревой? — спрашиваю я, и она поднимает лицо от чашки. На щеках — две полоски, но первое «нет» она произносит спокойно.

— Мы со Славой Муруговым дружим, часто созваниваемся. Особенно в конце года, потому что в это время подписывают все контракты. Мы созвонились накануне и обсудили какие-то рабочие моменты. Я спросила: «Слава, ты Сетевизор смотрел? Мишу, Таню видел?». В этот день все обсуждали собрание оргкомитета митинга в фейсбуке и в других социальных сетях. Слава сказал: «Нет, я не смотрел», и на этом разговор был исчерпан.

— Но какой-то повод для такого обвинения должен быть?

— А ты понимаешь, в чем дело… — Тина думает, и, кажется, сейчас готова припомнить еще одну подробность. — Я просто не знаю, каким образом возникают сплетни. Я не знаю, кто кому и что рассказывает, когда я вешаю трубку. Знаю только, что говорила сама. Но не знаю, откуда к Михаилу пришло такое исковерканное и несоответствующее действительности сообщение. Миша звонил Славе и спрашивал его обо мне и нашем разговоре. Но, как сказал мне Слава, он, конечно, не говорил о том, что я звонила и обращала внимание руководства на сомнительные ролики сотрудников СТС — последнюю фразу она произносит членораздельно, особо упирая на «сомнительные».

— Почему в результате с канала уходишь ты?

— Потому что точка кипения пройдена, — она молчит, глядя мне в лицо, давая осознать сказанное. Или сама прислушивается к себе — не кипит ли все еще? Я тоже прислушиваюсь к ней — кажется, не кипит. — Потому что я так устала слышать оскорбления в свой адрес, градус которых повышается от безнаказанности… Посмотри, сколько людей конфликтуют друг с другом в твиттере и фейсбуке. Оскорблять, обвинять друг друга стало нормально. Все друг друга в чем то обвиняют. А я не хочу участвовать в склоках и драках.

— Но ты не потеряешь любовь народную?

— Наверное, только определенной части людей, которые верят не фактам, а громким выкрикам.

— Почему сама не кричишь?

— А я так не могу. Мне мама в детстве историю рассказывала. В Тбилиси работала такая воровская схема — воры заходили в толпу и кричали — «Держи вора!». И когда люди на этот крик оборачивались, они чистили их карманы. Любое обвинение и троллинг вызывает больше симпатии, чем конструктивный диалог при наличии противоположной позиции. Все стали незаметно для себя делится на «свой-чужой». Если я сейчас начну троллить в ответ, то количество людей, которые захотят разделить со мной этот процесс, тоже будет расти. Благодаря обвинению меня в доносе ролик Михаила набрал 150 тысяч просмотров. А до ситуации со мной, его посмотрели двадцать пять тысяч. Вот и все. Это борьба за рейтинги среди людей, являющихся хорошими коммерсантами. Рейтинг нужен всем, вне зависимости от политических взглядов.

— Видела тебя на площади Революции. Как раз стояла с иностранными журналистами и слышала, что они говорили о тебе. Сказать?

— Да, говори.

— Говорили о твоем обращении к Медведеву. Что ты ему, ну… короче, стелилась перед ним, да так, что ему самому стало неловко.

— Мы все видим по-разному. Иностранные журналисты не исключение. У нас власть хвалить не модно. Если ты ее в чем-то поддерживаешь, то тебя тут же начинают считать льстецом и карьеристом. По поводу моих слов… Я говорила и повторяю — я поддерживаю Медведева. Мне не нравится то, что многие, кто в начале восхищался его молодостью и либерализмом, как только поняли что он «сдал власть» тут же назвали его «жалким» и бросились его рьяно критиковать. Он сделал многое для того, чтобы в стране стали возможны сегодняшние перемены. Поэтому я и вошла в комитет его сторонников, и было бы странно, если б я его не поддерживала.

— Но послушай…

— Нет, я тебе скажу! Та встреча — она была до митинга. На ней подводили итоги. Я встала и сказала, что огромное количество людей ждет от него решений, в том числе и сторонники — «А что дальше?», «План-то в чем?» Но помимо этого там было еще кое-что, никем почему-то не замеченное. Накануне митингов была DDOS-атака на сайт «Эха» и других ресурсов. Я сказала Венедиктову, вот мои аккаунты, пользуйтесь ими для донесения другой точки зрения. У меня полмиллиона подписчиков в совокупности. И я тогда встала и сказала, что в ситуации политической дискуссии очень важно, чтобы все точки зрения были услышаны… И Большое Правительство тоже должно этому способствовать. Но, те кому я не нравлюсь, услышали только то, что хотели. Ведь так приятно и сладко все интерпретировать вот так, когда такая женщина, как я, разговаривает с президентом…

— Такая женщина, как ты, это какая?

— Эмоциональная. Мне не безразлично то, что происходит. Я очень переживаю, что в нашем информационном обществе агрессии и ненависти больше, чем любви и созидания. У нас люди думают, что власть можно поддерживать только из меркантильных целей. Это очень плохо. Многие их тех кто приходили за этим во власть, а ожидаемого не получили, сейчас кричат громче всех. А амбиций по-прежнему много, карьеру хочется сделать.

— А ты?

— Я уже карьеру могу делать вне зависимости от того, встречаюсь с властью или нет. Я говорила и говорю, если встреча с властью дает мне возможность ускорить некоторые процессы, мной инициированные в образовании, тогда — здорово. А нет — я и до этого жила, и ничего. Очень просто убедить людей в том, что отношения с властью выглядят, как дважды два — четыре, я тебе, ты мне. Людей, которые так думают ждет большое разочарование. Власть — не так линейна. И у меня с ней никогда не было такого договора и не будет.

— Но ты в любом случае слишком часто играешь роль хорошего полицейского. И в «Нереальной политике» так было…

— Но у меня такой характер, — на ее щеки снова выходят полоски. — Я не хочу быть плохим полицейским. Не хочу быть злой.