Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет - Джаспер Ффорде

— Взбодрись. — Лондэн погладил меня по плечу. — Она уже три раза промахнулась. Возможно, она никогда тебя не достанет!

— Это не все, Лондэн.

— А что еще?

— Я что-то упустила. Никак не могу вспомнить что… Не знаю.

— Меня спрашивать без толку, — вздохнул мой любимый. — Для тебя я, конечно, настоящий, но ведь это не так. Я лишь твое воспоминание обо мне. И не могу знать больше, чем ты.

Аорнида исчезла, и Лондэн тоже начал медленно таять.

— Тебе пора, — глухо сказал он. — Помни, что я говорил тебе о Джеке Дэррмо.

— Не уходи! — воскликнула я. — Я хочу еще немного побыть с тобой. Там мне радости мало — вдруг я жду ребенка от Майлза? Аорнида хочет меня убить, а «Голиаф» со Скользомом…

Но было уже поздно. Я проснулась. В собственной постели, раздетая, на сбившихся простынях. Часы показывали начало десятого. В полном расстройстве я уставилась в потолок, недоумевая, как это меня угораздило вляпаться в такую заваруху. Затем принялась гадать, был ли у меня шанс все это предотвратить. Поразмыслив, решила, что, наверное, не было. Со свойственной мне замысловатой логикой я сочла это добрым знаком, поэтому натянула футболку, отправилась на кухню, налила воды в чайник и насыпала кураги в миску Пиквик, предварительно в очередной раз безуспешно попытавшись научить ее стоять на одной ноге.

Потом встряхнула энтроскоп — так, на всякий случай, обрадовалась, что все нормально, и только полезла в холодильник за молоком, как вдруг раздался звонок. Протрусив в прихожую, я взяла со столика пистолет и спросила:

— Кто там?

— Открывай, Дурында.

Я положила пистолет на место и открыла. Джоффи улыбнулся мне, а когда увидел, в каком я расхристанном виде, у него глаза на лоб полезли.

— Ты сегодня с обеда?

— Я не могу работать без Лондэна.

— Без кого?

— Проехали. Кофе хочешь?

Мы переместились на кухню. Я вытряхнула из кофейной чашки засохшую гущу, а Джоффи погладил Пиквик по голове и сел за стол.

— Давно папу видела?

— На прошлой неделе. С ним все в порядке. Сколько выручил от распродажи?

— Больше двух тысяч чистыми. Хотел было на эти деньги починить церковную крышу, а потом подумал — какого черта! — спущу-ка я все на выпивку, наркотики и проституток.

Я рассмеялась.

— Да уж, Джофф.

Сполоснув кружки, я уставилась в окно.

— Чем я могу тебе помочь, Джофф?

— Я пришел забрать вещи Майлза.

Я обернулась к нему.

— Повтори.

— Я сказал, что пришел…

— Я поняла, что ты сказал, но откуда ты знаешь Майлза?

Джоффи рассмеялся, потом сообразил, что я говорю серьезно, и нахмурился.

— Он говорил, что ты не узнала его вчера вечером в Скокки-Тауэрсе. С тобой все в порядке?

Я пожала плечами.

— Не совсем, Джофф. Но скажи мне, откуда ты с ним знаком?

— Мы же встречаемся, Чет, неужели ты забыла?

— Ты и Майлз?

— Ну! А что такого?

Вот это действительно очень приятная новость.

— Так значит, его одежда в моей квартире лежит потому, что…

— …что мы порой назначаем здесь свидания.

Я попыталась переварить услышанное.

— Вы пользуетесь моей квартирой, потому что это… тайна?

— Верно. Ты сама знаешь, как консервативна становится ТИПА-Сеть, если речь идет о связях со священниками.

Я громко рассмеялась и вытерла набежавшие слезы.

— Сестричка! — вскочил Джоффи. — В чем дело?

— Ничего, Джофф. Все просто замечательно! Я беременна не от него!

— От Майлза? — сказал Джофф. — Да это просто невозможно. Минутку, сестричка, у тебя будет ребенок? А кто отец?

Я улыбнулась сквозь слезы.

— Лондэн. — Голос мой совершенно окреп. — Богом клянусь, Лондэн!

Я запрыгала, охваченная безумной радостью, а Джоффи не придумал ничего лучшего, как пуститься в пляс вместе со мной, и мы веселились, пока миссис Чахлинс из квартиры этажом ниже не принялась колотить в пол рукояткой швабры.

— Сестричка моя дорогая, — сказал Джоффи, когда мы достаточно запыхались, — а кто такой этот самый Лондэн, во имя святого Звлкикса?

— Лондэн Парк-Лейн, — радостно выпалила я. — Его устранила Хроностража, но случился какой-то прокол, и я по-прежнему беременна от него, а это означает, что все кончится хорошо, понимаешь? И мне нужно во что бы то ни стало вернуть его, ведь если Аорнида доберется до меня, то он уже никогда-никогда не вернется к жизни и ребенок не родится, а сейчас я просто с ума схожу при мысли, сколько времени потеряла, и собираюсь любой ценой попасть в «Ворона», потому что не хочу сойти с ума!

— Я за тебя ужасно рад, — медленно проговорил Джоффи. — Ты растеряла остатки своего крохотного умишка, но все-таки я очень рад за тебя.

Я бросилась в гостиную и стала рыться в столе, пока не нашла визитку Дэррмо-Какера, затем набрала номер. Он снял трубку почти сразу.

— А, Нонетот, — произнес он торжествующе. — Передумали?

— Я проникну для вас в «Ворона», Дэррмо-Какер. Но только попадитесь мне еще раз на дороге — и отправитесь вместе с вашим сводным братцем в самый поганый романишко Дафны Фаркитт, какой мне только удастся найти. Поверьте, сил у меня хватит — и я сделаю это, если вы меня вынудите.

Повисла пауза.

— Я пришлю за вами машину.

Он замолчал, и я повесила трубку. Затем глубоко вздохнула, выпроводила Джоффи, как только он собрал Майлзовы вещи, потом приняла душ и оделась. На меня снизошло спокойствие. Я верну Лондэна, чего бы это ни стоило. Четкий план у меня по-прежнему отсутствовал, но данное обстоятельство не слишком меня волновало — я частенько обхожусь без четкого плана.

Глава 28.

«Ворон»

«Ворон», несомненно, лучшее и самое известное стихотворение Эдгара Аллана По. Оно пользовалось особой любовью автора, он всегда с упоением читал его на поэтических вечерах. Опубликованное в 1845 году, оно было написано под сильным влиянием «Сватовства к леди Джеральдине» Элизабет Баррет, и По даже указал данный источник в первоначальном посвящении, но потом, излагая историю создания «Ворона» в эссе «Философия творчества», предпочел умолчать об этом. В самом деле, на фоне обвинений в плагиате, выдвигаемых По против Лонгфелло, подобные признания выглядели бы весьма странно. Мятущийся гений, По также страдал оттого, что известность никак не сказывалась на состоянии его кошелька: чем более росла его слава, тем меньше денег приносило ему творчество. «Золотой жук», один из самых знаменитых его рассказов, разошедшийся тремястами тысячами экземпляров, принес ему всего сто долларов. С «Вороном» дело обстояло еще хуже. Общая выручка По за одно из величайших стихотворений на английском языке принесло ему какие-то жалкие девять долларов.