Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Телицын Вадим Леонидович

— Положение в мире складывается так, что СССР и США должны найти решения по ряду вопросов. Это необходимо, если ответственно и всерьез стремиться к сохранению мира[454].

…В 1969 году вновь обострились советско-китайские отношения, и вновь Брежнев поручил заняться этим вопросом именно Алексею Николаевичу.

…Первые выстрелы, как казалось, полномасштабной войны уже прозвучали — боевые столкновения на острове Даманском, у озера Шаланашколь и в других советско-китайских пограничных районах. Еще чуть-чуть, и в смертельной — для всего мира — схватке могли сойтись две ядерных державы — Китай и Советский Союз…

Сам Косыгин считал, что китайскому руководству надо сразу предложить «откровенные переговоры», перечеркнуть «темный период» и восстановить прежнюю дружбу:

— Мы — коммунисты, и они — коммунисты, и не может быть, чтобы не смогли договориться, глядя в глаза друг другу[455].

4 сентября 1969-го из Ханоя пришло известие о кончине лидера вьетнамских коммунистов Хо Ши Мина. На следующий день на похороны отбыла советская партийно-правительственная делегация во главе с А. Н. Косыгиным. Но перед делегацией стояла и другая задача.

Прибывший с визитом во Вьетнам председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин (в центре) приветствует членов команды одного из советских судов в Хайфонском порту. Вьетнам, Хайфон. Сентябрь 1969. [РГАКФД. Ед. хр. 397762]

Согласно представленному в ЦК КПСС отчету, «первоначально товарищ А. Н. Косыгин имел поручение встретиться с Чжоу Эньлаем в Ханое. Однако, как известно, китайский премьер возвратился в Пекин до прибытия в ДРВ [Демократическую Республику Вьетнам] нашей делегации. 8 сентября… делегация через вьетнамских товарищей обратилась с запросом к правительству КНР о возможности пролета через Пекин при условии организации беседы А. Н. Косыгина с Чжоу Эньлаем. Однако в Ханое ответ на этот запрос не был получен, в связи с чем делегация 10 сентября сего года вылетела в Москву по другому маршруту. Лишь через три часа после отъезда из Ханоя от вьетнамских товарищей стало известно о согласии китайской стороны на встречу в Пекине. Делегация узнала об этом уже на советской территории. С китайским руководством была вновь установлена связь и уточнены его намерения относительно встречи. После того как Чжоу Эньлай сообщил, что он приветствовал бы встречу, 11 сентября сего года А. Н. Косыгин вылетел в Пекин»[456], где провел встречу с премьером Государственного совета КНР Чжоу Эньлаем…

В результате четырехчасовой беседы в зале для почетных гостей Международного аэропорта Шоуду в Пекине Косыгин попытался убедить китайского премьера в том, что СССР не готовит «превентивного удара» по Китаю. Китайский премьер, со своей стороны, заявил, что его страна также «не имеет намерений нападать на Советский Союз». Сформирован был и пакет мер по деэскалации напряженности между двумя странами.

От военного руководства обеих стран потребовали решать все проблемы не оружием, а взаимными консультациями. Предписывалось неукоснительно соблюдать государственную границу между двумя странами. Решено было учитывать интересы — в хозяйственной деятельности — гражданского населения. Четвертым пунктом был закреплен запрет на использование средств психического воздействия — через громкоговорители и ослепляющие прожектора[457].

Весной 1969 года Косыгин представил Брежневу проект постановления «О мерах по внедрению в планирование, учет и управление в сельском хозяйстве экономико-математических методов и средств вычислительной техники». Брежнев не вчитывался, попросив изложить канву «в двух-трех словах».

— Леонид Ильич, есть идея: в Москве, на базе научно-исследовательского центра экономической кибернетики Всесоюзного научно-исследовательского института экономики сельского хозяйства создать Всесоюзный научно-исследовательский институт кибернетики. А на базе Центральной контрольной агрохимической лаборатории, действовавшей при Всесоюзном научно-исследовательском институте удобрений и агропочвоведения, — Центральный институт агрохимического обслуживания сельского хозяйства с сетью филиалов в основных природно-экономических зонах страны. Цель этих научных центров я определяю так — внедрение экономико-математических методов и средств вычислительной техники в планирование, учет и управление в сельском хозяйстве; а задачи — отработка методологии планирования, учета и управления в сельском хозяйстве на базе применения экономико-математических методов и электронных вычислительных машин…[458]

Брежневу этого объяснения вполне хватило, и он заверил постановление своей подписью. В этих вопросах он считал правильным доверять Косыгину полностью.

Задумки Косыгина, конечно, интересные, но, учитывая российские особенности, российскую ментальность, существующие различия между состоянием аграрного комплекса в различных советских республиках и даже в различных областях, сам по себе «возникал» вопрос: не станет ли создание подобных научных центров своеобразным «прыжком» через те фазы развития, которые надо не перепрыгивать, а пройти, с учетом всех сложностей? Задумывался ли об этом Косыгин?

Постановление Совета министров СССР № 367 «О мерах по внедрению в планирование, учет и управление в сельском хозяйстве экономико-математических методов и средств вычислительной техники». 21 мая 1969. [ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 829. Л. 250, 257]

Но главным детищем Алексея Николаевича в вопросе «ковки» кадров и генерирования идей для реформируемого хозяйственного механизма стал Институт управления народным хозяйством, постановление об организации которого он подписал 28 мая 1970 года: «Возложить на Институт работу по повышению квалификации руководящих работников народного хозяйства в области современных методов управления, организации производства и планирования с применением экономико-математических методов и вычислительной техники…»[459]

Неужели Косыгин повернулся к идеям тех, кто предлагал осуществить реформу национального хозяйства, взяв за основу «систему оптимального функционирования экономики», то есть систему экономико-математического планирования и учета? Думаю, что нет. Речь могла идти либо о том, чтобы расширить границы реформаторской парадигмы, не замыкая ее в рамках исключительно «прибыли» и «рентабельности», либо о поиске компромисса — в условиях жесткого противостояния реформе — между «рыночниками» и «антирыночниками». Компромисс этот, как рассчитывал Косыгин, мог бы вдохнуть «вторую жизнь» в реформу…

О реформе Косыгина сказано и написано так много[460], что нет необходимости все повторять или пересказывать. Важен лишь итог, с учетом того, что продолжалась реформа не более пяти лет!

С одной стороны, цель и смысл реформ — дать значительную самостоятельность предприятиям, возможность хозяйственного маневра, поднять ответственность рабочих коллективов за результаты собственного труда, заставить более рационально использовать материальные ресурсы и финансы и — главное — объединить интересы государства, отдельного предприятия и отдельного рабочего…

С другой стороны, базовые принципы реформы — планирование, хозяйственный расчет, прибыль — могут восприниматься как взаимоисключающие. И это не случайно. Косыгин рассчитывал «совместить несовместимое», но так, чтобы принципы эти не противоречили, а дополняли друг друга.