Спецназовец. Взгляд снайпера - Андрей Воронин

обоих, – утешил его Басалыгин. – Профессиональный снайпер и хорошая винтовка с приличной оптикой – что еще надо, чтобы прихлопнуть парочку ментов? Но мне такой вариант кажется маловероятным. Если Арсеньева убил он, его давно и след простыл. Зачем ему сидеть там, куда я его послал?

– Так, может, в розыск, пока не поздно?

– Одну минуту.

Отойдя в сторонку, полковник набрал номер Якушева и прослушал знакомую сказочку про абонента, находящегося вне зоны действия сети. Это было скверно, потому что делало предположения Молоканова более чем правдоподобными. В нежданно-негаданно овладевшую майором прямо-таки задушевную искренность Павел Макарович верил не больше, чем в способность астрологов предсказывать будущее по звездам. А хуже всего было то, что он по-прежнему не помнил, чем занимался ночью.

Чувствуя себя окончательно запутавшимся, больным, разбитым и ни на что не годным, он отдал необходимые распоряжения, касающиеся введения плана «Перехват» и объявления Спеца в розыск, после чего, стараясь выглядеть собранным и деловитым, а на деле не вполне понимая, что он делает и зачем, направился к своей машине.

На полпути его перехватил Молоканов, и, осознав, что совершенно о нем забыл, Басалыгин понял, что дело плохо. Голова болела все сильнее, и он опасался очередного приступа. Когда угодно, но только не сейчас!

– Поедемте на моей, – предложил майор, кивая в направлении своего сверкающего, как новенькая игрушка, черного «туарега». – Так и быстрее, и удобнее, и вообще…

– Хочешь сказать, что свидетели тебе не нужны? – с кривой улыбкой перевел это «вообще» на русский язык полковник.

– А вам? – парировал Молоканов. – Вам они нужны, Павел Макарович?

Крыть было нечем. Бросив прощальный взгляд на залитую кровью «хонду» с дурацким лозунгом на заднем стекле, полковник Басалыгин забрался на переднее сиденье не по чину роскошного автомобиля, принадлежавшего майору Молоканову. Молоканов сел за руль, запустил двигатель, но почему-то медлил трогаться с места.

– Почему стоим? – спросил Басалыгин.

– А куда ехать? – вопросом на вопрос ответил майор.

– Ко мне на дачу, – сказал полковник. – Ты ведь там бывал, так что дорогу…

– Найду, – закончил за него Молоканов. – Разве что в самом конце подскажете, в этих дачных поселках сам черт ногу сломит…

– Поехали, – нетерпеливо сказал Басалыгин.

И они поехали.

* * *

Пол в гараже был земляной и располагался почти на метр ниже пола кухни. Вниз вела как попало сколоченная из разновеликих обрезков досок лесенка – некогда, без сомнения, игравшая роль временного приспособления, но с годами приобретшая солидный статус капитального, целиком и полностью устраивающего хозяина, а значит, не подлежащего замене путепровода. «Нет ничего более постоянного, чем временное», – подумал Юрий, осторожно пробуя ногой верхнюю ступеньку.

Ступенька нехорошо вихлялась, и Юрий, решив пренебречь лесенкой, мягко спрыгнул на земляной пол. Он не стал трогать укрепленный на бревенчатой стене выключатель: несмотря на отсутствие окон, свет могли заметить снаружи. Вместо этого, забросив винтовку дулом вниз за плечо, он снова включил фонарик и обвел его лучом длинное, заваленное ни на что не годным старым хламом помещение. Тут можно было найти раздавленные картонные коробки, обветшалую одежду, запыленный садовый инвентарь и сломанную мебель, часть которой уже перекочевала в сложенную у дальней стены неровную поленницу. Рядом с поленницей на припорошенной щепками, опилками и мелким мусором земле стоял основательно изрубленный березовый чурбак. В нем торчало мачете, которое Басалыгин предлагал в случае необходимости использовать вместо топора.

Мачете было как мачете – длинное, расширяющееся к острию лезвие из тускло-серого металла, с удобной, потемневшей от времени деревянной рукояткой. Юрий не сразу понял, что с ним не так, а потом сообразил: если Басалыгин действительно не был здесь со дня смерти жены и если все это время мачете так и торчало тут, в чурбаке, лезвие давно должно было покрыться ровным слоем ржавчины. У нержавеющей стали совсем другой цвет и блеск, а это обыкновенное твердое железо, оно не могло не окислиться под воздействием атмосферной влажности, ему полагалось заржаветь, как заржавели вон те грабли и лопаты, что стоят у стены рядом с воротами…

Это могло означать только одно: все это время мачете находилось в каком-то другом месте и, возможно, не раз бывало в употреблении. Юрию доводилось держать в руках нечто подобное, и он хорошо представлял себе, на что способно это оружие латиноамериканских пеонов. Вряд ли кто-то держал его на кухне, чтобы резать колбасу; у Юрия уже появились кое-какие предположения на этот счет, и он, кажется, знал, как их проверить.

Он вернулся на кухню и открыл шкафчик, в котором давеча видел аптечку. Аптечка была на месте; бумажные упаковки аспирина и анальгина в ней покрылись характерными буро-желтыми пятнами, пакетик борной кислоты на ощупь стал твердым и хрупким, а его содержимое каким-то образом переместилось изнутри на наружную поверхность, осев на ней скоплениями мелких кристалликов. Но пузырек с перекисью водорода выглядел вполне пристойно, несмотря на стертую до частичной потери читаемости этикетку. Якушев понятия не имел, существует ли у перекиси срок годности, но выбора у него все равно не было, и он решил, что выяснит это на практике.

Всем известно, что перекись водорода пенится, вступая в соприкосновение с кровью, – например, когда ею обрабатывают свежую рану. Чуточку меньшее количество людей знает, что пена образуется под воздействием фермента, входящего в состав гемоглобина. И лишь те, кто интересовался этим специально, в курсе, что перекись пенится даже тогда, когда ею обрабатывают очень старые или тщательно замытые следы крови. Это установил еще в далеком тысяча восемьсот шестьдесят третьем году немецкий криминалист по фамилии Шёнбайн. Правда, тогда же было установлено, что этот метод не позволяет отличить кровь человека от крови животных, а чуть позже выяснилось, что перекись дает точно такую же реакцию на слюну, мокроту, а порой даже на ржавчину. К тому же чересчур интенсивная обработка перекисью может полностью уничтожить следы крови, но в данном случае это не имело принципиального значения, как и то, откуда боец спецназа Юрий Якушев получил эту ценную информацию.

(В том самом бою, когда им удалось отбить у «чехов» взятого в плен подполковника Басалыгина, Юрия подстрелили, и Мамонт, волоча раненого на горбу по крутым козьим тропкам, развлекал его сведениями из области криминалистики и судебной медицины, а также истории развития этих дисциплин. После этого Юрию неделю снились удавленники, утопленники, эксгумированные